Месяц

      Мицуки никогда не видел отца настолько обеспокоенным. Родитель бросил все дела и старался как можно чаще находиться рядом. Мицуки показалось, что он действительно переживал за него. В их отношениях всегда были неровности, никогда не было понятно, как Орочимару относится к своему творению. Он его эксперимент или всё-таки сын? Мицуки тянулся к нему, считал семьёй, хотя и сомневался, имеет ли на это право. Но родитель всегда отдалялся и не говорил о своих чувствах. Иногда Мицуки чувствовал себя всего лишь подопытным. Но в тот момент Орочимару стал похож на заботливого отца. Пускай у Мицуки и закрадывались мысли, что он больше переживает за результат своих исследований, чем за ребёнка.       — Взбодрись, Мицуки, — сказал родитель, смотря на поникшего сына. — Через месяц твои новые органы будут готовы, — он слегка улыбался.       Мицуки понравилась эта улыбка. Отец действительно хотел ему помочь? Или лишь притворялся? Хотя неважно… Главное, что выглядел неравнодушным. Он так редко улыбается.       — Целый месяц… — вздохнул Мицуки. Он ловил себя на мысли, что давно бы пора навестить родителя, но не таким же путём.       — Я знаю, что ты переживаешь за друзей, но потерпи ещё немного. Всё будет хорошо, — сказал Орочимару и сел рядом.       Неподалёку стоял Лог и читал какие-то бумаги. Он тоже выглядел взволнованным. Неужели они все так переживают за Мицуки?       — Извините, что доставляю столько неудобств, — виновато сказал он.       — Главное, что ты действовал по собственной воле. Остальное не имеет значения, — ответил родитель.       Он даже не требует извинений… Что бы Мицуки ни делал, тот всегда был рад поддержать и помочь, никогда не упрекал и ни в чём не винил. Мицуки всегда ждал от него какого-то подвоха, но он по-прежнему был неплохим отцом, несмотря на тёмное прошлое. Хотелось бы верить, что это родительские чувства, а не радость, что эксперимент удался.       — Хорошо, что ты приближаешься к тому, чтобы стать лунным светом, — произнёс Орочимару. — Те эксперименты со стиранием памяти мы проводили не зря.       Только Мицуки поверил, что отец за него переживает как за ребёнка, как тот снова заладил про эксперименты. Какой же он противоречивый. Мицуки спрашивал у Лога: «Как думаешь, родитель считает нас своими детьми или относится как к экспериментам?» Лог безэмоционально посмотрел на него. «Это не имеет значения», — проговорил он и отвёл взгляд. Он тогда врал — Мицуки был уверен в этом. Просто не хотел признавать, что тоже всегда хотел иметь отца, а не бесчувственного создателя. Сколько Мицуки себя помнил, Лог всегда ходил немой тенью, Орочимару мало обращал на него внимания, звал к себе изредка, только по особым случаям. Также родитель любил заваливать старшего отпрыска заданиями по шпионажу, просил помогать в экспериментах. И на этом всё. Мицуки казалось, что ему ещё повезло: Орочимару уделял ему внимание, интересовался, как дела, просил всё рассказывать. Лог был лишён даже этого. Словно был неудачным экспериментом. В чем именно не угодил Лог отцу, не рассказывал никто: ни сам Лог, ни Орочимару.       Потом пришёл Суйгецу и доложил, что Боруто и Сарада отправились в страну Долин. Мицуки не мог допустить, чтобы друзья сражались без него. Он был готов пожертвовать жизнью ради них и хотел уже было отключиться от аппарата жизнеобеспечения, но Лог схватил брата за руку и вколол снотворное.       — Орочимару-сама, — в комнату неожиданно вошёл Лог, — извините за беспокойство, но это очень важно.       — Слушаю, — Орочимару оторвался от компьютера.       — Я не могу смотреть на то, как страдает Мицуки. Я хочу ему помочь.       Лог сжал губы и говорил слегка дрожащим голосом.       — Ты переживаешь, — прохрипел Саннин. Он был рад, что его сын не равнодушен к своей маленькой копии.       — Вы правы. Чтобы помочь Мицуки, я готов… готов… стать его донором. Он не дождётся новых органов, побежит к друзьям и умрёт.       — Не ожидал от тебя такой жертвенности, — Орочимару слегка приподнял брови. — Ты сам пришёл к этому, сам способен принимать такие важные решения. Я очень этому рад. Но вынужден тебе отказать.       — Почему? — Лог начинал нервничать: его рука по привычке потянулась к зажигалке.       — Во-первых, я не хочу, чтобы ты ложился под нож из-за призрачных страхов твоего брата. Он зря переживает и втягивает тебя в это. Тебя его друзья не касаются, — Орочимару поднялся с кресла и подошёл к Логу, смотря ему прямо в глаза. — Во-вторых, я не дам Мицуки сбежать. Пока это всё не закончится, я буду давать ему по необходимости снотворное и следить за ним. Так что ты можешь не переживать за его благосостояние. В-третьих, ты сам должен понимать, что такие сложные операции за пять минут не проводятся. И…       — Но вы же гений, — перебил Лог.       — Да, ты абсолютно прав, но тут даже я бессилен.       — Попросите помочь Карин и Суйгецу.       — Они несильно исправят положение, — сощурился Орочимару. — Поэтому прошу тебя успокоиться. Я тоже обеспокоен, но ничего страшного не произошло. Пойди, дитя моё, лучше погуляй, покури, если тебя это успокаивает. Мицуки оставь на меня.       Орочимару подошёл и похлопал Лога по плечу. Сын очень внимательно следил за этим процессом. Потом он вздохнул, открыл было рот, но замолчал. Он извинился за беспокойство и удалился. Орочимару смотрел ему вслед и улыбался не в состоянии поверить, что Лог так сильно любит Мицуки.       Проснувшись, Мицуки увидел отца, сидевшего за компьютером. Казалось, Орочимару был рад, что сын наконец-то очнулся.       — Надеюсь, ты отдохнул, — сказал родитель, оторвавшись от монитора.       — Что с Боруто? Что с Сарадой? — Мицуки интересовало только это.       — Я не знаю. Лог сейчас следит за ними. Как придёт, всё обязательно расскажет, — ответил отец. — Не переживай так сильно из-за них. Они сильные, смогут победить врага и без тебя. Подумай лучше о своём здоровье. Я не хочу тебя потерять. Твоя жизнь не менее ценная, чем жизни твоих друзей. Ты постоянно жертвуешь собой ради их благополучия, но ничего не получаешь взамен. Отдохни хотя бы сейчас. Тебе так плохо здесь?       — Нет, не в этом дело, — сказал Мицуки. — Я лишь хочу им помочь. Я лежу без дела, пока они сражаются.       — Ты проходишь сложное лечение, — Саннин подошёл ближе. — Ты не сидишь без дела. Если не будешь думать о себе, только зря умрешь. Этим ты не поможешь никому.       Мицуки задумался. Отец был прав.       — Ты моё дитя, моё драгоценное творение, — Орочимару погладил сына по голове. — И ты заслуживаешь лечения и отдыха.       Мицуки понимал, что тоже человек и заслуживает всего этого. Но он даже физически не мог усидеть на месте. Хотелось бежать, помогать, сражаться, защищать. Защищать своё любимое солнце, свой луч света! Мицуки боялся, что, если он не придёт на помощь, то Боруто отвернётся от него, отдалится, забудет. Ему очень дорог Узумаки, лишиться лучей солнца означало для Мицуки огромную утрату. Он ради Боруто только и находился в Конохе, развивался и сражался.       — Нет, я так не могу, — он оглянулся на аппарат жизнеобеспечения. Руки сами тянулись, чтобы отключиться от него.       — Даже не смотри туда, — Орочимару положил свои руки на руки Мицуки. — Я не дам тебе так безответственно относиться к собственной жизни. К жизни, которую я так старательно создавал.       — Я прекрасно понимаю твоё беспокойство. Ты переживаешь за свои труды, но я хочу помочь, — поник Мицуки. — Может, я не умру по дороге?       — Умрёшь, — уверенно ответил отец. — Так что сиди смирно, — он сощурился.       Мицуки понимал всю безысходность своего положения и хотел рыдать. Отец был прав, во всём. Как всегда…       — Ты и так спас Боруто и Сараде жизнь. Они по гроб жизни тебе обязаны, — прибавил родитель. — Ты слишком много сделал для них. Из-за них мы с твоим братом часами работали, чтобы создать твои новые органы. Суйгецу тоже пашет. Это коснулось нас всех. Может, ты не будешь доставлять нам дополнительных проблем?       Мицуки опустил руки. Родитель перестал сжимать их.       — Молодец, — сказал Орочимару и снова погладил сына по голове. — Побудь хоть раз послушным ребёнком.       Мицуки лёг и закрыл лицо руками, готовый заплакать. Орочимару внимательно наблюдал за ним и был чем-то очень доволен.       Вдруг пришёл Лог. Мицуки тут же поднялся. Он и подумать не мог, что будет когда-нибудь настолько рад его видеть.       — Мы тебя уже заждались, — улыбнулся Орочимару.       — Они победили Дипу, — вмиг ответил Лог. — От Виктора я избавился. Также я спас Конохомару Сарутоби. С твоими друзьями всё хорошо. Никто не пострадал.       — Как я рад. Спасибо, — на одном дыхании сказал Мицуки. Лог удивлённо посмотрел на него: младший брат никогда не благодарил его.       — А ты переживал, — сказал родитель. — Теперь ты дашь себе отдых и позволишь нам тебя вылечить?       — Я очень рад, — повторил Мицуки, будто не слыша родителя. — С ними всё хорошо…       — Будем считать это за согласие, — произнёс отец. — Нам с Логом оставить тебя одного?       Мицуки кивнул. Они ушли.       У Мицуки как гора с плеч свалилась. Все живы, все здоровы. Осталось только позаботиться о себе, как велел отец, чтобы поскорей вернуться к Боруто. Мицуки очень надеялся, что солнце навестит его, иначе целый месяц без него он не выдержит.       Мицуки уставился в потолок и широко улыбнулся. Но совесть всё равно мучила. Лог не уточнил, насколько тяжело Боруто и Сараде далась победа над врагом. Возможно, они там чуть не погибли, а будь там Мицуки, то всё закончилось бы более удачно. И вообще надо было…       — Так, всё хватит, — сказал Мицуки. — Хватит себя накручивать. Я ни в чем не виноват.       Он плохо верил в собственные слова, но от произнесения их вслух стал чувствовать себя увереннее.       — Я рад, что он одумался, — сказал Орочимару Логу. — И даже немного рад, что он целый месяц проведёт с нами. Хотя… Наверное, это звучит эгоистично.       — Я так не считаю, Орочимару-сама, — произнёс Лог. — Он действительно будто забыл о вашем существовании, он давно вас не навещал и звонил раз в месяц. Вся эта ситуация заставит его вспомнить о своём создателе. Мицуки должен быть благодарен вам. Без вас он бы погиб, — монотонно проговорил старший клон. Он будто сам не верил в то, что говорил.       — Так говоришь, как будто он сделал что-то плохое, — сказал Орочимару. — Мальчишка просто рад, что живёт в человеческом обществе и следует за своим солнцем. Он взрослеет как обычный ребёнок. Значит, наш с тобой эксперимент делает успехи.       — Я всё понимаю. Но это неуважение и неблагодарность к вам.       Орочимару усмехнулся.       — Он мне ничего не должен. Это я ему всем обязан, раз привёл в этот мир, — объяснил Саннин.       — Меня вы воспитывали по-другому, — сказал Лог даже с неким недовольством и возмущением. Орочимару редко видел его эмоции.       — У вас разница в возрасте более десяти лет. Твоя претензия не корректна, — Саннин нахмурился.       — Я снова хуже, чем Мицуки, — без эмоций пробормотал Лог и посмотрел в пол, будто стыдясь, что посмел сказать что-то против создателя.       — Не надо так говорить. Ты не хуже. Просто я тогда был другим.       Лог больше не нашёл слов. Орочимару посмотрел на него недовольным взглядом (он не любил, когда Лог считал себя неудачным ребёнком) и велел отпрыску уходить. Лог достал сигарету и прямо по дороге закурил.       — «Нервничает», — подумал Орочимару.       — Как у тебя дела? — Мицуки услышал знакомый хриплый голос. В комнату вошёл родитель.       — Я счастлив, что всё обошлось. Теперь я стараюсь думать о себе, — ответил сын Саннина.       — Молодец, продолжай в том же духе, — похвалил ребёнка Орочимару и подошёл к аппарату жизнеобеспечения. Он внимательно осмотрел его. — Он исправно работает.       Мицуки смотрел в потолок, абсолютно равнодушный к этой информации.       — С физической точки зрения у тебя тоже всё хорошо? Ничего не болит? — спросил отец.       — Есть только усталость, и болит голова.       Орочимару без слов вышел из комнаты и вернулся с какими-то таблетками в голубой баночке.       — Выпей, и тебе станет лучше, — он протянул Мицуки таблетку и стакан с водой, который стоял неподалёку от койки. Мальчик послушно выпил.       — Ты за меня переживаешь? — спросил он в надежде, что родитель хотя бы кивнёт.       — Ты прав: переживаю, — кивнул отец. — Мы с тобой так далеко зашли, не хочу, чтобы это всё плохо закончилось.       — Спасибо, — поблагодарил Мицуки, хотя и не был удовлетворён ответом.       Орочимару сел за компьютер и включил его.       — Всю ночь я буду с тобой, — он нажал кнопкой мыши на какой-то электронный документ и посмотрел на сына. — За органы не переживай: за их развитием внимательно наблюдает Лог.       — Спасибо, родитель, — растрогался Мицуки, хотя и понимал, что отец может так поступать из-за каких-то личных целей. — И передай Логу от меня благодарность.       Орочимару никак не отреагировал, уставившись в монитор.       Всю ночь Мицуки читал книги. Орочимару сначала работал за компьютером, потом начал печатать документы. Отец и сын практически не разговаривали друг с другом.        Весь месяц отец, Лог, Карин, Суйгецу и Джуго носились вокруг Мицуки. Они постоянно спрашивали о самочувствии, брали анализы, чтобы проверить, готов ли организм принять новые органы и сможет ли он восстановиться после пересадки, Суйгецу старался развлекать разными шутками, Лог исправно докладывал о работе с новыми органами. И весь такой переполох был ради одного Мицуки. Он давно не ощущал такой заботы и внимания. Он нужен, за него переживают. Мицуки всегда чувствовал себя одиноким, но в тот раз ощущал себя чуть ли не центром какого-то очень важного для всех события. К тому же его навестили Боруто и Сарада.       — Мицуки! — радовался Узумаки. — Ура! С тобой всё хорошо!       Он широко улыбался, глядя на друга, и Мицуки как будто заряжался его теплом.       — Мы так волновались, даттебаса, — говорил Боруто.       — Ага, — кивнула Сарада. — Спасибо тебе за всё.       — Да, спасибо. Мы тебе до конца жизни обязаны, — чуть ли не кричал от радости Боруто.       — Ребята… — произнёс Мицуки, готовый заплакать.       Боруто улыбнулся ещё сильнее. Этот добрый мальчик согревал сердце Мицуки только одним своим взглядом.       Неподалёку стоял счастливый Орочимару.       — Мы твоего котёнка исправно кормим, Миказуки прикольный, — пробормотал Боруто.       — Спасибо, моё солнце, — нежно улыбнулся Мицуки.       Узумаки даже не смутился этой улыбки и того, что друг назвал его солнцем.       — Эй, я так-то тоже его кормлю и играю с ним! — недовольно проговорила Сарада.       — И тебе спасибо большое, — поблагодарил Мицуки.       Друзья ещё немного поговорили и удалились. Они оставили Мицуки корзину фруктов и букет хризантем. Сказали, что подарки от Конохомару-сенсея (он не смог прийти из-за большого объёма работы). Орочимару любовался прекрасными цветами вместе с сыном.       — Твои друзья не такие уж и неблагодарные, как я думал, — сказал Змей.       — Они у меня самые лучшие, — сияя от счастья, ответил Мицуки.       — Хорошо, когда есть, кому поддержать. Рад, что ты смог найти друзей, — Орочимару подошёл к Мицуки и погладил его по щеке. — Мы переживали, что ты не освоишься в Конохе. Благо, это были лишь опасения.       Лог стоял у входа, но его как будто и не было в этой комнате. Он молча ждал, пока Орочимару наговориться с Мицуки и они пойдут писать отчёты о его состоянии. Родитель гладил Мицуки по щеке, радовался за него… Логу он никогда не давал столько внимания. Иногда у него складывалось ощущение, что он не его почти самый лучший эксперимент и по совместительству сын, а такой же сотрудник, как Суйгецу, Джуго и Карин. И Логу было стыдно за свою ревность. Он уже взрослый человек, пора бы перерасти свои детские обиды. Но нет, спокойно смотреть на то, как Орочимару ласкает Мицуки, он не мог. Лог ни в чем не винил брата. Наоборот, очень сильно его любил и стремился оберегать. Он рад, что Мицуки получает внимание от отца. Но как же он? Чем он хуже? Тем, что у него слабее регенерация, не пробужден Режим Мудреца, менее крепкое тело и менее сильный иммунитет? Но любят же люди не за это. Хотя… Какие глупости — применять к отцу человеческие чувства! Он уже давно не человек, к тому же гений. Гениев понять невозможно. Они выше всех остальных.       — Пойдём, Лог. У нас много работы, — говорил Орочимару, выходя из комнаты.       Саннин, удовлетворенный и улыбающийся, шёл рядом со старшим сыном. Лог не спускал с него взгляд.       — Чего смотришь? — тихо произнёс Орочимару. — Что-то случилось?       Лог хотел уйти от ответа, но решил, что расскажет о своих чувствах.       — Вы так беспокоитесь о Мицуки, — начал он.       — Конечно беспокоюсь. А как же ещё? — прохрипел учёный.       — Когда я был младше, меня тоже сильно ранили на задании. Меня пришлось лечить несколько недель, но вы ко мне почти не подходили, — сощурился Лог.       — Ты ревнуешь? — Орочимару сразу понял, к чему клонит сын.       — Я не знаю, я плохо понимаю свои эмоции, — Лог не подтверждал, но и не отрицал слов родителя. — Как вы ко мне вообще относитесь? Кто я для вас?       — В каком смысле?       — Не делайте вид, что не понимаете, — Лог начинал нервничать. Он почему-то боялся говорить с Орочимару на эту тему.       — Если ты про то, вижу ли я в тебе своего сына, то можно сказать, что да. Ты моё дитя, моё творение, мой шедевр, — Орочимару внимательно смотрел на Лога. — Когда я смотрю на тебя, не могу поверить, что ты дышишь, мыслишь, чувствуешь, живёшь благодаря мне. Что ты, настолько сильный шиноби, раньше был лишь эмбрионом, который создал я. В тебе течёт моя кровь, в тебе мои гены. Ты — плод моей гениальности!       — Так говорите, как будто вы сейчас признаётесь в любви к самому себе, упиваетесь собственным величием, будто вся моя ценность только в том, что я создан вашими руками. Вы будто впадаете в экстаз только при мысли, что я ваш, как вы сказали, шедевр, — отвёл взгляд Лог. Он чувствовал себя вещью, будто бы он принадлежал отцу.       — Возможно, — облизнулся отец. Лог поёжился. — Да, иногда я ловлю себя на мысли, что хочу гладить Мицуки по голове только потому, что так я становлюсь ближе к своему творению, убеждаюсь при физическом контакте, что я не сплю, что он существует. Он у меня такой красивый, такой сильный. И всё это создал я! Ты точно такой же, как твой брат. Моё прелестное дитя.       — Вы странный, — посмотрел на него с отвращением Лог.       — Я всегда был таким, — усмехнулся Орочимару. — Но не беспокойся, ты для меня безумно ценный.       — Ладно, — без эмоций сказал Лог и отвернулся.       Пока они делали отчёт, он всё смотрел на родителя и обдумывал его слова. Тем разговором Орочимару одновременно его успокоил и встревожил. Успокоил, потому что сказал, что Лог ему не безразличен, что он тоже его шедевр, как и Мицуки. А встревожил тем, что говорил о нём и брате, как о любимых вещах. Но, наверное, чего-то более возвышенного от сумасшедшего учёного ждать не стоит. Благо, он хотя бы как-то даже по-своему любит, а не плюёт на собственных творений с высокой колокольни.       — «Угораздило же меня родиться у бывшего маньяка», — думал Лог.       Наступал день операции. Мицуки уже месяц лежал в лаборатории. Он ни разу не выходил за её пределы. Всем его обществом в эти дни были Орочимару, Лог и сотрудники лаборатории. Иногда по видеосвязи с ним общались Боруто, Сарада и Конохомару. Один раз позвонила Чоу-Чоу. Мицуки хотел поскорей вылечиться и увидеться с друзьями, снова ходить на миссии и трудиться на благо деревни.       Перед операцией Мицуки принимал успокоительные средства, чтобы подготовиться к анестезии и хирургическому вмешательству. Он уже почти не переживал, готовый на всё.       Вскоре мальчик лежал на операционном столе. Рядом стоял Орочимару в хирургическом халате, отец готовил приборы для операции. Медицинский светильник освещал комнату и лицо родителя. Орочимару выглядел спокойным.       — Не бойся. Я опытный хирург, всё будет хорошо, — сказал он.       Потом зашёл Лог, одетый так же, как родитель.       — Лог тоже проводил операции, — сказал Орочимару, смотря на старшего сына. — К тому же знает медицинские техники. Но в любом случае большую часть работы я возьму на себя.       Спустя несколько минут Мицуки ввели наркоз, и он погрузился в глубокий сон.       После наркоза он чувствовал себя вполне хорошо. Лишь немного тошнило, и болела голова. Но стоило Мицуки пожаловаться на это, как родитель сразу дал какие-то таблетки. Спустя несколько минут все болевые ощущения ушли.       После операции Мицуки пришлось ещё неделю наблюдаться у родителя. Он принимал различные препараты и проходил проверки у отца. Орочимару говорил, что организм Мицуки прекрасно принял новые органы. Значит, совсем скоро мальчик увидится с друзьями.              — Спасибо, что спас мне жизнь, — сказал Мицуки, войдя в комнату Орочимару, где он читал какую-то книгу.       — Всегда рад помочь, — оторвался от книги родитель. Он поманил рукой, и, когда Мицуки подошёл, погладил по щеке. Он не сдержался и зажмурился от удовольствия. Было приятно слышать, что отец рад помочь, и чувствовать его ласку.       — Я… — замялся мальчик. — Я… — Орочимару начал прислушиваться. — Я… тебя… наверное… ну… люблю, — последнее слово Мицуки выделил голосом, так как оно далось очень тяжело. — Или как это называется? –пробормотал мальчик. — За этот месяц я ещё сильнее убедился, что испытываю к тебе сыновние чувства, хотя, может, ты ко мне и равнодушен. Я не знаю, что у тебя в голове, но очень надеюсь, что ты хорошо ко мне относишься. Может, я смутил тебя своим признанием. Просто никого роднее у меня нет. И всё это время я не мог смотреть, как матери (а иногда и отцы) Боруто и Сарады заботятся о них. А я был как будто никому не нужен.       Орочимару без слов встал и погладил Мицуки по голове. На это раз он гладил дольше обычного.       — А ты меня… — начал Мицуки.       — Не знаю, — перебил родитель. — Я почти не помню своего отца и свою мать. За долгие годы многое из детства стёрлось из памяти. Я не знаю, как живут обычные семьи. У меня определённо есть к тебе чувства, но не понимаю, родительские ли. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Даже то испытание со стиранием памяти далось мне тяжело. Каждый раз видеть тебя потерянным и напуганным было неприятно. Я не хочу, чтобы ты умер. Я действительно за тебя переживал. В случае твоей гибели я бы вряд ли лил слёзы днями напролёт. Но твоя смерть, безусловно, оставила бы на мне сильный отпечаток. Мне нравится тебя изучать, нравится смотреть на тебя и понимать, что ты создан мной. Кажется, если бы ты был рождён естественным путём, я к тебе был бы равнодушен. Твоё происхождение для меня особенное. И все эти чувства больше похожи на любовь к своему шедевру, а не к личности.       Мицуки поник. В воображении его разговор с отцом выглядел не так.       — Не жди от меня высоких родительских чувств. Боюсь, я на такое не способен, — сказал Орочимару. — Но знай: ты имеешь для меня ценность. Ты всегда можешь прийти ко мне и попросить помощи. Я никогда не откажу.       Мицуки захотелось плакать. Сам не зная почему, он пустил слезу: то ли от того, что он наконец-то поговорил с родителем на столь важную тему, то ли от того, что отец говорил так, словно Мицуки его собственность.       — Извини, если чем-то обидел, но зато я не обманываю тебя, как я делал это с множеством людей. Ты особенный, — произнёс Орочимару и прижал сына к себе. Мицуки уткнулся ему в грудь и шмыгнул носом. — Бедный, мой несчастный ребёнок, — жалел он, гладя Мицуки по голове. — Родился у злодея, а не у нормальных родителей.       — Нет, не говори так. Я рад, что я твой сын. Мне не нужны другие мать и отец, — сказал Мицуки. Орочимару перестал обнимать и с нежностью посмотрел на сына.       — Спасибо, что ценишь меня, несмотря ни на что, — сказал он.       У входа Мицуки и Орочимару заметили Лога, у которого в руках были документы. Никто не знал, слышал ли он весь разговор. Но выглядел он крайне удивлённым, если не шокированным. При этом глаза у него блестели. Когда отец и брат посмотрели на него, он даже покраснел.       — Орочимару-сама, вы его обняли? — произнёс Лог и поставил бумаги на стол. Его речь не была монотонной, как раньше. Отчётливо улавливалось удивление.       — Хочешь тоже? — улыбнулся родитель.       Лог отказался, но Орочимару подошёл сам и обнял. Если маленький Мицуки чуть не утонул в объятиях отца, то Лог был крупнее и выше его на голову. Орочимару казался таким хрупким.       — Вы же назвали меня своим шедевром, — сказал Лог. — Я вам не сын.       — Сын. Ты мой ребёнок. Я не знаю, люблю ли я тебя, как родителям положено любить своих детей, но это не значит, что ты мне никто и тебя нельзя обнять, — объяснил Орочимару и перестал обнимать старшего сына.       Лог выглядел до глубины души поражённым. Он схватился за голову.       — Можно тебя ещё обнять? — подошёл Мицуки, смущаясь.       — Иди сюда, мой хороший, — Орочимару тут же заключил его в объятия. Мицуки уже не хотелось плакать. Он чувствовал спокойствие и защищённость. Впервые в жизни.       — Почему вы сегодня как-то растрогались? Обычно вы никогда не говорите о своих чувствах, — сказал Лог в предвкушении, что же ответит Орочимару. Мицуки тогда уже ушёл из комнаты, оставив отца и брата одних, чтобы они смогли поработать.       — Мицуки целый месяц провел в лаборатории. Я бросил все дела ради него. Я вспомнил, что у меня есть творение, которому необходима моя забота. Он никогда настолько сильно не нуждался во мне. Занимаясь его лечением, я понял, что Мицуки мне не безразличен, и решил это как-то выразить. К тому же без экспериментов у меня появилось время на вас — моих детей.       Лог впервые умилялся, глядя на отца. Как трогательно было наблюдать, как он, не уходя от ответа, говорит, что чувствует. Возможно, он и тогда врал, но звучало всё так убедительно, что хотелось верить.       — Когда Мицуки уйдёт, вы снова про нас забудете? — спросил Лог.       — Постараюсь не забыть, — Орочимару провел рукой по волосам сына.       — Орочимару-сама, ответьте мне, пожалуйста, — начал Лог, когда Мицуки уже спал. — Почему в моём детстве (да и сейчас) вы были словно равнодушны ко мне?       — Очень интересный вопрос, –задумался Орочимару, сидя за рабочим столом. Его лицо освещала лампа. — Когда ты родился, я, признаюсь честно, не знал, что с тобой делать. Ты мой первенец. Мой первый шедевр. Я создал тебя чисто из-за исследовательского интереса, в отличие от Мицуки, который с самого начала планировался как мой ребёнок. Но, когда ты родился, я очень гордился собой и был в неописуемом восторге, даже просто смотря на тебя. Я понимал, что результат моих бессонных ночей наконец-то появился на свет. Потом понял, что ты для меня не просто подопытный. Но ещё совсем недавно я был убийцей, лишенным эмпатии. Я не знал, как выразить тебе свои чувства. Вот тебе и казалось, что ты мне не нужен. Потом ты меня разочаровал. Я ожидал более лучших результатов от тебя. Помнишь, когда ты был чуть старше Мицуки, я постоянно брал у тебя анализы и делал УЗИ? Тогда я пытался понять, где ошибся. И все моё внимание ушло на исправление ошибок, после — на создание Мицуки, позже, когда он родился, я увлёкся им. К сожалению, ты отошёл на второй план. Но благодарю тебя за то, что ты рассказал мне о своих чувствах. Я понял, что обделял тебя.       — То есть я ваш неудачный эксперимент? — спросил Лог.       — Не называй вещи своими именами. Ты очень сильный и во многом превосходишь даже меня. К тому же ты умный и во всем мне помогаешь. Я всего лишь сделал некоторые ошибки.       — Понятно, — отвёл взгляд Лог, задумавшись. — Всё-таки я ошибка. Гомункул…       — Ой, фу, зачем так говорить? — тут даже в Орочимару что-то ёкнуло. — Слово ещё такое подобрал. Дурак ты у меня. Вот ты кто.       Лог засмеялся, смотря на отца, который, наверное, выглядел даже обиженным, что его творение обозвало себя гомункулом.       — А, понял, — прохрипел Орочимару. — Ты просто хотел вывести меня на эмоции? Молодец. У тебя получилось. Только больше не говори о себе так. Ты — мой шедевр.       Лог никак не мог успокоиться. Его смех был заразительным, и Орочимару засмеялся тоже.       — А зачем вы меня создали? — спросил у Орочимару его старший сын, когда смех утих. Говорил Лог неуверенно и тут же отвёл взгляд, стараясь не смотреть отцу в глаза.       — Я хочу познать все тайны мироздания. Я исследователь. Познание искусственной жизни и самосовершенствование в генной инженерии — вот что важно для меня, — ответил Орочимару.       — Странный ответ, — недовольно произнёс Лог. — Вы, как обычно, говорите загадками.       — Это просто ты меня ещё не до конца понимаешь. Хотя, возможно, никогда и не поймёшь.       — Спасибо за всё, родитель, — немного подумав, сказал Лог. — Спасибо вам, что ответили на все мои вопросы.       — Родитель… — сказал Орочимару, будто примеряя это слово к себе. — Называй меня лучше так. И обращайся ко мне впредь на «ты». А то мы настолько друг от друга отдалились, что ты даже перешёл на официальный стиль общения. Раньше ты называл меня родителем, как и Мицуки.       — Хорошо, папа, — сказал Лог и посмотрел в пол.       — Ещё лучше. Можешь меня хоть мамой называть, я не против, — погладил Лога по щеке Орочимару.       — Мама, ты у меня самая лучшая, — улыбаясь, произнёс Лог.       — А ты входишь во вкус.       Лог впервые за долгое время почувствовал, что у него и правда есть родитель. Да, странный, да, непонятный, но свой, родной.       В Конохе Мицуки встретили с неописуемой радостью.       — Мицуки! Наконец-то ты вернулся! — Боруто встретил друга ещё у ворот. Потом подошла Сарада и его даже обняла. — Ну, как здоровьице? Ничего не болит?       — Спасибо, Боруто, что беспокоишься. Со мной всё нормально. Родитель хорошо меня лечил, — Мицуки тогда благодарил не только Узумаки, но и Орочимару.       — Вот и хорошо. Пойдём скорей, нас уже, наверное, заждались, — произнёс Боруто. Сарада взяла Мицуки за руку, и они куда-то повели его. Они что-то приготовили? Специально для него? О нём не забыли? «Нужно будет рассказать родителю, он обрадуется».       Сарада и Боруто привели Мицуки к дому, где находилась его квартире. Там его — о чудо! — уже ждали друзья. Иноджин, Чоу-Чоу, Шикадай, Ивабе, Металл, Денки и все-все остальные. Даже староста пришла. Многие держали воздушные шарики, у Чоу-Чоу в руках был торт, ещё торт был у Шикадая. «А она его не съест?» — подумал Мицуки, глядя на Акимичи.       — Мицуки, с возвращением! — закричали все, увидев друга.       — Ребята… — у него больше не нашлось, что сказать. Он был поражён, что это всё ради него. Когда он только начал жить в Конохе, боялся, что никогда ни с кем не подружится, а для него устроили целый праздник. Мицуки готов был заобнимать каждого, хотя никогда не был настолько эмоциональным.       — Ты многое сделал для нас и на всё готов ради друзей. В знак благодарности мы с Сарадой решили устроить для тебя небольшую вечеринку-сюрприз, — начал Боруто. — Когда мы были в деревне Камня и сражались с Ку, ты готов был биться с ним один на один, несмотря на то, что мог умереть. И ты отправился с Созданными не только ради своей воли, но и чтобы лучше узнать о враге. Ты пошёл на огромные риски в одиночку. Не каждый на такое способен. Также ты спас нас с Сарадой от Дипы себе во вред. Не представляешь, как мы благодарны тебе. И вообще! Ты замечательный друг даже без подвигов! С выздоровлением!       — С выздоровлением! — закричали все.       Мицуки смотрел на сияющего от счастья Боруто и заряжался от него позитивом. Его солнце улыбалось ему, было благодарно и радо его выздоровлению. Боруто действительно солнце. И уже не такое далёкое, как раньше.       — Ты же не против, что мы отпразднуем у тебя дома? — спросила Сарада.       — Нет. Конечно нет, — ответил Мицуки.       Все вместе они зашли в его квартиру. Все друзья были такими яркими и радостными на фоне серой и неуютной квартиры Мицуки. Они прошли на кухню, разрезали со смехом торт, вся квартира наполнилась разноцветными шарами, которые долго будут радовать Мицуки. Чоу-Чоу попыталась захапать себе лишний кусок торта, но Сарада остановила подругу. Намида шептала Васаби, что у Мицуки как-то неуютно, и ему стало немного неудобно перед друзьями, но он тут бывает редко, поэтому это даже оправдано. Сумире оглядывалась на таблетки, которыми была заполнена тумба недалеко от кровати. Но, как подумал Мицуки, друзья, наверное, привыкли, что у него есть свои странности.       Вся квартира впервые заполнилась друзьями, смехом и весельем. И, как надеялся её хозяин, в первый и не в последний раз.       Мицуки теперь чувствовал себя нужным. Нужным отцу, брату, сенсею, друзьям. И даже сотрудникам родителя. Для всех он был важен и незаменим. Незабываемое чувство, что твои заслуги помнят и благодарят за них. К тому же, как сказал Боруто, Мицуки будут любить даже без подвигов. Родитель однажды сказал: «Любовь не требует жертв». Теперь Мицуки его понимал.       Ночью, когда все уже ушли, его переполняли эмоции. Нужно было с кем-то срочно ими поделиться.       — Родитель, — Мицуки связался с ним по змее, — у тебя есть на меня время?       — Да, есть, говори, — прохрипел он.       — Ты говорил, что мои друзья неблагодарные, но видел бы ты, как они меня встретили, — улыбаясь, сказал Мицуки. — Они устроили мне целый праздник: принесли шары и торт. Они все очень рады, что я вернулся.       — Ого, не ожидал такого от людей, — сказал отец. — Ты счастлив, дитя моё?       — Ты не представляешь насколько. Я наконец-то не чувствую себя одиноким. Спасибо тебе. Логу тоже спасибо. Передай ему это, пожалуйста. Скажи, что это от меня любимому брату.       — Ты это у людей такой сентиментальности нахватался? — сказал родитель, а потом добавил: — Хорошо, передам. Он очень обрадуется, что ты называешь его братом. Вы редко общаетесь, поэтому он думает, что он тебе безразличен.       — Нет, вовсе не так, — замотал головой Мицуки.       — И это очень и очень хорошо. Какие у меня дружные дети, — отец явно ими гордился.       Родитель расспросил сына о самочувствии, напомнил, что нужно принимать таблетки, и вскоре отключился.       Потом с прогулки пришёл Миказуки, он запрыгнул на кровать хозяина и устроился у него в ногах. Мицуки погладил котёнка, почесал ему за ушком, и тот замурчал.       Мицуки посмотрел в окно, и луна ему показалась невероятно прекрасной. Прекраснее, чем обычно.