Сон золотой

Ингунн вошла в лабораторию, крадучись и озираясь, чтобы никто ее не заметил. Охрана медицинского университета не обращала на нее, как, впрочем, и на других преподавателей особого внимания. В их вузе многие приходили после пар, чтобы поработать над личными научными проектами, благо от них требовали регулярно писать монографии. Ключ взял, расписался, ключ сдал. Иногда забыл что-нибудь в лаборатории; у вахтера имелась целая специальная коробка с выложенными в ней забытыми флэшками. Но Ингунн Черный Вереск не забывала никогда и ничего. И ей очень не улыбалось встретить кого-нибудь из коллег с кафедры фармакологии — потому что они знали, что у нее сейчас нет никаких личных проектов или исследований, ради которых стоило бы торчать в лаборатории по ночам. Она плотно закрыла жалюзи. Резкая люминесцентная лампа озарила помещение, заставленное пробирками и мензурками. Ингунн вытащила из-под стола варочную панель, подключила ее. Затем достала вакуумную установку, вынула из шкафа метанол. — Куда же он их дел, — пробормотала она. — Вечно он их ставит в другое место… Дверь приоткрылась. Ингунн шарахнулась и спряталась в закоулке между шкафами, но это был ее научный руководитель — профессор Элгрим. Он же главный вдохновитель того, чем они были тут заняты. — Что ты ищешь, девочка моя? — поинтересовался Элгрим, надевая белый халат. — Амиды. — Ах, амиды… С некоторых пор я храню их в сейфе. Сама понимаешь, это не то, что можно держать на виду. — Вообще да, — признала Ингунн, — но ведь в вашу лабу никто не заходит без вашего ведома. — Кроме тебя, девочка моя. Ингунн залилась краской. — Я все верну, — пообещала она. — Все возмещу в ближайшее время! — А что ты потратила на очередные изыскания? — Корень Нирна, — смущенно призналась Ингунн. — Но я уже договорилась. Один мой знакомый по прозвищу Довакин наберет… — Твои знакомые, Ингунн, не внушают мне никакого доверия, — проворчал Элгрим. — Набрать-то он, может, и наберет, вот только если он проболтается… — Не проболтается, — уверенно сказала Ингунн. — Я кое-что ему пообещала. — Мет? — понимающе усмехнулся Элгрим. — Конечно. Они принялись за работу. Варочная панель гудела, разгораясь, — у нее был тот же недостаток, что и у многих старых электроплиток: ее невозможно было притушить, и под конец она раскалялась до немыслимого уровня. Ингунн старательно перегоняла метанол, затем приготовила паровую баню. — Подготовь бензол, — велел Элгрим. Они понимали друг друга почти без слов, а разговаривали скорее, чтобы обновить это понимание, чем ради получения информации. Шло время. Наступила самая сложная для лабораторных условий часть работы — концентрация в вакууме. — Вот так-то, — с удовольствием прокомментировал Элгрим. — Три с половиной часа работы — и пожалуйста! Чистейший, идеальный лунный сахар на основе изолизергиновой кислоты… — Честь безумцу, — пробормотала Ингунн. — Который навеет человечеству сон золотой, — подхватил Элгрим. — Да, Ингунн, а что ты добавляешь в него, чтобы отделить примеси? — Экстракт ядовитого колокольчика, — не моргнув глазом, ответила та. — Ингунн… Элгрим умолк, не отрывая взгляд от кристаллизирующегося в красном освещении вещества. И за время его молчания Ингунн в который раз подумала, какой же он лицемер. То, что они с ним создавали в ночной лаборатории, было вовсе не «торжеством науки», как он не раз говаривал, — это вещество несло безумие и смерть каждому, кто имел глупость к нему пристраститься. Но Элгрим тем не менее осуждал ее… — Девочка моя, ты ведь понимаешь, что активное вещество ядовитого колокольчика — крайне токсичный алкалоид? И имеет свойство накапливаться в организме. Наши покупатели уже с первого приема, эээ, дозы стоят одной ногой в могиле, и все потому, что ты нашла безотказный способ очищения! — Это не побочный эффект, — внятно произнесла Ингунн. — Что? — Это. Не. Побочный. Эффект. Элгрим смотрел на нее во все глаза. — Те, кто покупает у нас дозу, — они уже не живые. Это денегераты, человеческий мусор. Они зря коптят небо, и они все равно умирают. Почему бы не ускорить процесс? Это такой восторг — видеть, как наш лунный сахар влияет на живую плоть! Как однажды у них потемнеет в глазах и остановится сердце, а они ничего не заметят, упиваясь своими золотыми снами! — Но… — Элгрим не мог найти слова, на лице у него отразилась крайняя растерянность. — Это же прямое убийство! — Это было убийством с того самого момента, как мы продали первую дозу, очищенную или нет. Только без экстракта смерть наступит не так быстро, вот и все. — Что бы сказала твоя мать, уважаемая Мавен? — вздохнул Элгрим. — Мамочка? Эта мафиози? — фыркнула Ингунн. — Да я недавно нашла у нее в подвале человеческое мясо и сердце! Если ей можно нанять киллера, почему я не могу истребить сотню-другую бесполезной швали? Да-да, док, и не делайте вид, что вы ничего не подозревали. У нашей семейки дурная слава. Вы же не думаете, что предыдущие поколения Черных Вересков так разбогатели потому, что мирно варили пиво, не расправляясь с конкурентами. Элгрим умолк. Наступила заключительная стадия — кристаллы надлежало промыть этанолом и просушить. Некоторое время оба были полностью поглощены работой; наконец, новая порция лунного сахара была аккуратно выложена на просушку в электропечи. И только тогда Элгрим спросил: — Ты осуждаешь госпожу Мавен? Ну, за киллера? — Еще бы, — с горечью сказала Ингунн. — Она всю дорогу делает вид, что меня не существует, даже по такому пустяку обратилась к чужому человеку, а не ко мне. Мне, лучшему в Рифтене мастеру ядов!