Штурмуя небеса

В коридорах блока С на нижнем ярусе тюрьмы Рафт холодно. Откуда-то задувает сквозняком. Странно, вроде всё должно запираться герметично, с учётом того, что здесь держат самых опасных преступников, и откуда бы взяться сквознякам, но… Может, что-то ещё не восстановили, как, например, тот внушительный пролом в вентиляции южного комплекса. Но если действительно причина в этом, то почему он здесь? У них совсем мозгов нет?! Майлз Моралес проходит по коридорам, раз за разом проигрывая в голове напутствие: «блок С, правая секция, камера А123», чтобы отвлечься от набатом бьющего в висках паучьего чутья вкупе с желанием просто разнести здесь всё. Сопровождавшая его охранница с понимающей улыбкой отстала в начале блока, взяв с него обещание не заблудиться. Заблудиться здесь довольно сложно: на стенах нанесены внушительных размеров указатели, плюс он внимательно прислушивается к интуиции, которая проводник куда лучше памяти. Интуиция, правда, требует поскорее бежать из этого жуткого места, где на каждом шагу смертельно опасные враги — да, за крепкими стальными дверями, но от этого не легче. Ему очень неуютно здесь, особенно в таком качестве — как Майлзу Моралесу, а не Человеку-пауку. Он хорошо понимает, насколько выделяется: вид у него слишком правильный, законопослушный. Впрочем, стоит признать, отговорили от маски его не зря. Необходимость сохранять анонимность вынуждает сдерживаться хотя бы немного, когда взгляд застилает алая пелена ярости. Он мог бы добраться до них всех и закончить то, что не дали сделать раньше. Ему здесь не место. — Ты потерялся, малыш? — к решетке двери, мимо которой он проходит, с грохотом прижимается заключённый без пары передних зубов. Майлз скользит по нему полузаинтересованным взглядом. Выглядит обычным, лицо кажется незнакомым (не то чтобы он имеет привычку запоминать всех, с кем имел дело), но почему-то же он в этом блоке, где держат мутантов и совсем отъявленных мудаков, на счету которых десятки отнятых жизней. — Подойди поближе, сладкий, я помогу тебе. С пальцев срываются искры. Можно только надеяться, что в коридоре достаточно светло, чтобы потом, на записях с видеокамер, их не заметили. Майлз глубоко вздыхает, запрещая себе поддаваться на провокацию, а это ничто иное, как она. На этой двери маркировка «А118», так что он уже почти дошёл. Не стоит искать себе приключений, когда на кону не его жизнь. Камера «А123» оказывается в конце коридора за поворотом, в тупиковом ответвлении и чуть в стороне от «А121» и «А122», в которых находятся старые знакомые — Отто Октавиус и Макс Диллон. Майлз не может их проигнорировать, не после того, что было, шагает ближе. — Эй, док. Как себя чувствуете? Сидящий на своей койке доктор поднимает голову и, заметив его, слабо улыбается. — Так, юноша, судя по тому, что я вижу вас здесь в одиночестве и ваш голос мне кажется знакомым… — Верно, — Майлз кивает. Доктор Октавиус — точно не тот, от кого он собирается скрываться. Честность — меньшее, чем он может расплатиться за помощь. — В таком случае, не задерживайся здесь, — тяжело опираясь ладонью на койку, Октавиус медленно поднимается на ноги, шагнув ближе к решётке и значительно понижая голос. — Уведи его отсюда, пока не стало слишком поздно. — За этим и пришёл. — Всё официально? — Иначе я бы пришёл по-другому. — Хорошо, — Октавиус кивает. Без своих устрашающих щупалец он выглядит гораздо менее внушительно, просто старый усталый человек. — Будь помягче, ладно? Не повторяй моих ошибок. — Там, кстати, не заперто, — добавляет с другой стороны Диллон. Да они совсем здесь с ума посходили?! Майлз стремительным шагом преодолевает оставшиеся метры до такой же точно двери. Замирает на мгновение, преодолевая глупый порыв постучаться, и толкает дверь — действительно незапертую, да что здесь происходит вообще — раскрытой ладонью. Шаг через порог он делает, зажмурившись, но тут же, выругав себя за трусость, открывает глаза. — Привет, Пит. — Это всё ещё одиночка, поищи себе другое место, — он даже не поворачивает голову. — Здесь теперь до черта свободных апартаментов. Майлз делает пару шагов вперёд, борясь с острым приступом жалости. Питер выглядит призраком себя: бледный, исхудавший — вообще его здесь не кормили, что ли — на щеке темнеет шрам — Майлз помнит, что она была порвана насквозь. Если бы шрам был единственным, но остальных хотя бы не видно под одеждой. Оранжевая тюремная роба болтается на нём, как на вешалке, заметно даже с учётом того, что он лежит. Майлз придерживает пока при себе всё, что об этом думает. Вместо этого говорит только: — А как насчёт того чтобы радикально сменить квартирку? Он делает ещё шаг вперёд, и Питер, наконец, реагирует: медленно, с видимым трудом, садится, поворачиваясь к нему. Его глаза красные от недосыпа и полопавшихся капилляров, в них так явно написана смертельная усталость. — Майлз? Это правда… ты? Не галлюцинация? — Так ты посчитал меня галлюцинацией? — он приближается осторожно, присаживается рядом на жёсткую койку и раскрывает объятия. Питер, помедлив, подаётся к нему и, уткнувшись лбом в плечо, судорожно выдыхает. Майлз аккуратно кладёт ладони на напряжённую спину, пару раз проводит сверху вниз. — Я не считал количество сотрясений, у меня может быть всё, что угодно, в том числе галлюцинации. — Три. — Что? — Сотрясений — три. Я видел выписки, — Майлз чуть отстраняется, берёт в ладони его дрожащие пальцы. — Пойдём отсюда? Питер качает головой. Как будто о чём-то вспомнив, пытается встать, но… У него просто нет на это сил. Его организм, очевидно, не восстановился даже слегка. — Я должен быть здесь. — Они сняли все обвинения. Всё закончилось, тебе не нужно здесь оставаться, Пит. Мистер Мёрдок сказал, что ты можешь потребовать компенсацию, представляешь? Они вообще не имели права засовывать тебя в клетку, тем более в таком состоянии! — Мэтт здесь? — Да, как раз оформляет последние документы. Сказал, что мы можем забрать тебя домой. Пойдём, а? — Ладно, — Питер с сомнением кивает. — Попробую вам поверить, — и поднимается на ноги одним рывком. Майлз едва успевает оказаться рядом, подхватить, крепко смыкая руки на его поясе, стараясь не обращать внимания, что Питер крупно вздрагивает и явно пытается дёрнуться прочь. Но позволить ему — и он точно окажется на полу. — Что ты творишь, сумасшедший, тебе же противопоказаны резкие движения, побереги своё тело хотя бы немного. — Майлз. — Нет, — он твёрдо качает головой. — Не отпущу, ты же рухнешь если не сразу, так через пару шагов точно. Тебе придётся принять мою помощь, — на мгновение отстраняется, критически осматривая тут же пошатнувшийся результат. И снимает с себя куртку, набрасывая её на плечи Питера и снова обнимая уже поверх неё. — Замёрзнешь ещё, там сквозняк жуткий в коридоре, только простыть не хватает. Питер кивает как будто бы неуверенно, но чуть расслабляется, опирается на него ощутимее. Майлз бы даже донёс, ему несложно, вот только… обстоятельства. Этого ему точно не позволят, и предлагать не стоит. Но он может быть самой лучшей и крепкой опорой для измученного друга. И скрывать дрожь в собственных руках. В коридоре он отчётливо ёжится, но Майлзу больше нечего снять с себя, чтобы защитить его от холода. — Всего пятнадцать минут на уговоры, и какой впечатляющий результат, — насмешливо тянет из своей камеры Макс. — Шкет, да ты герой. — О чём это он? — Да так, — Питер неопределённо передёргивает плечами. — «Да так» — это когда охрана два часа уговаривала его явиться на собственный же суд, — откровенно хохочет Макс. — Мы с доком чуть не прослезились, а ему хоть бы что. — Моё присутствие на этой ярмарке абсурда было совершенно не обязательным. — Постарайся не загреметь сюда снова, Паучок, — уже серьёзно добавляет Диллон. — С тобой интереснее по ту сторону этих стен. — Я постараюсь, Макс, — Питер едва заметно улыбается. — Сделай одолжение, побудь тут ещё немного до следующего побега, ладно? — Для тебя всё, что угодно, Паучок, — Макс картинно разводит руками. — Надеюсь в нашу следующую встречу увидеть тебя живым и полным сил. Обратный путь проходит относительно спокойно. Майлз ловит проходящую по телу Питера дрожь, но списывает её на работающее чутьё. Им лучше выбраться отсюда поскорее. Провожавшая его сюда охранница встречает их на выходе из блока. Питер пытается выпрямиться, но она качает головой и протягивает ему небольшую шоколадку. — И снова с орехами. Спасибо, Хелена. — Ты помнишь моё имя? — она мягко улыбается. На вид ей лет сорок и на Питера, почти висящего на его плече, она смотрит с материнской нежностью. — Я помню всех, кто спасал мою шкуру. А ещё ваши цветочные духи. Майлз переводит взгляд с одной на другого, и до него медленно доходит абсурд ситуации. — Так, погодите. Вы что, вернулись сюда работать? После того, что произошло? — Это мой долг, — она пожимает плечами, словно это само собой разумеется. Ну и, в общем. Да. — Вам нужна помощь? — Вам не обязательно даже идти с нами, Хелена. Я помню дорогу в административный блок. — Есть всё-таки правила. Я обязана сопровождать всех гражданских, я и так нарушила их, позволив мальчику бродить тут одному. Надеюсь, никаких проблем не возникло? — Никаких проблем, — Майлз качает головой, решив не упоминать неприятный эпизод по пути. — Проводите нас, Хелена. Я думаю, ему не стоит напрягаться, вспоминая дорогу. Хелена понимающе кивает. — Следуйте за мной, молодые люди. Спустя несколько длинных коридоров, за время которых Майлз десяток раз успевает проклясть свои игры в благородство — надо было просто сгрести его в охапку и дотащить до места, без оглядки на всякие… обстоятельства — и два подъёма на лифте, они возвращаются в кабинет, из которого Майлз вышел около часа назад. Сидящий за столом человек в тёмных очках — кажется, за всё это время не поменявший положение — поднимает голову и доброжелательно улыбается. — Если ты чувствуешь себя так же, как выглядишь, Питер, идти самому тебе не стоило. Питер падает на свободный стул, тяжело выдыхает. И требовательно протягивает руку. — Постановление об освобождении, Мэтт. Я хочу его видеть. — Что, и никаких шуток об адвокатах? Жалоб на юридический язык? Уверен, что я не должен зачитать тебе права? — Я отдал этому городу десять лет жизни, Мэтт. Разумеется, я знаю его законы. — Питер, — Мёрдок передаёт ему документ из рук в руки, и только слепой может не заметить, как Пит нервно отдёргивается от прикосновения. — Ты в порядке? — Ты же всегда хотел, чтобы я стал серьёзнее. Мечты сбываются! — Не думал, что это может быть так жутко. — Ладно, извини, — Питер устало трёт переносицу. — Нет, Мэтт, я не в порядке. И я знаю, что по мне это видно. Не надо изображать заурядного слепого, нам нечего друг от друга скрывать. — А откуда вы знаете, что там написано? — интересуется Майлз, пока Питер, мучительно хмурясь, вчитывается в текст. Он и сам успел заметить, что мистер Мёрдок ведёт себя намного свободнее, чем обычно люди в его положении, как будто тоже обладает какими-то суперсилами. — Это же обычные документы, никаких специальных пометок там нет. Или вы можете видеть текст? — Нет, Майлз, увы, текста я увидеть не смогу. Я просто раскладываю предметы в определённой последовательности, и к разным видам документов это тоже относится. — А если там написано что-то другое? Люди ведь часто обманывают друг друга, что мешает сказать одно, а написать совсем другое? — С этим проще, — Мэтт неуловимо усмехается. — Когда человек пытается обмануть, это слышно. Учащённый пульс, другой ритм дыхания… Волнение сложно скрыть, даже пачкой седативных. Майлз кидает быстрый взгляд в сторону, но Питер выглядит полностью поглощённым чтением и, вроде бы, не обращает внимание на разговор. Он выдыхает спокойнее. — Между нами, — Мэтт наклоняется ближе, понижая голос до практически беззвучного движения губ. Словно не сомневается, что его услышат. — Подбери правильную дозировку, похоже, они ещё понадобятся. — Нет, они вот это серьёзно?! Как можно настолько плохо делать свою работу? — Что там? — Майлз настораживается мгновенно — в голосе Питера слышны отзвуки приближающейся истерики. В принципе, он ещё достаточно долго держится, с учётом всего, но — довело-то что? — Мне запрещено покидать город. Мне, который из него в принципе уезжал пару раз за всю жизнь, — Питер всё-таки срывается на истерический хохот. Майлз дёргается к нему по привычке — обнять, успокоить — но замирает на середине движения. Подталкивает по столу стакан с водой. — Лучше, чем здесь. А главное, заметь, ни слова о том, как это будут обеспечивать. — Зная имя, отследить не проблема, — успокоившись, Питер выпивает стакан в два глотка и с печальной усмешкой качает головой. — Давай, что там надо подписать, и пойдём уже отсюда. Выбраться с «гостеприимного» острова им удаётся только через час. Питер к этому моменту выглядит совсем утомлённым и, помогая ему устроиться на заднем сидении автомобиля Мэтта Мёрдока, Майлз давит острый приступ жалости. Он привык, что Питер из любых проблем выползает с улыбкой и пару часов спустя уже готов эти проблемы снова искать. Видеть его таким… погасшим, забившимся в угол — невыносимо. Майлз садится там же, стараясь оставить между ними максимально возможное пространство, вздыхает: — Пристегнись, — и оборачивается к занявшему водительское место Мэтту. — Вы уверены, что пускать слепого за руль — это хорошая идея? — У тебя есть права? — Нет, но водить умею — отец учил. — Значит, уверен, — отрезает Мёрдок, дисциплинированно пристёгиваясь и проводя пальцами по приборной панели. — Не волнуйся, Майлз, здесь есть автопилот, а я всё же очень хороший адвокат. Так куда вас отвезти? — Для начала, в Гарлемский госпиталь. — Нет. — Пит, давай мы сейчас обойдёмся без твоей принципиальности, — Майлз выдыхает сквозь стиснутые зубы, стараясь это делать понезаметнее. Пустая пачка успокоительных жжёт карман, а он уже начинает раздражаться. Когда для этого совсем не время и не место. — Я хочу, чтобы тебя осмотрел врач и сказал мне хоть что-то обнадёживающее. Твоя регенерация явно запаздывает, и я хочу понять, что её тормозит. — Никаких врачей. — В прошлый раз тебя это не волновало. — Не помню, чтобы в прошлый раз моего мнения кто-то спросил, — Питер перебирает дрожащими пальцами по ремню безопасности и явно избегает смотреть ему в глаза. — Да потому что в прошлый раз ты вообще в коме был, и тебя едва успели с того света достать! — Зря, — совсем тихо отмечает Пит, и Майлз с рычанием выскакивает из салона, чтобы проораться на свободе, не сорвавшись на человека, которого и без того за последние два месяца протащили по всем кругам ада. Он этого не заслужил. Нет, он понимает причины, правда понимает, что могло вызвать такую реакцию, и он тоже всё это время прожил в аду — ином, конечно, своём личном, у него хоть тело цело, лишь замкнувшееся в круг извечное «если бы…», но… Это слишком на него не похоже. И если всё настолько плохо. Он правда не понимает, как они будут справляться. Майлз методично разбивает костяшки о нечто, оказавшееся к нему неосмотрительно близко, не замечая, что именно, дерево или стену, избавляясь от излишков ярости — в основном на себя, во вторую очередь на тех, кто устроил им этот увлекательный трип. На Питера почти не злится, он в этой ситуации жертва, хотя первый шаг на эту тропу сделал, конечно, сам. Но чтобы Питер, с его принципами, в той ситуации, куда его загнали, принял другое решение — и представить сложно. Ладно. Они с этим справятся. Безвыходных ситуаций не бывает, рецепты выхода из кризиса есть. Просто нужны транквилизаторы помощнее, то, что он пил после смерти отца, когда был ещё обычным человеком, теперь выветривается слишком быстро. Хотя бы один из них должен суметь держать себя в руках. Когда он возвращается в салон автомобиля, Питер и Мэтт подчёркнуто смотрят в разные стороны. Кажется, они тоже не провели это время молча, но спрашивать, явно, идея плохая. Питер на долю мгновения касается его ладони. — Извини. — Не надо, — Майлз качает головой. — Я понимаю. Просто не могу смириться, что, опоздай я хотя бы на час, тебя бы уже не было в живых. Хорошо, согласен, никаких врачей и больниц. Просто поехали домой. — А есть, куда? — Питер нервно усмехается. Да, вечная проблема. — Ну, вообще-то тебя снова выселили. Вещи я спас, конечно. Поживёшь пока у нас, мама не против. Так я, хотя бы, смогу проследить, чтобы ты ел и спал как положено для выздоровления, а не как обычно. Но если лучше не станет, предупреждаю сразу, я притащу тебя к людям, которые могут оказать квалифицированную помощь, чего бы это ни стоило. — Согласен, — Питер медленно кивает. — А сейчас отдохни, — Майлз аккуратно касается его плеча и на автомате ловит переброшенную с переднего сидения дорожную аптечку. Пластырь там точно есть, а большего его разбитым костяшкам и не нужно. — Всё закончилось. Возможно, когда он нормально выспится и успокоится, то уже не будет так категорически против врачебного осмотра (в стационаре, разумеется, Майлз бы не оставил его ни за что), потому что замершая регенерация ни о чём хорошем не свидетельствует. У них явные проблемы, которые придётся решать как можно скорее. Но прямо сейчас так хочется просто выдохнуть и ни о чём не думать хотя бы пару минут. Потому что на самом деле, конечно, всё только начинается.