На веки вечные

      Имея Гиас, ты можешь жить. Однако, та же самая сила, что позволяет жить в мире людей, заставляет жить по иным принципам, нежели человеческие. Иная логика. Иное время. Иная жизнь. Сила короля может изолировать вас.              С.С. хмыкает и улыбается черствой, едва заметной улыбкой с порцией какой-то больной иронии. Всматривается в яблоко луны через толщу воды и взметнувшиеся вверх зеленые волосы. Он всегда умел говорить красиво. Ораторское искусство — одно из его главных орудий наравне с безумным умом, холодным расчетом и ужасающей самоуверенностью.              Иная жизнь.              Можно ли вообще назвать такое жизнью?              С.С. всегда называла свое бесцельное существование не иначе как «накопление опыта».              Она вздрагивает — на предплечье смыкаются тонкие пальцы — и неосознанно выпускает мелкими пузырьками воздух. Ее настойчиво тянут на поверхность, вырывая их тихого анабиоза. Вновь возвращаются звуки: всплеск воды, собственное жадное дыхание, шелест листвы под ночным ветром и придирчивый недовольный низкий голос с ноткой насмешки:              — Умереть захотела?              С.С. тянет губы в широкой улыбке, почти смеется.              Умереть? Хаа…              Она открывает глаза и ожидаемо встречает на бледном лице ухмылку.              — Неужели волнуешься за меня? — саркастично и так привычно, что даже в какой-то мере тепло.              Уголки его губ опускаются. С.С. ахает и так несвойственно бесстрастной Серой ведьме ужасно краснеет, когда Л.Л. притягивает ее к себе вплотную. Обнаженная кожа к коже, обвивая руку змеей вокруг талии и посылая вверх по позвоночнику позабытые за столетия мурашки удовольствия.              Лица оказываются на одном уровне, и они смотрят друг на друга. Глаза в глаза.              — С.С. — низко произносит он, вкладывая в нечеловеческое имя очень и очень многое. Немой укор, насмешку, самодовольство, собственную уязвленность, смущение и заботу.              — Л.Л. — возвращает она, устраивая ладони поудобнее на напряженных жилистых предплечьях.              С.С. чувствует себя странно. Еще при жизни из-за Гиаса любви плотские утехи приелись, а после из-за прожитых столетий к таким вещам как интимная близость она и вовсе потеряла весь интерес. Она и к самой жизни то его потеряла. Весь смысл существования сводился к тому, чтобы прервать его.              С.С. дурно. Она не может понять, в какой момент все так изменилось. Лелуш был просто одним из. Таким же случайным ребенком, как Мао, которому она даровала Силу короля во имя своего конца. Но по какой-то причине Лелуш оказался совершенно другим. Возможно, потому что он был сыном Марианны. Возможно, потому что был сыном Чарльза. Возможно, потому что Лелуш был Лелуш.              Их партнерство что-то в ней изменило. Изменило до такой степени, что она из раза в раз за него умирала. Изменило до такой степени, что она не смогла ради него умереть. «Она моя!» — какие эгоистичные слова были им тогда сказаны. Изменило до такой степени, что она не позволила умереть ему, силком вытащив из Мира Си, с того света. «У нас с ним обещание» — С.С. и сама не знает, для кого вообще это оправдание.              Привязанность? Любовь? Она слишком стара и слишком очерствела для этого. (По крайней мере она так думает.) Но он единственный, единственный! понял ее настоящее глубочайшее желание — быть любимой. Единственный за все долгое, полное страданий и боли существование выбрал ее. По-настоящему. Он не был обязан делать это, но он сделал. Пообещал любить ее каждый день в течение отведенной им вечности.              Если ее бесконечное одиночество длиною в столетия, все ее страдания, лишения и смерти — одна жестче другой — означали, что по итогу С.С. встретит его. Если это означало найти его в море всех этих мучений. Если это означало каждый день чувствовать тепло и ласку, держать его за руку целую вечность. Это определенно того стоило.              Л.Л. стоил того.              С.С. горячо. От соприкосновения обнаженных тел и контраста прохладного ночного воздуха соски твердеют. Она больше интуитивно чувствует, держа зрительный контакт, как Л.Л. нервно сглатывает. Внутренне С.С. смеется. В конце концов пока он всего лишь мальчишка, не так давно впервые познавший близость с женщиной.              Она ведет руками вверх, к напряженной шее, и прижимается еще теснее, обнимая Л.Л. за плечи. А он вздрагивает, усиливает хватку на ее теле в ответ и, проклиная эту вероломную Серую ведьму, прикрывает глаза, с неровным дыханием подается вперед, интуитивно ища уже изученные вдоль и поперек губы.              Л.Л. дико. Вся его жизнь была построена на свершении мести, разрушении Британии и создании лучшей жизни для Наннали. «Реквием по Зеро» — ради этого он пожертвовал всем: друзьями, лучшим другом, сестрой, «братом», сотнями, нет, тысячами загубленных жизней, своей жизнью и даже душой.              Он убивал, уничтожал, сравнивал с землей. Без разбору. Массово. Не испытывая ни жалости, ни сострадания, ни вины. Играл людьми точно фигурами в шахматах, которые всегда можно было заменить. Все — ради высшей цели.              Самый молодой в истории Священной Британской Империи — 99-й император Лелуш Кровавый.              Сейчас бы ему было двадцать. Всего двадцать — даже не половина жизни, даже не треть. Но он сумел перевернуть весь Мир за какие-то два года — и он бы жестко солгал, став утверждать, что собой не гордится. Он пошел до конца, он даже принял Код ради этого. «Я впервые встречаю такого мужчину». По меркам любого и даже отжившей несколько веков ведьмы он был выдающимся.              Жить. Просто жить казалось странным. Поэтому он вновь устроил кровавую охоту. В этот раз на носителей Гиаса.              И С.С. снова стояла с ним рука об руку. Будет стоять всю его последующую вечность — он сам сделал этот выбор. С.С.              Л.Л. не в себе. Эта женщина, его флеш-рояль, эгоистичная Серая ведьма, обменявшая его душу на Гиас, подарила шанс, и он им воспользовался. Она единственная была с ним — всегда и до самого конца. Его серый кардинал, его псевдо-императрица. С.С. единственная, несмотря ни на что, несмотря на самые кровавые его решения и поступки, поддерживала, выдергивала из кратковременных пучин отчаяния, давала советы и утешала — умудренная жизнью ведьма ступившего на путь Ада дьявола. С.С. была единственная, кому он мог довериться.              Вначале это было раздражающим, затем приятным и взаимовыгодным партнерством, потом привычкой. Он привык, что она всегда была рядом. Это было удобно. Он не знал, когда это переросло в потребность, необходимость. Возможно, это случилось еще тогда, в ночь перед Реквиемом по Зеро.              С.С. была нужна ему. И он испытал тряхнувший до костей страх, когда осознал, что она ушла. Без него. Воскресила по собственной прихоти, вернула ему разум и ушла — вот так просто. Жестокая эгоистичная женщина!              Л.Л. горячо. Он никогда и ни с кем не испытывал близости. И одновременно с этой женщиной он был ближе всего. Физически, духовно — во всех смыслах. Она совратила его разум и сердце своей внешней неприступной холодностью и внутренней хрупкостью, она залезла ему под кожу и взбудоражила все то, что он так долго и упорно задавливал во имя высшей цели. Сейчас, когда все цели были достигнуты, когда маска Зеро была отдана Сузаку, а Кровавый император Лелуш был мертв, остался только Л.Л. С.С. вынудила его смотреть на нее как на женщину, и теперь он медленно и бесповоротно сходил с ума.              (На самом деле С.С. не делала ничего для этого. То была лишь инициатива собственного разума и тела Л.Л., будучи не отягощенными манипуляционными планами захвата мира и наконец проявившими интерес к противоположному полу. Долго сдерживаемую плотину прорвало. Но Л.Л. ни за что в этом никому — даже себе — не признается.)              Он с тяжелым дыханием отрывается от ее губ, приподнимает за ягодицы, заставляя обвить ногами талию, и утыкается в сгиб шеи. Над ухом звучит одобряющий стон, когда он касается мокрой кожи нуждающимся поцелуем. Л.Л. невольно криво улыбается. Держать ее обнаженное податливое тело в своих руках, целовать ее, вызывать стоны удовольствия — так странно. С.С. прожила гораздо больше него, она знает гораздо больше него, она очень долгое время является гораздо большим, чем он, — носителем Кода. Она — нечто неприступное, потустороннее и абсолютно желанное. И сейчас она его. Стоит ли говорить, что это делает Л.Л. ужасно самодовольным?              С.С. знает, о чем он, должно быть, думает, и не может не поддразнить с коварной ухмылкой:              — Мальчик упивается собственным превосходством?              Л.Л. реагирует мгновенно: спина напрягается, пальцы сильнее впиваются ей в ягодицы, а лицо безбожно краснеет. Она не может видеть последнего, но она знает.              В шею врезается резкое фырканье. Он ворчит, впрочем, даже не думая выпускать из своих объятий:              — Почему ты всегда пытаешься все испортить?              — Разве? — не удерживается С.С. от короткого смеха.              Она дразнит его: интимно поглаживает шею и спину, затылок, медленно забирается пальцами в мокрые отросшие волосы. Она хмурится, натыкаясь на свалявшиеся и засохшие в крови клочки.              — С.С.! — шипит Л.Л., когда она безрезультатно пытается вычесать это месиво.              Пару часов назад они расправились с очередной группой последователей Шамны. Из пятнадцати человек с Гиасом было только двое, но не столько они, сколько вооруженные опытные бойцы, скрывающиеся в тени с огнестрельным оружием, доставили массу проблем. Гиас Л.Л. все еще работал. Пока работал. Осознание последнего удручало — Л.Л. привык к нему, как если бы это была его третья рука. От такой удобной силы довольно сложно было отказаться. Но вместо этого у него теперь имелась новая сила, которую он впервые ощутил настолько полноценно.              Первый раз Лелуш умер от клинка в сердце — это была судьбоносная смерть, поставленная с неизбежным для ситуации пафосом. Было больно. Нет, было очень больно. Но эта боль притуплялась Реквиемом по Зеро, достигнутыми целями и рыдающий над его медленно стынущим трупом Наннали.              Л.Л., умерший за сегодня целых два раза от пуль поджавших хвосты шавок Шамны, считал, что, во-первых, это было унизительно, во-вторых, чертовски больно, а, в-третьих, совокупность первого и второго довела его до состояния бешенства.              После того, как он с неизменной себе излишне-театральной жестокостью с помощью Гиаса расправился со всеми последователями Шамны, С.С. цокнула, окинула равнодушным взглядом груду тел, сожалеющим — юбку черного «траурного» наряда невесты (платье было залито кровью и безнадежно испорчено) и вынесла вердикт:              — Кажется, я создала монстра.              Л.Л. отреагировал на это со свойственной ему холодной веселостью: хмыкнул, отбросил манерным жестом упавшие на глаза волосы, развернулся к ней всем корпусом (его наряд «траурного жениха» тоже имел прямую дорогу на свалку) и, поймав ее взгляд, произнес:              — Разве я уже не был им до этого?              Кровавый император Лелуш. Убивший кучу народа, собственных брата, сестру и отца. Он родился одиннадцатым принцем в правящей монаршей семье Священной Британской империи. Не случись инцидента с Марианной, рано или поздно борьба за власть все равно превратила бы его в того, кем он является.              Вопрос Л.Л. был риторическим, поэтому С.С. только улыбнулась, взяла его за руку и повела к озеру, которое они нашли, следя за передвижениями группировки.              Сейчас, глядя в его фиолетовые прищуренные глаза с хорошо читаемым в них недовольством, она с усмешкой поучает:              — Ты должен тщательнее избавляться от следов убийства на своем теле, Л.Л.. — «Одна ошибка может выдать в тебе бессмертного» — должна сказать она. Вместо этого С.С. говорит: — Мне не нравится металлический привкус.              Эта женщина… Он со вздохом прикрывает глаза и тут же давится воздухом, переходящим в низкий стон. С.С. с хитрой улыбкой кусает его за ухо, лижет место укуса и спускается частыми поцелуями вниз по шее к адамову яблоку, чувствуя губами учащенное сердцебиение.              Находиться в руках этого мальчика и млеть от его близости было… интригующе. Л.Л. был необычным человеком со всеми своими спорными качествами, но в некоторых аспектах он все еще оставался неотесанным юнцом, и ей приходилось вести его. Одним из таких аспектов стал секс. С.С. была рада, что в век технологий мальчики с первой эрекции уже знали основы. Ей не потребовалось объяснять все с нуля. Потому что, ну… у нее самой так давно не было мужчины, что все пришлось вспоминать экстренно на ходу.              Это случилось спустя полторы недели после их импровизированной «помолвки» у линии беженцев Зилкстана. Сексуальное напряжение нарастало постепенно, как снежный ком, складываясь из случайных прикосновений, чуть более интимных, чем раньше, наплевательства С.С. к выбору домашней одежды и включившегося точно по щелчку интереса Л.Л. к своей спутнице. Все началось с изучающего поцелуя, инициатором которого, как ни странно, был Л.Л., и закончилось тем, что они заснули только под утро, пропустив поезд в другой город. Они «пропустили» его на целую неделю. Ни один из них не жалел.              Л.Л. отстраняет С.С. от волшебного терзания шеи, и ловит ее рот своим, проскальзывая языком между зубами. Их ласки медленные, но напористые. С целью насытиться друг другом. С неподдельным желанием большего. Л.Л. жадно очерчивает ладонью ее спину вдоль позвоночника, сжимает талию и прослеживает кончиками пальцев шрам в форме стигмата Гиаса на ее левой груди — от нижнего края до верхней точки, — обхватывая грудь ладонью.              — Л.Л. — она выдыхает ему в губы с каким-то благоговейным стоном.              Его новое нечеловеческое имя, произнесенное из ее уст так близко... Его пробирает до дрожи.              С.С.              Л.Л.              Носители Кода. Единственные в своем роде. Уникальные. Неповторимые. Бессмертные. «Адам» и «Ева» Мира Си, если позволите.              — Не хочу здесь, — своенравно шепчет она.              И он хмурится. Эта женщина точно любит все портить.              Но в эту игру можно играть вдвоем. Он откидывает голову, чтобы деловито заглянуть ей в глаза. Жуткий фарс, потому что у них обоих напрочь сбито дыхание, и С.С. не может не чувствовать, как ей в бедро упирается его эрекция.              — Как насчет берега?              Она делает вид, что задумывается. На секунду.              — Приемлемо, — и тут же добавляет условие: — Но ты меня понесешь!              — Ты!.. — Л.Л. сокрушенно вздыхает, но прекрасно понимает, что спорить с этой жуткой ведьмой бесполезно.              Он возвращает руку с ее груди на аппетитную ягодицу и начинает медленно выходить из воды. На губах С.С. играет хитрая лисья улыбка победительницы. Он получил Код, но это не сделало его более натренированным или выносливым к физическим нагрузкам. А идти с ней на руках и эрекцией для него определенно тяжелое испытание. Что ж, на их общее удовольствие у Л.Л. есть пара неплохих способов, чтобы сполна «припомнить» ей это издевательство.              Ничего не поделать. Они одинаковые непробиваемые эгоисты — он и она.              Они жаждут другого рядом с собой, чтобы заполнить зияющую пустоту внутри, разъедающую, точно хладный труп черви. С.С. и Л.Л. будут жаждать друг друга целую вечность.              Л.Л. с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой сбрасывает С.С. на их сваленные грудой черного парадные одеяния. Жених и невеста, союз которых не примет бог. На веки вечные.