Его (не)жена

Принимать гостей в имении клана Камисато было слишком утомительно. Аято в последнее время и без того не вылезал из политики (из клубка этих жалких сплетен и дешёвых интриг), лишь изредка занимаясь делами Сюмацубан. Так что ему срочно нужно было отвлечься хоть на что-нибудь. Он, ссылаясь на необходимость подышать воздухом, вышел из поместья в сад, тихий и пустой в ночи. Наконец-то немного спокойствия… Аято, разглядывая звёзды, лениво размышлял о том, какой подарок стоит преподнести Томе. Тот уже пару недель был занят решением проблем торговцев на Рито, а слишком долгое пребывание на этом острове, некогда процветающем, а после издания указа Сакоку пришедшем в запустение, всегда расстраивало его. Так что Аято решил обрадовать Тому. Конечно, глава клана всегда ответственно относился к подготовке подарков для возлюбленного и сестры, так что действительно серьёзные думы были отложены до утра, а сейчас он лишь прикидывал дальнейший план действий. Через несколько минут, однако, покой господина Камисато был бесцеремонно нарушен. За спиной послышался шелест травы: кто-то шёл к нему. Это точно не Тома и не Аяка, их шаги он бы узнал. Аято чуть резковато обернулся. Не то чтобы он испугался: верный гидро меч всегда был под рукой. Но с его работой терять бдительность опасно. За своей спиной Аято обнаружил Хийраги Синсукэ, комиссара Кандзё. — Будьте добры, глава клана Хийраги, не топчите газон. Работники моего имения тратят много сил на поддержание его идеального состояния. Чем вам не понравилась дорожка? — Хийраги Синсукэ подошёл к нему достаточно близко, и Аято не сдержался от комментария. Он не любил, когда труд его работников не ценился должным образом. — Ох, молодой господин Камисато, я прошу вас простить меня. Я очень хотел поговорить с вами наедине и так спешил это сделать, что позабыл о правилах приличия, — старик явно не ожидал такого замечания. «Ну конечно, тебе обычно никто не смеет говорить ничего подобного», — мысленно усмехнулся Аято. — Будете просить прощения у моего управляющего. Я даже в темноте вижу, что газону был нанесён серьёзный ущерб. Тома явно не обрадуется, когда выйдет завтра утром на улицу, — снова не удержался Аято. И разве можно его в этом винить? Выражение лица господина Хийраги стало очень уж смешным, когда он услышал, что ему придётся просить прощения у Томы. — Ну ладно, ладно, я понял, нет нужды и дальше стыдить меня. К тому же, у меня к вам и правда есть серьёзный разговор, который я не могу больше откладывать, — он даже немного нахмурился для пущей убедительности. — Я весь внимание, — нехотя сказал Аято, оставляя усталый вздох при себе. Вот же… Хийраги Синсукэ был старым и ленивым, но когда ему надо, то он аж из кожи вон лез. — Большое спасибо, глава клана Камисато, — комиссар Кандзё заметно приободрился. — У меня же для вас есть выгодное предложение. Если позволите, то его суть я изложу чуть позже. Сейчас же скажите мне, пожалуйста, как вы относитесь к моей дочери, Хийраги Тисато? — Нейтрально. Мы мельком виделись с ней от силы раз пять, — пожал плечами Аято. Он, конечно, уже догадался, какое «выгодное предложение» есть у Хийраги Синсукэ для него. Только дурак не догадался бы. Все знали, что старик жаден до власти и денег. Брак его молодой дочери должен быть выгодным. Кроме того, Хийраги хотел разлучить юную Тисато с её возлюбленным, Кудзё Камадзи. О вражде клана Хийраги и клана Кудзё шепталась вся Инадзума. — Ничего страшного. Если вы не против, я могу организовать вам пару встреч. Уверен, она вам понравится, — Хийраги расплылся в улыбке. Но его улыбка была больше похожа на оскал хищника, когда тот загонял жертву в угол. Именно так описал бы её Аято, если бы у него кто-нибудь спросил. — Зачем? В этом нет необходимости, — сдержанно ответил комиссар Ясиро. — Она меня не интересует. — Ну почему же вы так категоричны, молодой господин Камисато? Думаете, она будет плохой женой? — Хийраги Синсукэ прямо сказал, чего хочет, так что путей к отступлению не осталось. Глава клана Камисато сдержал ещё один усталый вздох. Он так хотел хотя бы сегодня не ссориться ни с кем из членов Трикомиссии. — Я знаю: для вас будет выгодно выдать вашу дочь за меня, потому что вы надеетесь, что тогда я пресеку неудобную для вас деятельность Томы на острове Рито, — с настолько резкими словами нужно быть осторожнее, Аято знает. Но ему так хотелось поскорее закончить этот разговор. К тому же, Хийраги Синсукэ, даже если очень захочет, ничего не сможет сделать, чтобы заставить главу клана Камисато пожалеть о своих словах. — А мне какой толк с этого брака? — Как это какой?! — комиссар Кандзё чуть повысил голос, однако тут же успокоился, увидев, мягко говоря, недружелюбный взгляд Аято. — Вам нужен наследник, разве нет? Вы же не собираетесь сбросить тяжёлый груз ответственности за продолжение рода на хрупкие плечики вашей младшей сестры? Определённо нет, вы же отказываете всем претендентам на руку и сердце молодой госпожи Камисато, даже самым достойным, и утверждаете, что ваша сестра выйдет замуж только за того, кого сама выберет. — Вы критикуете меня и мои решения? — вскинул бровь Аято. — Разве так должны вести себя люди, предлагающие кому-то выгодное предложение? Кроме того, мне показалось, или вы действительно думаете, будто я не знаю о том, что мне необходимо продолжить свой род? Но это ладно, меня больше волнует другой вопрос. Вы правда думаете, что ваша дочь — это единственная женщина во всей Инадзуме, способная к деторождению? — Прошу простить, если обидел вас своими словами, я не со зла, — глава клана Хийраги уже дважды извинялся перед ним за этот вечер, и ему такое положение дел явно не нравилось. — И, конечно, наследник — это не единственная выгода, которую вы получите, если женитесь на моей дочери. Мы заключим своеобразный контракт. Вся моя выгода будет и вашей выгодой тоже. Естественно, вы меня переживёте, но не волнуйтесь, мой старший сын нашего с вами контракта не нарушит. — Очень абстрактно, глава клана Хийраги, — Аято бы и рад сказать, что достопочтенный комиссар Кандзё в открытую продаёт ему свою дочь, но, пожалуй, так сильно ссориться сегодня не хотелось. — Вы обещаете мне все блага этого мира, при этом не называя ничего конкретного. Я думаю, что вам этот брак всё-таки намного нужнее, чем мне. Не только из-за Томы. Вы также пытаетесь через меня разорвать отношения вашей дочери с Кудзё Камадзи. За счёт моей же репутации в том числе. И репутации клана Камисато, разумеется. — Это просто слухи, которые распускает клан Кудзё с целью опорочить честь моей драгоценной Тисато! — Синсукэ аж покраснел от злости. — Прошу вас не верить в них. — Да я бы рад не верить, но не могу, сами понимаете. Об этом не знает только ленивый. И вы всё-таки пытаетесь меня надурить. Вы, во-первых, предлагаете мне брак, единственная выгода с которого — это появление наследника, а во-вторых, никто не может мне гарантировать, что ребёнок точно будет моим, — некоторые грубости всё-таки не удалось удержать. Аято хотелось решить этот вопрос прямо сейчас и больше к нему не возвращаться. И отказать без причины он тоже не мог. Конечно, истинная причина того, что у него до сих пор нет невесты, кроется в другом, но главе клана Хийраги знать об этом необязательно. — Да как вы смеете! — вспылил Хийраги Синсукэ. Он, впрочем, быстро взял себя в руки. — Кхм… Конечно, ваши опасения небезосновательны. Но Тисато будет верной женой, хочет она того или нет. Я вам это гарантирую. Я буду лично за этим следить, если потребуется. Что же касается контракта… Мы ведь можем обсудить его условия. Не прямо сейчас, разумеется. Однако я выслушаю вас, глава клана Камисато. Уверен, мы сможем договориться. — Спасибо, но нет. Я не хочу впутываться во всё это ради сомнительной выгоды, не хочу становиться вашей пешкой. Разбирайтесь сами, — отрезал комиссар Ясиро. — Слишком резкий отказ, не находите? Не будете потом жалеть об этом? — судя по выражению лица Хийраги, он хотел сказать нечто почти даже оскорбительное, но удержался из последних сил. — Уж не слова ли это горделивого юнца? — Это слова Камисато Аято, главы клана Камисато, комиссара Ясиро, который вырвал свой титул зубами и теперь каждое своё решение принимает, оглядываясь на клан и на комиссию, — глаза Аято опасно сузились. — Разговор окончен, Хийраги Синсукэ. Доброй вам ночи. Кусты еле слышно шелохнулись. Скорее всего от дуновенья ветра. Любой бы так подумал. Тома, вышедший из своего укрытия, решил вернуться в поместье через другой вход. *** Приём закончился, люди начали расходиться по домам, и поэтому у него больше не было необходимости оставаться в гостиной. Отдав последние распоряжения слугам, Тома вышел в коридор. Он скрылся в покоях Аято, зажёг искрами своего Пиро пару свечей на столе и устало опустился на кровать. Блондин быстро стянул перчатку с левой руки. Печатка с гербом клана Камисато всё ещё была на безымянном пальце. Обещание. Аято всегда делал то, что обещал. Но… Действительно ли этому обещанию суждено когда-нибудь сбыться? Тома закрыл лицо руками. Сколько ещё ночей ему будет позволено провести в покоях Аято? Клану Камисато нужен наследник, родить которого он не может. Не то чтобы Тома не знал этого раньше. Однако Аято не так давно сделал ему предложение, и поэтому случайно подслушанный в саду разговор так больно ударил по нему, попал прямо в цель. Кто позволит им вступить в брак? Аято нужна была жена, молодая, красивая, способная выносить и родить нескольких детей. Он отказал сегодня, много раз отказывал и раньше, но сколько ещё это может продолжаться? Аято любит его, Тома видел это в каждом взгляде фиалковых глаз, в каждом жесте, в каждом слове. Но он родился господином Камисато. Рано или поздно ему придётся связать себя узами брака не с Томой. Это было так очевидно. И так разбивало сердце. Данный брак, разумеется, стал бы фиктивным, однако… Нет, Тома не смог бы простить. Даже если бы это случилось всего один раз. Даже если бы потом он её никогда не увидел. Эгоистично, это так эгоистично с его стороны, Тома знал, но не мог с собой ничего поделать. Глупо. Он смог бы умереть ради Аято, он смог бы убить ради Аято, он смог бы бросить копьё в сёгуна ради Аято. Но простить измену… Нет, никогда. Это в конечном итоге разрушило бы всё, что они строили столько лет. Тома упал спиной на их постель, матрас под ним жалобно скрипнул. Он взял подушку Аято и уткнулся в неё лицом, заглушая рыдания. Как так могло получиться? Тома не хочет разрыва их отношений, они оба не хотят, но оказалось, что это лишь вопрос времени. Обречены. Обречены с самого начала. А могли бы быть обручены. *** — Фурута, — окликнул Аято старую работницу имения Камисато. Он помнил её с детства. Тогда она работала управляющей, но сейчас была простой экономкой, потому что не могла сидеть без дела. — Фурута, вы видели Тому? — Видела, господин Камисато. Он отдал последние распоряжения и ушёл. Сказал, что ему нездоровится. Наверное, пошёл в свои покои отдыхать, — ответила Фурута. — Нездоровится? — тут же напрягся Аято. История с отравлением ещё была свежа в его памяти. — Съел что-то не то? — Нет, нет, что вы! — воскликнула Фурута. Она была очень напугана, когда Тому отравили прямо во время приёма гостей, и потом даже ходила в храм Наруками, чтобы помолиться за его здоровье. — Вы меня неправильно поняли! Он сказал, что у него голова разболелась. — Если так, то хорошо. Извините, Фурута. Доброй вам ночи. — Вам тоже, господин Камисато. Аято, проводив последних гостей, направился в свои покои, не сомневаясь в том, что найдёт Тому там. И он не ошибся. Как же сильно испугался комиссар Ясиро. Он совсем не ожидал застать возлюбленного в таком состоянии. Аято за несколько больших шагов пересёк комнату, аккуратно вырвал из рук Томы подушку и помог ему сесть. Склонился над ним, но прежде, чем он успел что-то сделать, блондин уткнулся носом в его плечо и обнял крепко-крепко. Аято тоже прижал Тому к себе, распустил светлые волосы, чтобы зарыться в них пальцами, попытаться успокоить. Он рыдал, и его нужно было спрятать в объятиях, убаюкать, приласкать. Именно этим Аято и занялся. А следующим пунктом в планах главы клана Камисато было наказать того, кто довёл Тому до такого состояния. Постепенно мондштадтец успокоился. Железная хватка, с которой он вцепился в Аято, ослабла. Тома больше не всхлипывал и не дрожал. Он всё равно отчаянно жался к комиссару, и тот оставил поцелуй на светлой макушке, привлекая его внимание. — Радость моя, посмотри на меня, пожалуйста, — мягко попросил Аято. Тома откликнулся, поднял голову, и их взгляды встретились. Аято ласково провёл руками по его щекам, стирая слёзы. Блондин прикрыл глаза, принимая нежность. Но потом, когда он снова посмотрел на Аято, его губы задрожали. Комиссар Ясиро опустился перед ним на колени. Он принялся целовать руки Томы. Аято знал, как успокоить возлюбленного. — Аято… Аято… — Тома собрался с силами и посмотрел вниз. Аято тоже остановился и встретил взгляд зелёных глаз. — Ну зачем… Зачем ты это делаешь? — Что? — глава клана Камисато даже опешил на пару секунд. Он никак не ожидал услышать что-то подобное. — Что ты имеешь в виду, Тома? — Тебе ведь нужна жена, Аято, — Тома сказал это таким разбитым голосом, будто он выносил самому себе смертный приговор. Так вот, в чём дело. Хийраги Синсукэ точно заплатит за то, что осмелился провести сегодняшний разговор не на нейтральной территории, а в имении Камисато. «Нет, ну надо же! Нашёл место! Старый дурак… — подумал Аято. — Зачем я его вообще слушал?» — Не нужна. Члены Трикомиссии просто хотят помыкать мной, вот и пытаются выдать за меня одну свою дочь за другой, — Аято ласково погладил ладони Томы. — Мне нужен только тот, кто любит меня, то есть ты, мой милый. — Нет, — Тома покачал головой. — Тебе нужен наследник, Аято, — он продолжил, не позволяя возлюбленному возразить. — Ты, вероятно, думал, что я сумею понять и простить. И я понимаю. Но простить никогда не смогу. Даже просто мысль о том… Что тебе придётся жениться, придётся разделить с ней постель… Это разбивает мне сердце. Ты сделаешь это по нужде, по расчёту, без чувств, я понимаю, я правда понимаю. Но не смогу забыть, как страшный сон, не смогу вести себя так, будто ничего не было. Так что позволь нам… Расстаться здесь и сейчас. На этой прекрасной ноте… — по щеке Томы скатилась новая слеза. — Я никогда не думал, что ты простишь мне измену, — Аято протянул руку и стёр слезинку. — Ты верен, Тома, и требуешь верность в ответ. Дело, однако, не в этом, а в том, что я не хочу тебе изменять. Что же касается наследника… Да, ты прав, он мне нужен. Я давно думал об этом. И хотел в ближайшее время поделиться с тобой своими мыслями, чтобы мы… пришли к соглашению, — Хийраги Синсукэ лопнул бы от зависти: на переговоры с ним Камисато Аято не пошёл. Тома же молча слушал и не перебивал, но явно не ожидал услышать что-то, что его обрадует. «Бедняжка, — подумал Аято, заправляя прядь светлых волос за ухо. — Так накрутил себя». — Есть женщины, которые по личным причинам готовы отказаться от своего новорождённого ребёнка, — продолжил Аято. — Я готов в любой момент отыскать несколько таких, а потом заплатить деньги той, кто родит сына. Не только за то, что родила, разумеется, но и за молчание. Потому что лично я в зачатии ребёнка не поучаствую, и если этот факт станет достоянием общественности, то проблемы будут весьма серьёзными. А потом, когда ребёнок будет у меня на руках, я скажу, что собирался жениться, но моя невеста скончалась в родах. После этого никто из Трикомиссии даже и подумать не посмеет о том, чтобы вновь попытаться навязать мне брак, ведь я буду так опечален смертью невесты, которой никогда не существовало, да и на необходимость наследника больше не получится надавить. Вопрос лишь в том, готов ли ты воспитать дитя вместе со мной. Наблюдать за тем, как лицо Томы становилось всё более и более шокированным с каждым словом Аято, было сущим удовольствием для последнего. Когда он закончил свою речь, в комнате на несколько секунд повисла тишина. Комиссар не сдержал лёгкой улыбки. Тома пытался что-то сказать, но никак не мог найти нужных слов. В конце концов он произнёс: — Ты правда готов на всё это… ради меня? — Тома был растерян. Аято в политике часто пускался в интриги, проворачивал сложные схемы, всё это — его обязанности. Но данная схема… Она придумана ради Томы, ради них. Не для того, чтобы поставить на место корыстных чиновников. Не для того, чтобы послать весточку человеку Сангономии и выйти сухим из воды. — Это самое меньшее из того, на что я готов ради тебя, — Аято встал и подал руку Томе, чтобы помочь ему подняться на ноги. Затем он обнял блондина за талию и прошептал ему на ухо: — Ничто в этом мире не способно разлучить меня с тобой. Не могу сказать «ничто и никто». Потому что один человек способен, и это ты, Тома. — Ошибаешься. Я не способен тоже, — Тома вцепился в Аято изо всех сил. Взгляды фиалковых и зелёных глаз встретились. Их носы соприкасались, дыхание смешалось. — Разлука с тобой, Аято, для меня подобна смерти. Непонятно, кто из них сократил последнее расстояние, но их губы встретились в голодном поцелуе. Страсть вспыхнула между ними в считанные секунды. Тома, утягивая за собой возлюбленного, сделал небольшой шаг в сторону. Аято понял его сразу: их желания в тот момент были едиными. Они, не отрываясь друг от друга, поменялись местами, и блондин подтолкнул комиссара к кровати. Аято рухнул на постель, Тома же, не теряя времени, начал раздеваться. Он стянул повязку со лба и перчатку с правой руки, следом на пол полетела лёгкая куртка. Аято не отставал от него, избавляясь от своих верхних одежд, но отвлёкся, стоило любовнику снять футболку. Комиссар притянул Тому к себе и усадил на бедро, провёл руками по обнажённому торсу, припал губами к шее, пальцами играясь с сосками. Блондин тяжело дышал и постанывал на выдохе, зарылся пальцами в волосы Аято. Ох, он любил перебирать эти голубоватые пряди. — Идеальное тело, — довольно прошептал Аято, на секунду оторвавшись от кожи и тут же припадая к ней вновь. — Аято… Ах! — язык главы клана прошёлся по ямочке между ключиц. Аято вылизывал его, одновременно с этим стимулируя соски. Запрещённый приём, который, однако, никогда не запрещался. — Ну же… — он подавился новым стоном, потому что Аято чуть двинул бедром, чтобы потереться о пах Томы. — Аято, не увлекайся! — комиссар нехотя поднял голову. — Нужно раздеться. Набросился на меня, словно дикий зверь, — пробурчал Тома. — Кто ещё на кого набросился, господин «я-сегодня-хочу-в-позе-наездника», — усмехнулся Аято. — Вообще-то ты сам посадил меня к себе на колени, — смущённо покраснев, возразил Тома, но не всерьёз. Ему действительно хотелось сегодня взять инициативу на себя. — А то я не знаю, как ты ведёшь себя, когда хочешь оседлать меня. Милый мой, у тебя же всё на лице написано, — дразнить Тому и заставлять его краснеть было неописуемым удовольствием. — Подожди-ка, ты назвал меня господином? — сказал вдруг Тома. Он вскинул одну бровь, а на губах появилась лёгкая улыбка. Аято тоже умел краснеть. — А разве тебя нельзя так назвать? Ты буквально властелин моего сердца, Тома, — впрочем, заставить его покраснеть можно было, но вот заставить растеряться — уже сложнее. — Знаешь, а мне бы действительно хотелось, чтобы сейчас ты меня так называл. Особенно если учесть тот факт, что весь сегодняшний вечер я был вынужден называть тебя «мой лорд», — ох, такое настроение временами находило на него. — Да брось, тебе это нравится, ты даже в постели меня так называешь, — Аято не сдержал смешок. Тома был очарователен. — Не ты, а вы, — голос Томы не звучал требовательно, но Аято не мог не поддаться ему. — Да, мой господин. От оставшейся одежды они избавлялись наспех. Аято быстро снял перчатки и туфли, отбросил в сторону белый фрак и жилетку, приспустил брюки, распахнул нагадзюбан и лёг на постель. Томе пришлось немного повозиться с сапогами и штанами, а затем он уселся на бёдра возлюбленного. Блондин с наслаждением огладил руками грудь и живот Аято и наклонился, вовлекая его в новый поцелуй. Глава клана не отставал, ладони трогали тело Томы везде. В какой-то момент его губы оказались на соске возлюбленного. Стоны сверху становились всё более откровенными, Аято в нетерпении сжал в руках ягодицы Томы. Прижал его к себе крепче. — Подготовь меня, — сорвалось с губ Томы. — Как прикажете, мой господин, — Аято отстранился от его груди с хитрой улыбкой. Гидро Глаз Бога был весьма удобным инструментом. Вода может принять любую форму. Аято способен сделать самого себя из неё. Владея столь гибкой стихией, рано или поздно можно начать задумываться о том, чтобы применить её в других сферах жизни, а не только в бою. Кроме того, люди пользуются Глазами Бога вообще везде: и в быту, и в науке. Что здесь такого? В конце концов, Архонты ни разу и слова против этого не сказали. И Аято уверен в том, что не он один использует гидро таким образом. Смазка была замечательной вещью. Благо цивилизации. Аято любил время от времени заказывать дорогие лубриканты с разными интересными эффектами. Довольно расточительно с его стороны, но что поделать, все имеют свои маленькие слабости. Но иногда, в порыве страсти, достать смазку из прикроватной тумбы кажется слишком долгим мероприятием. Тогда Аято решался воспользоваться своим Глазом Бога. Стихия полностью подчинялась ему. Вода, созданная им, могла стать более густой и не высыхать долгое время. Так что это было абсолютно безопасно и комфортно для них обоих. Вода, такая, какой он хотел её видеть, образовалась на его пальцах, и Аято медленно протолкнул один внутрь. Тома вовсе не удивился: они не в первый раз использовали гидро стихию подобным образом. На подготовку не ушло много времени. Блондин всё ещё был достаточно податливым, ведь они предались плотским утехам не далее как несколько часов назад, незадолго до приёма гостей в имении Камисато. Прямо на рабочем столе в кабинете главы клана, куда Тома, вообще-то, зашёл, чтобы отдать пришедшие Аято письма. Впрочем, не так уж это и важно, потому что сейчас комиссар Ясиро, нежно придерживая своего любовника за бёдра, помогал ему насадиться на член. — Это такая честь для меня, что вы, мой владыка, отдаётесь мне, — Аято произнёс давно заготовленные слова, когда Тома опустился на него до конца. Мондштадтец густо покраснел до кончиков ушей, зато потом отыгрался, двигаясь так мучительно медленно, насколько это вообще возможно, и не позволяя Аято перехватить инициативу. Затем, конечно, его милый Тома проявил милосердие и ускорился, заставляя комиссара Ясиро, такого могущественного, стонать под ним во весь голос. Оргазм для них обоих был ярким и оглушительным. Тома лёг на грудь Аято и явно не собирался шевелиться как минимум до утра. Глава клана, будучи в данный момент более ответственным среди них двоих, приподнял блондина за ягодицы, вышел из него и уложил на бок. Сам он тоже повернулся к нему лицом и обнял, бережно прижимая к себе. — Мхм… Только одеяло испачкал, — слабо пожаловался Тома, ближе прижимаясь к возлюбленному. — Ты лежал в не очень удобном положении, дорогой, — Аято погладил его по волосам. — Итак… Мы немного отвлеклись, но… Я действительно хочу знать, что ты думаешь о… моём плане. — Конечно, я согласен, — Тома приподнял голову, чтобы посмотреть Аято в глаза. — Я всегда мечтал воспитывать ребёнка вместе с тобой, но не думал, что такое действительно возможно. Однако мне сейчас сложно сказать, когда нам стоит сделать это. Сам понимаешь, ситуация в Инадзуме… оставляет желать лучшего. — Да, мне тоже сложно сделать какие-либо прогнозы. Но я рад, что мы оба хотим этого. И я обещаю: мы точно заведём ребёнка, — он коротко поцеловал Тому в губы. Тот прикрыл глаза и продлил их с Аято поцелуй. — Вообще-то, — сказал он, оторвавшись от возлюбленного, — я всегда мечтал о дочери. Понимаю, конечно, что нужен мальчик, и я буду любить его, но… — Ну вот, только что я думал, что мой план идеален, — рассмеялся Аято. — Но кто знает… Может быть, это будут двойняшки, мальчик и девочка. Такой расклад Томе понравился ещё больше, и он быстро заснул, пригревшись на груди Аято. Тихо сопящий блондин — настоящее чудо, которым невозможно было не любоваться, однако усталость вскоре взяла своё, и комиссар тоже уснул, спокойно и крепко.