Миндаль и камелия

Тома давно наблюдал за ней. За новенькой служанкой, нанятой на работу в имение Камисато около месяца назад. В этом нет ничего необычного. Он нанимает всех работников в дом, он же за ними и следит первое время. К тому же, здесь действительно было, к чему приглядываться. Девушка работала кухаркой. Конечно, Тома не допускал только что нанятую служанку к приготовлению еды для господина и госпожи Камисато. Этим занимался либо лично он, либо другие работники (которые проработали в поместье уже несколько лет) под его пристальным контролем. Новенькую данный расклад вещей, кажется, не устраивал. Она постоянно спрашивала у Томы, нужна ли ему какая-нибудь помощь в приготовлении еды для господ. Этот её интерес сильно напрягал управляющего. Настолько сильно, что он даже не допустил девушку к работе официанткой на сегодняшнем празднике в имении Камисато. Тем не менее, она была здесь. Во внутреннем дворе поместья сегодня принимали важных гостей. Солнце уже зашло за горизонт, но никто не спешил расходиться. Тома сидел за одним из сова-зэн. по правую руку от своего господина Камисато Аято, напротив него сидела Аяка. Они вполголоса обсуждали главу клана Кудзё, который за сегодня успел осушить несколько бутылок вина. И в этот момент Тома краем глаза заметил её. Он обернулся, дабы убедиться, что ему не показалось. И ему действительно не показалось. Более того, она что-то несла на подносе. Он встал из-за стола, сказав, что ему нужно размять ноги. Не теряя времени, Тома подошёл к служанке, преграждая ей путь. — Ацуко, что ты здесь делаешь? — без предисловий начал он. Его голос пока что звучал спокойно, но недовольство уже можно было увидеть. Блондин сложил руки на груди и нахмурил брови. — Господин Тома! — испуганно пропищала Ацуко. — Пожалуйста, не подкрадывайтесь так! Я всего лишь заменяю Изуми. Она заболела вчера. — Почему я об этом не знаю? — Тома, конечно, ей не поверил. — Эй, Джун! — окликнул он другую служанку, проходящую мимо. Та послушно остановилась. — Скажи, пожалуйста, Изуми сегодня работает? — Конечно, господин Тома, а как же иначе! Я видела её только что, она направлялась на кухню. — Спасибо, Джун, ты свободна. И зачем ты мне врёшь, Ацуко? — в его голосе отчётливо прозвучали стальные нотки. — Я не вру вам, господин Тома, я бы никогда не посмела! Может быть, её звали не Изуми, а Азуми. Я ведь здесь недавно работаю, я не запомнила все имена. К тому же, господин Камисато Аято попросил добавки, мне нужно срочно принести. — Пытаешься избавиться от меня? — хмыкнул Тома. — Служанки по имени Азуми в имении Камисато нет, это во-первых. Во-вторых, я сижу за одним столом с господином Камисато Аято. И я прекрасно знаю, что он не просил добавки. — Господин Тома… — девушка как-то быстро покраснела. — Я понимаю, что я веду себя странно. Но я просто хочу, чтобы господин Камисато Аято обратил на меня внимание. Поэтому я приготовила для него онигири по рецепту моей семьи. — Хорошо, допустим, — Тома не ревновал, он не сомневался в верности Аято. А вот в честности Ацуко сомневался. — Тогда позволь мне попробовать. — Господин Тома, вы что- — Да, я тебе не доверяю. Я вообще мало кому доверяю. Не принимай это близко к сердцу, не ты первая и не ты последняя. Если окажется, что я не прав, то я принесу тебе свои искренние извинения. Ацуко колебалась, но возразить она не могла. С каким-то обречённым видом девушка отдала поднос Томе. Перед тем, как откусить кусочек онигири, он ощутил слабый запах миндаля, но не придал этому особого значения. «И что в них необычного? — подумал Тома. — По-моему, самые обычные онигири». Потом, буквально через несколько секунд, у него вдруг закружилась голова. Тома выронил поднос, тот с шумом упал на землю. Ацуко вскрикнула, а он схватился за голову, пошатнулся, чуть было не упал. — Лекаря! — послышался оглушительный голос сзади. Аято с самого начала издалека наблюдал за разговором Томы и служанки, не спуская с них глаз, а потому сумел быстро подняться со своего места и подбежать. Он положил руки на плечи блондина, удерживая. — Схватить её, чего встали! — крикнул он ближайшим самураям комиссии Ясиро. Те тут же поспешили выполнить приказ, двое из них схватили Ацуко за руки. Лекаря, Судзуки Акио, тоже пригласили сегодня на праздник, и он, спохватившись, подбежал к комиссару. Тома, кажется, стремительно терял силы, и Аято поднял его на руки. — Все за мной, живо! В коридоре эту своеобразную процессию догнала Аяка. Её брат действовал жёстко и решительно, а она… Она не смогла сдержать слёз, когда поняла, что произошло. Они с Томой только что обменивались дружескими шутками, а через несколько минут этот человек, который стал ей вторым старшим братом, с оглушительным звуком уронил тот злосчастный поднос, привлекая всеобщее внимание, и чуть не упал, стоя на ровном месте. — Господин Камисато! — лекарь, приложив некоторое усилие, поравнялся с Аято, который решительно шёл вперёд быстрым и тяжёлым шагом, не оборачиваясь. — Противоядия всё ещё хранятся в вашем поместье? — Да, на прежнем месте, — кратко ответил Аято, даже не взглянув на врача. Он смотрел только вперёд. Быть точнее, старался смотреть только вперёд. Его взгляд то и дело падал на Тому, отчаянно хватающегося за него. — Тогда позвольте мне- — Позволяю, конечно! — раздражённо бросил Аято. — Что ещё, по вашему мнению, я мог сказать? «Нет, никуда не идите, пускай мой самый верный слуга умрёт у меня на руках» или что?! Потом поспешите в мои покои, — сказал он, опережая следующий вопрос доктора. Вскоре они дошли до комнаты Аято. Он положил Тому на кровать. Да, на кровать. Тома часто остаётся на ночь в покоях своего господина. И он терпеть не может футоны. Аято со временем тоже привык к кровати. Он сел рядом с ним, положил руку на его грудь. Сердце блондина билось так быстро. Тома судорожно дышал через рот, ему это давалось с трудом. «Держись, прошу тебя, умоляю, только держись», — мысленно взмолился Аято. Аяка села на стул подле письменного стола. Каждый громкий вдох и выдох Томы заставлял её вздрагивать. Она пыталась утереть слёзы, но всё было тщетно. Аято тоже нервничал, Аяка это понимала. Но он стойко держался ради Томы и ради неё. Как всегда. Она была сильной, однако сила брата не переставала восхищать её. — Что это за яд? — сказал вдруг Аято, подняв взгляд на служанку. — Отвечай! — рявкнул он. — Не отвечу, — тихо произнесла Ацуко. — Даже под страхом смерти не отвечу. Мне приказали отравить вас, а он виноват сам. Был бы жив, если бы не вмешался. Аяка тихо всхлипнула. Аято лишь сжал руки в кулаки. — Я знаю, что ты хочешь умереть. Ты не смогла выполнить приказ своего господина или госпожи. Но я не позволю тебе умереть, — Ацуко вздрогнула, Аято мысленно усмехнулся. — Я заставлю тебя страдать. Ты всё мне скажешь, поверь. Я смогу разболтать даже немого, — его напускное спокойствие было намного страшнее. Ацуко думала, что лучше бы он кричал. — У вас… У вас нет времени для пыток! Он умрёт через несколько минут! Она боялась, но упрямилась. Своего господина Ацуко тоже боялась. Девушка не смогла выполнить его приказ, но если умрёт Тома, правая рука Камисато Аято, а она сможет сбежать, то её помилуют. Будто бы в подтверждение слов служанки блондин вдруг закашлялся. Он мёртвой хваткой вцепился в руку Аято, лежащую на его груди. В комнату зашёл лекарь. Он принёс антидоты, но какой в них толк, если яд неизвестен. — Если он умрёт, тебе будет намного хуже, я клянусь. Ты пожалеешь о том, что не сказала, какой яд использовала. — Нет, вы не правы. Мне будет хуже, если он выживет. Аято мог бы заставить Ацуко бояться его больше, чем её господина. Мог бы, если бы у него было больше времени. Он вдруг с ужасом почувствовал, что сердцебиение Томы замедляется. Холодное дыхание смерти ощущалось совсем близко. — Обыскать её, живо! Надо было сразу отдавать этот приказ, ведь он оказался верным шагом — Ацуко начала сопротивляться, у неё точно была ещё как минимум одна доза. Каждая минута на счету, а Аято потратил так много времени на бесполезные разговоры. Самураи быстро нашли яд в нагадзюбане служанки. — Всё равно здесь не написано, что это за яд! — крикнула Ацуко. — Дайте мне, — сказал Судзуки Акио. Его тут же послушали. Он понюхал отраву. Сильный запах миндаля… — Господин Камисато, скажите, пожалуйста, какое сердцебиение у господина Томы? — Сначала было ускоренным, теперь замедляется. — Понятно. Это цианид, — лекарь решительно открыл чемодан с противоядиями. — Вы уверены? — спросил Аято. Он ощутил невероятное облегчение, но всё-таки уточнил. — Ошибки быть не может, господин Камисато, — доктор уже взял в руки склянку с антидотом и подошёл к кровати. Аято взглянул на служанку и понял, что лекарь прав. В глазах Ацуко он увидел страх и отчаяние. Комиссар свободной рукой приподнял голову Тому, помогая Судзуки Акио влить противоядие в его рот. Блондин проглотил. На несколько минут в комнате воцарилась гробовая тишина, никто не смел даже шевельнуться. Аяка перестала плакать. Аято, забывшись, так и оставил руку в светлых волосах Томы. На другой своей ладони он всё ещё ощущал цепкую хватку его пальцев. Постепенно смерть отступила. Сначала Тома начал дышать через нос, потом его сердце забилось чаще. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на Аято. — Слава Архонтам, — выдохнул комиссар. Вслед за ним выдохнула Аяка, выдохнул лекарь, выдохнули самураи. — Да, Архонты точно любят господина Тому, — улыбнулся врач. — Ещё бы немного… — впрочем, он быстро прикусил себе язык. — Судзуки Акио, вы совершили настоящее чудо. Просите, что хотите. — Ну что вы, господин Камисато, — отмахнулся доктор. — Это мой долг. Вашей милости будет вполне достаточно. — Подумайте, я же вас не тороплю. — Ну хорошо, хорошо, уговорили. Я могу идти? — Конечно, — Аято перевёл взгляд на самураев и служанку. — Вы тоже идите. Заприте её, следите за тем, чтобы она не наложила на себя руки и не сбежала. Поговорю с ней завтра. — Да, мой лорд! В комнате остались только Аято, Тома и Аяка. Блондин, собравшись с силами, сел на кровати и обнял возлюбленного. Комиссар протянул руку в сторону сестры. Та быстро подошла к ним, обняла их обоих. — Как ты себя чувствуешь, Тома? — спросил Аято, когда Аяка смогла их выпустить из своих крепких объятий. Его голос заметно смягчился, на губах была расслабленная улыбка, а глаза блестели от счастья и навернувшихся слёз. — Чувствую лёгкую слабость, но это пройдёт, — он в мягком жесте коснулся тыльной стороной ладони щеки Аято. — Спасибо тебе. Если бы не ты… — Не стоит. Я всего лишь сделал то, что должен был, — Аято оставил лёгкий поцелуй на руке Томы. — Брат, ты не можешь недооценивать свои старания, — она несильно ударила его веером. — Ты спас Томе жизнь! Я имею в виду, лекарь тоже, но и ты в этом процессе поучаствовал. — Ты права, Аяка, — поддержал её Тома. — А ты бы не вмешивался! Вы с Аято в этом плане похожи. Сначала делаете невероятно важные вещи, а потом говорите, что это ваш долг, не стоит благодарностей, — Аяка почти обиженно надула губки. На них, однако, она не могла обижаться всерьёз. — Эй, а почему ты его не ударила веером? — Аято уже готов был рассмеяться. — Его отравили, с него на сегодня достаточно, — пояснила Аяка. Она уже тоже готова была рассмеяться, это слышалось в её голосе. Улыбка Аято медленно сползла с его губ. Аяка ойкнула и переглянусь с Томой. Без сомнений, комиссар снова стал серьёзным, и его настроение передалось им. — Да, верно. Отравили. Тома, расскажи, пожалуйста, поподробнее, что произошло. — Я нанял Ацуко около месяца назад, — начал Тома. — Она вела себя… Не то чтобы подозрительно, но заставляла обращать внимание на неё. Вы знаете, что я не подпускаю кого попало к приготовлению еды для вас. Её же это не устраивало. Она всё время спрашивала у меня, нужна ли мне помощь в приготовлении еды для господина Камисато. В общем, я решил, что будет лучше перестраховаться и не допустить её ни к приготовлению, ни к разносу еды на сегодняшнем празднике. — А она ослушалась твоего прямого приказа, — закончил за него Аято. — Почему ты не выгнал её? Ты имел на это полное право. — Не хотел портить праздник. Но, безусловно, я должен был спросить у неё, что она здесь забыла. Именно это я и сделал. Она сначала сказала, что подменяет служанку, которая вчера заболела, — «И Тома об этом не знает, ага, — подумал Аято. — Дилетантка. Без ведома Томы в этом доме ничего не происходит, даже чих. При этом она так рвалась умереть, лишь бы не говорить, что это был за яд. Видимо, её господин напугать сумел, а объяснить, как делать работу, — нет». — Естественно, это оказалось ложью. Я спросил у другой служанки, и та подтвердила, что девушка, которую якобы заменяет Ацуко, находится в добром здравии и выполняет свои обязанности. — Она соврала тебе. И ты опять её не выгнал. Порой меня поражает твоя мягкость, — сказал Аято, но, впрочем, без укора. Тома мог действовать жёстко, он это знал. — На нас уже начали обращать внимание, я не мог просто взять и выгнать её. Потом Ацуко сказала, что просто хочет, чтобы ты, Аято, обратил на неё внимание, поэтому она приготовила для тебя онигири по семейному рецепту. — Как трогательно, — хмыкнул Аято. — Я не поверил ей. Но подумал, что это может быть правдой. И я решил, что мне нужно наконец-то покончить с этими подозрениями. Дальше вы знаете. — И почему ты не поделился со мной своими подозрениями? — Аято не злился на Тому, но считал, что он подверг свою жизнь опасности, чего делать не должен был. — Если бы я делился с тобой каждым своим подозрением, то это было бы слишком утомительно для тебя. К тому же, у меня не было никаких доказательств. — Но ты не дегустатор и никогда им не будешь, — твёрдо сказал Аято. — Брат прав. Тома, ты не должен был делать это. Если поведение этой служанки так сильно беспокоило тебя, ты мог просто уволить её и нанять другую, — вмешалась Аяка. — Я никого не увольняю без объяснения причины, — возразил Тома. — И всё равно. Я знаю, ты приглядываешься ко всем новым работникам. Но обычно твои подозрения сходят на «нет» довольно быстро, через неделю или через две. Здесь же беспокойство не отпускало тебя целый месяц. Возможно, тебе стоит начать прислушиваться к своему шестому чувству, тем более, что в этот раз оно тебя не обмануло, — Аято не был суеверным или набожным. Но он, как воин, верил в шестое чувство. — Хорошо, допустим, я бы уволил Ацуко. Тогда мы бы точно не узнали, кто её господин. Это позволило бы ему предпринять как минимум ещё одну попытку убить тебя, Аято, — Тома понимал, что не мог вот так просто взять и съесть потенциально отравленную еду. Но на тот момент у него не было другого выбора. — Я найму дегустатора. Ты им быть не должен, Тома. Ты часть моей семьи, — Аято принял решение. Возразить ему было нечем. Аяка покраснела, раскрыла веер и прикрыла им лицо. Тома тоже заметно смутился. Аято понял, что сказал, но отказываться от своих слов не собирался. К тому же, именно эти слова помогли им найти компромисс. — Самые обычные онигири, кстати, — сказал вдруг Тома. Он всегда переводил тему, когда смущался. — Мне кажется, она купила их в каком-нибудь ресторане. — Может быть, в её семье принято добавлять цианид в онигири, — усмехнулся Аято. — Я читала, что цианид в малых дозах абсолютно безвреден для человека. Может быть, она просто перенервничала и перепутала дозы, — улыбнулась Аяка. Они всё-таки рассмеялись. Тома выжил, и всё было хорошо. Аято готов заплатить любую цену, лишь бы предотвратить новое горе в своей семье. — Аяка, не могла бы ты оставить нас? — спросил Аято через какое-то время. Он вспомнил, что хотел сделать сегодня. И ему нужно было остаться с Томой наедине. Быть может, более подходящего момента больше не будет. — Конечно. Спокойной ночи вам, — Аяка понимающе улыбнулась и покинула комнату. — Тома, — он мягко поцеловал возлюбленного в губы. Тот обнял его за шею, а потом, немного повозившись, закинул свои ноги на колени Аято. Комиссар бережно обхватил руками талию Томы. — Ты помнишь, что ты говорил мне про Мондштадт недели три назад? — Ммм, нет. А что я говорил? — Тома провёл рукой по щеке Аято. Не удержался и поцеловал его снова, когда тот собирался заговорить. — Эй, не перебивай меня, — сказал Аято после долгого поцелуя, в котором он быстро перехватил инициативу. — Так вот. Ты говорил, что однополые пары в Мондштадте могут обручиться в соборе Барбатоса. И с тех пор я не могу перестать об этом думать, — Тома быстро покраснел. Аято мягко улыбнулся, оставил поцелуй на щеке и зашептал ему на ухо: — И я заказал у ювелира кое-что. Вчера эта вещь была готова. Тома прекрасно понимал, о чём идёт речь. Но он не собирался выпускать Аято из своих цепких объятий и, уж тем более, слезать с его колен. Блондин услышал шорох ткани кимоно и опустил свой взгляд. В руке Аято лежала красная бархатная коробочка. Он раскрыл её. Внутри была серебряная печатка с гербом клана Камисато. Точно такую же носили Аято и Аяка. Тома поднял свой взгляд. Они посмотрели друг другу в глаза. — Тома, ты выйдешь за меня? — Да, — без колебаний ответил Тома. Аято готов был поклясться, что ничего прекраснее он никогда в жизни не слышал и не услышит. Их губы снова встретились в пылком поцелуе. Им сложно было сдержаться, да и не нужно было. Они дарили друг другу поцелуй за поцелуем. Потом Аято вдруг ощутил что-то солёное на своих губах и чуть отстранился. Оказалось, Тома не смог сдержать слёз. — Ты моя радость, — ласково сказал Аято. Тома опустил голову на его плечо, и он распустил светлые волосы, зарылся в них пальцами. — Такой нежный. Я так люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — Тома шмыгнул носом. Ему потребовалось ещё несколько секунд, а потом он поднял голову и стянул перчатку с левой руки. Аято бережно надел печатку на безымянный палец. Подняв ладонь Томы, он оставил поцелуй на кольце. Обычно слуги целовали кольца на руках своих господ. Этот интимный жест Тома не забудет никогда. Он знал, что Аято признавал его равным себе, но это… Слишком лично. Аято без слов поклялся ему в вечной верности. — Жаль, что мне придётся прятать кольцо, — Тома снова перевёл тему. Но Аято знал, что он всё правильно понял. — Но оно всегда будет со мной, не сомневайся в этом. — Я и не собирался. Тома остался на ночь в покоях Аято, и тот ещё долго вслушивался в его мерное дыхание, прежде чем провалиться в сон.