Суд Богини

      Звездный свет, затерявшийся среди космической пустоты, складывался в ее бесконечно длинные волосы, простирающиеся над всем сущим. Вместо радужек пылали рыжие солнца. Кожей ей был сгустившийся туман с вкраплениями розоватой звездной пыли. Величественная, колоссальная, на троне из живой, держащейся вместе, невзирая на законы физики, воды она умудрялась выглядеть хрупкой, нежной, сердечной. Небесная синева со складками облаков прикрывала свободным древне-римским платьем ее тело, вокруг оголенных предплечий и кистей вились лозы, ногти сияли драгоценными камнями — были не украшены ими, а сотворены из них.       Рядом с водным троном стоял подручный Богини. Он был похож на нее, разве что шевелюрой служили белоснежные мягчайшие длинные перья, ниспадающие на одеяние в пол из безмолвных пенных горных водопадов. В руках он держал бесконечный свиток, одним концом рождающийся из космической бездны над головой, а другим уходящий сквозь молочную туманность, имитирующую опору. Подушечка его указательного пальца прочертила сияющую линию поверх надписи на изначальном языке, и из свитка вырвалась золотая искра. Она взметнулась в произрастающий из черепа Богини космос, исчезла в дали, но через миг ярчайшей вспышкой вернулась на туманность перед прародительницей всего живого и архангелом. Свет складывался в человеческую фигуру, худую, костлявую, иссушенную, больше похожую на скелет, несмотря на молодость овального лица. Кожа грешной души так и не налилась жизнью — по-прежнему напоминала пожелтевшую бумагу; глаза остались ледяными, стеклянными — безучастными к чужим страданиям. За последующие секунды пережитое в последней жизни присоединилось к воспоминаниям обо всех предыдущих, лицо должно было озариться пониманием, раскаянием, виной!.. Но, нет, осталось абсолютно таким же. Ничто не могло ускользнуть от глаз-солнц, и Богиня раздосадованно нахмурилась, наклонила светлый лик чуть вбок.       — Ты пережил сотню жизней тех душ, что пострадали от решений в твоей первой жизни; душ, кричащих от боли и погибающих по твоей вине. Видишь ли ты теперь — чувствуешь ли, как видел весь мир твои поступки?       — Бесхребетные идиоты, — выплюнул осужденный яд ненависти, — они не способны были понять меня, им не хватало для этого ни смелости, ни ума. Пока они кудахтали над населением своих стран, я вел свой народ к величию! К его истинному месту! У нашей страны свой, особый путь, которому завидовали все! Потому и пихали нам палки в колеса, закладывали сомнения в головы недалеких людей из своего царства лжи! Я был избран народом, я был избран Богом!..       — Избран мной для чего? — ужаснулась Богиня. — Для уничтожения других моих созданий? В твоих речах нет ни толики смысла…       — Ты — не мой Бог! Я не знаю, кто ты! Мой Бог — мужчина!..       — Женщины создают жизнь, — спокойно ответила Богиня, — а задача мужчин — ее оберегать, — указала она мановением руки на архангела со свитком.       — Задача мужчины — быть сильнее всех! — с пылом кричала душа, размером не больше ее пальца. — Брать все, что ему хочется! Ставить всех прочих на колени!..       — Матерь, — смиренно заговорил архангел, с легкостью затмевая стрекот человеческой души, — может быть, ему нужно прожить еще тысячу жизней? Разговаривать с ним через каждую сотню — это, по-моему, пустая трата Вашего времени.       — Да, — печально вздохнула она, перестав замечать жужжащую у ног блоху, — похоже, ты прав… Дай мне чуть собраться с мыслями, не призывай пока следующую душу.       Архангел кивнул, нарисовал графитным ногтем поверх перечеркнутых светом строк затейливый символ, и душа в новой вспышке красноватого света отправилась обратно — к другому сыну Богини, на распределение в новую, изуродованную им самим, осужденным, когда-то жизнь.       Богиня смотрела в никуда, ладонью подперев жемчужную щеку.       — Матерь?.. О чем Вы думаете сейчас?..       Она разомкнула губы, за которыми в глубине рта пряталась черная дыра, давно не поглощающая наделенную сознанием материю. Выдохнула солнечную вспышку. В сомненьях опустила взор.       — Когда-то мы были такими же, — с болезненным раскаянием произнесла Богиня, не глядя на внимающего каждому ее слову архангела. — Мы питались душами, превращали в ничто их опыт и воспоминания, а те, кто переходили на другие энергии взращиваемых всеми нами вселенных, были подняты прочими насмех. Мы прошли невероятный путь!.. И я надеялась, что души смогут то же. Я преподнесла им дар создания жизни, но посмотри, кого они плодят: чудовищ — разрушителей. А могли созидать свои миниатюрные мирки… Я поселила среди них животных, чтобы человечество, совсем как мы, научилось состраданию и милосердию к более слабым, менее разумным и организованным. Однако они не могут зачастую так относиться друг к другу, не то что к животным. Некоторым душам и тысячи жизней мало для научения, морального созревания. Может, я совершила ошибку, поверив в их потенциал?.. Может, создала изначально с дефектом, который и миллионом по кругу прожитых жизней не компенсировать?..       Богиня замолчала с вселенской тяжестью под сердцем — застывшем во времени, распустившемся, как цветок, Большим взрывом. Архангел блуждал глазами по клубящейся белизне под ногами в поисках утешительных слов, как вдруг золотые звезды, что были вместо его глазных яблок, осветили бесконечный свиток.       — Матерь, — чуть воодушевившись, окликнул он ее, и Богиня повернула голову к сыну. — Как часто Вы отправляете отмучившиеся, прочувствовавшие и осознавшие все души во Вневременное Хранилище?       — Смотря с чем сравнивать, — тускло улыбнулась она.       — С более ранней человеческой историей. Первым людям едва хватало десятка тысяч жизней, проживаемых в испорченной ими эпохе. А сейчас все чаще попадаются те, кому и сотая не нужна. Постепенно они умнеют — добреют — прозревают. Просто… этот путь такой же непростой, как путь богов.       С потеплевшей улыбкой на закатных губах, Богиня прижалась ладонью к мягким теплым перьям на виске архангела, и он, счастливый, зажмурился, наслаждаясь материнской любовью.       — А ведь и правда чаще, — благодарно кивнула судья, с облегченным вздохом расправила плечи. — Хорошо, я готова. Продолжаем.