Семья с Риджент-стрит

      — Ты что, издеваешься надо мной?       Иджи громко сглотнула, смотря перед собой в большое зеркало. Шики уже третий час кружил рядом, недовольный каждым движением дочери. Такое случалось всегда, когда девочка либо уезжала на несколько дней к Рину, где занималась без его надзора, либо заболевала и до выздоровления не подходила к станку.       — Общение с этим недоноском на тебя пагубно влияет. На тебя и на твои достижения, — повысил голос, но не крикнул мужчина. Иджи еще сильнее стиснула зубы, стоя на подъеме подобно статуе, боясь шелохнуться.       — Фуэте на пятнадцать, начали.       Шики отошел к дальней стене (специально за спину дочери) и возложил на плечо инструмент. Помимо этого рядом стояла колонка с фоновой музыкой, но Иджи было легче улавливать темп и ритм по живым звукам скрипки.       — П-пятнадцать? — переспросила она, понимая, что это полная лажа. На занятиях у нее получалось максимум десять оборотов, и то редко.       — Хочешь сказать, что обучаясь балету полтора года, ты не умеешь крутить фуэте? — зыркнул исподлобья Шики, заставляя бедняжку сквозь землю проваливаться. — Ты сейчас снимешь пуанты и будешь это делать в балетках, если не перестанешь меня бесить. Убожество, — напоследок себе под нос бросил брюнет и поднял смычок.       — С-с какого.. Момента начинать? — пролепетала Иджи, едва сдерживая слезы. И так каждый божий день.       — Я начну с адажио, а ты с чего хочешь, — отстраненно ответил Шики и агрессивно ударил по струнам. Иджи тут же подхватила мелодию и начала двигаться. Сначала медленно и плавно, потом все резче, быстрее, трепетнее. Отец смотрел за каждым ее движением и пока молчал. Значит, не ошиблась. А Иджи понимала, что тут даже Бог не поможет — сделать то, чего у нее никогда не получалось.       Она поставила руки на уровне груди и встала на одну ногу, стараясь схватить точку баланса с первого раза. Один оборот, второй, и тут...       — Слишком медленно.       Шики перестал играть, смазав ноту До. Иджи чертыхнулась про себя — с таким балансом она смогла бы сделать целых семь, а то и восемь оборотов.       Со следующей попытки Шики начал играть без вступления. Иджи подхватила и вновь взяла баланс, на этот раз пробуя это сделать быстро. Однако, скорость не значит качество — больше четырех оборотов не получилось. На мгновение Иджи показалось, что ее отец вот вот либо порвет все струны, либо раздавит гриф.       — Сам бы тогда попробовал... — тихо шикнула Иджи, вновь сойдя с позиции.       — Если сейчас это получится у меня, взрослого мужика, ничего не сведущего в балете, я сломаю тебе ноги.       Иджи это не успокоило, но и особо не испугало. Шики, как ни странно, помогал ей в самом начале. Ей было посложнее, чем другим девочкам (в виду своей анатомии), и мужчина на своем примере показывал, что все возможно — тоже вставал на подъем, тянулся, следил за питанием (но не так строго), поэтому его нельзя было упрекнуть в том, что он "ничего не понимает". Разумеется, ни о каком профессиональном занятии балетом речи не шло, но даже это давало Иджи мотивирующий пинок к цели.       Тем не менее, мужчина швырнул инструмент на диван, снял обувь, оставаясь в одних носках, поочередно размял стопы так, что они тихо прохрустели, подогнул пальцы сначала одной, потом другой ноги и встал на полноценный подъем. Девочка шумно вздохнула и поморщилась, видя, как несладко приходится его суставам. Свой вес она привыкла выдерживать, но вот только он не превышал сорока пяти килограммов при росте сто семьдесят, а уж Шики явно был раза в два тяжелее.       Мужчина глубоко вдохнул, сложил руки так же, как Иджи, поймал равновесие и действительно стал выполнять фуэте. Четко, быстро, пять, семь, десять, пятнадцать оборотов. У Иджи подкосились ноги и она села в кресло, смотря на отца как на Восьмое чудо Света с открытым ртом. А тот между тем не останавливался — пятнадцать, семнадцать, двадцать, двадцать три...       Можно было рационально предположить, почему у него это получилось: у Шики была другая пластика, чувство равновесия и выносливость. Без пуантов фуэте не выполнялись, это было больно и травматично, суставы хрустели, но напряженное, сосредоточенное лицо не выдавало ничего. Абсолютно.       Иджи закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях. Она знала, что будет дальше: Шики начнет отчитывать ее за то, что главную роль в Лебедином озере, которое состоится через полгода, ей дали за красивые глаза. Не знай она своего отца, подумала бы, что он выкручивает эти па с целью самоутвердиться, но это не так. Шики никогда не позволял себе подобное, это знали оба. Возможно, он хотел тем самым показать, что нет ничего невозможного. Прямо как тогда...       Иджи открыла глаза и виновато подняла голову, но ни Шики, ни скрипки тут больше не было. Из ее комнаты зазвонил будильник — пора собираться в балетную школу. После всего вот этого.

***

      Пока репетиция шла полным ходом Иджи в ожидании своей очереди встала в самом углу напротив огромного зеркала. По сути, фуэте не такой сложный прием, со временем он должен получиться, главное желание. Уж чего, а мотивации ей хватало, один только взгляд отца чего стоил, не говоря уже о его уроках.       Первый, пятый, десятый, двадцатый раз — и все неудачно. Да, получалось уже лучше, она держалась все больше и больше, но постоянно что-то шло не так: она либо делала это слишком быстро, либо теряла точку фокуса для глаз.       По лбу уже катились капли пота, майка и гетры намокли, но она упорно продолжала исполнять один виток за другим. Перебинтованные пальцы, закованные в пуанты, уже пульсировали, а голеностоп не переставал работать, то поднимая тело, то опуская.       "Только бы папе понравилось..."       И громкий хруст.

***

      Рину на телефон поступил звонок с балетной школы. Именно он давал свой номер, поскольку звонили крайне редко, а Шики ради такой мелочи не стал рисковать своим. Но на этот раз что-то не так: перепуганная женщина слезно молила приехать за Иджи. Недолго думая, парень тут же схватил ключи от машины и побежал ее заводить, даже не спросив у Казуи дозволения.       Около школы стояла скорая помощь. Иджи уже спустили на первый этаж в холл, ее окружили ребята, два учителя и медики. Запыхавшемуся Рину объяснили, что у девочки от перегрузки открыто сломались две плюсневые кости на левой ноге, а во время падения еще и вывихнулся голеностопный сустав этой же ноги.       — Рин! Ради Бога, Рин! — Иджи вцепилась в дядю, как утопающий в круг. — Я... Я умоляю тебя, не говори папе! Пожалуйста, пожалуйста! — всхлипывала она, чуть не задыхаясь.       – Я забираю ее с собой! – сразу сказал он медикам. Никак нельзя было ее госпитализировать, иначе Шики найдет его и поочередно сломает столько же конечностей, сколько подписей Рин поставил на всех бумагах. И блондин бы так не боялся, если бы подобного уже не случалось.       – Мы обратимся к своему врачу, – на всякий случай сказал Рин, пока дрожащими руками писал отказ от госпитализации. Его едва отпустили, хотя все настаивали на транспортировке в больницу, особенно преподаватели. В итоге, наверно, подумали, что парень какой-то сумасшедший, собравшийся лечить ребенка подорожником и уриной.       — Рин... — стонала девочка, крепко обнимая его за шею, и в бреду повторяла: — Не говори папе, прошу, не говори...       – Нельзя не сказать, – сквозь зубы произнес он, пока укладывал племянницу на задние сидения, – Такое невозможно скрыть, – договорил Рин уже более сдержанно. Вряд ли его брат сделает что-то ужасное, но... это был Шики. Этим все сказано.       Доехав до дома Иджи и ее отца, Рин взял ее на руки. Было неудобно звонить в квартиру, но юноша постарался. Осталось только ждать, так как день был в самом разгаре, и Шики мог лечь спать.

***

      — Принесло идиота, — прошипел Шики, вылезая из теплой ванны и повязывая на бедра полотенце. Словно что-то предчувствуя, он решил не игнорировать звонок в дверь. Он отворил ее и увидел всю эту картину.       — Пап... Папа, прости, — плакала девочка, обнимая посеревшего Рина. Шики сжал губы, осмотрел их с ног до головы, но никакой эмоции на его лице не было. Ни страха, ни гнева, ни безразличия — ничего. Он осторожно взял дочь на руки и пошел с ней в ее комнату.       — Эй, ты, — мужчина коротко взглянул на братца. — Останься с нами до вечера, — спокойно, будто ничего не случилось, попросил Шики, скрываясь в темноте квартиры.       Блондин слегка нахмурился, хотя уже и был согласен остаться. Он прошел вслед за брюнетом, смотря за тем, чтобы ничего не случилось с Иджи по дороге. Шики уложил ее на кровать и стал осматривать рану.       — Будет больно.       Он резко вправил ей сустав, из-за чего Иджи пронзительно крикнула, но вовремя прикусила угол подушки. Не в силах на это смотреть, блондин вышел за дверь и плотно закрыл глаза. Он старался абстрагироваться от такой абсурдной ситуации и уже сто раз пожалел, что вопреки внутреннему чувству не повез Иджи в травматологию.       — Рин, принеси аптечку из ванной.       Он одной рукой поглаживал Иджи ногу, а другой трепетно держал дочь за руку.       Когда Рин, передвигаясь на дрожащих ногах, исполнил его поручение, Шики стал осторожно, даже как-то нежно перебинтовывать ей лодыжку новыми бинтами, но вправленный медиками перелом пока не трогал. Шину он сам наложит, не в первой.       Пока мужчина проводил необходимые манипуляции, брата он выгнал на кухню. Рин успел написать Акире о том, что встреча в баре отменяется, а также успел сообщить об инциденте Казуи.       Когда часы пробили семь вечера, парень собрался уходить. Напоследок он заглянул в комнату Иджи, проверить, как она. Шики сидел на ее кровати, облокотившись о стену, и держал на своих коленях уже приведенную в порядок ногу дочери.       — Спасибо, — робко проронила девочка, взглянув сонными глазами на дядю. Иджи потянулась за стаканом воды, и мужчина помог ей его держать, пока она пила.       Неожиданно он поднял на Рина печальные, винного цвета глаза.       — Спасибо.