the color of betrayal

– Мы по разные стороны. Ты и сама это знаешь. Естественно, она знала. Не было и минуты, чтобы Сара не думала об этом, но легче от осознания не становилось. Еще она понимала, что когда-нибудь все закончится, но все равно больно, Архонты, как же больно. Кокоми молча развернулась и ушла. Сара ее лица не видела, да и не хотела. Или боялась увидеть. Возможно, ей было страшно увидеть безразличный взгляд и ничего не выражающее лицо. Возможно, Кокоми было плевать. Не только сейчас– всегда. Вот только ради чего все это? Шаги давно стихли. Сара подняла голову, посмотрела на серое затянутое тучами небо. Солнце даже не проглядывалось. Слева доносился шум неспокойного моря– кажется, сегодня гроза будет особенно сильной. На щеку что-то капнуло и скатилось вниз по подбородку, к шее. Затем капнуло на другую. Дождь? Но на песке мокрых пятен не появлялось. Глаза защипало, горло сдавила фантомная рука (Саре почему-то казалось, что будь эта рука реальной– на ней бы была белая перчатка) и не давала сделать ни вдоха. Ноги подкосились, а среди песка много-много мелких камней- больно падать. Во рту появился отчетливый вкус соли. Сара вытерла лицо рукой- теперь вместо слез на осталась нем грязь, но была ли разница? Внутри сейчас тоже сплошная грязь. Снова. Стоило поверить, что больше такого не повторится, как случилось… вот это. Только в этот раз, кажется, даже хуже. Верить приятно, вера вселяет надежду, дает крылья– условные, конечно,– свои у нее и так есть. Но разочаровываться в вере- будто эти крылья наживую выдирают, медленно, с садистским наслаждением. Неприятное чувство. Дорогу видно плохо– перед глазами раздражающая пелена, все расплывается, ключ в замок с первого раза вставить не получилось. Еда, оставленная на столе перед уходом, кроме тошноты ничего не вызывала. Сара взяла с тумбочки пачку сигарет, повертела в руках и выкинула в мусорку. Может быть, утром она будет жалеть об этом. Если вообще сможет о чем-то жалеть. Сара легла на кровать. Под рукой лежала подушка. Совершенно обычная, старая, и лежала она там уже несколько лет ничем не примечательная. Фиолетовая. За окном громыхнуло. Фиолетовыми были глаза сегун Райдэн- холодные и пустые, фиолетовой была заколка Кокоми, которой она недавно закрепила лезшую в глаза Саре челку, все здание сегуната было отделано в фиолетовых тонах. Фиолетовый– цвет лжи и предательства, и Сара ненавидела его больше всего. Она ненавидела сегуна, ночами тайком обещавшую ей все и ничего одновременно, она ненавидела Кокоми, подарившую ей что-то важное, а затем, несколько часов назад, отобравшую это все, выдравшую с корнем. Она ненавидела всех– ведь кроме лжи в них не было ничего. На улице начался ливень. Гремит где-то совсем близко, частые вспышки молнии освещают фиолетовые лоскуты ткани, лежащие на полу. –Ты как игрушка,– сказала ей однажды Яэ Мико,– Делаешь то, что прикажет сегун и свято веришь в правильность ее действий. Твоя преданность выглядит жалко. Может, она была права тогда. Кудзе Сара всегда была безвольной куклой– просто для разных людей. Но все куклы рано или поздно надоедают. За что она боролась все это время? К чему эти жертвы, запятнанные кровью руки, пропитанные запахом железа одежда и волосы? Уже не имеет значения. Она не знает, за что сражается, но больше ничего не умеет. Действительно смешно. *** Под ногами лежат трупы. Черт его знает, чьи– вокруг столько крови, уже и не разберешь. Лук будто прирос к ладони, внутри нет ничего кроме кипящей ненависти. Поле пустое, не считая тел солдат, о которых через пару дней уже никто не вспомнит. Какой смысл в их смерти? Саре уже плевать. Она идет к большой сакуре. Земля вокруг нее была усыпана листьями и пропитана багровым, а к стволу прислонился тяжело дышащий парень. Он зажимал рукой бок с торчащим оттуда обломком стрелы. Кудзе узнала его по ушам и безжизненно лежащему рыжему хвосту. Кокоми так много говорила о нем… В груди снова поднялось что-то темное, в воздухе витал запах озона. Неясно было, концентрация это электро, или же скоро снова начнется гроза. Она вспомнила, как однажды, таща Итто за шкирку в камеру, он наговорил ей что-то про этого Горо. –Ты только не трогай его, если увидишь, ладно?– спохватившись, протараторил Они,– Ты не подумай, что я с Сопротивлением вожусь, просто видел его как-то один раз… На нейтральной территории, конечно. Случайно встретились, представляешь? Кстати, о случайностях… Сара тогда хмыкнула, мол, посмотрим, ничего не обещаю. Но сейчас рука сама натягивала тетиву, дыхание вырывалось из горла резко, злость заполняла каждую клеточку тела. –Стой! Стрела воткнулась в землю. От пропитанного ядом кончика трава рядом мгновенно почернела и засохла. Горо в ужасе уставился на нее. Сара обернулась. Сангономия стояла в паре метров от них, протянув руку вперед и тяжело дыша. Лицо было в ссадинах, тело в кровоподтеках, на плече была какая-то тряпка. Наверное, она была белой, но сейчас на ней только грязь и кровь. Снова кровь. Ее было слишком много: повсюду уже невыносимо воняло железом и чем-то сладким. –Не убивай его,– тихо проговорила она. Кокоми казалась ненастоящей, будто воспаленное сознание предприняло последнюю попытку отговорить ее от чего-то страшного и непоправимого. Кудзе снова взглянула на сакуру. Несколько дней назад они сидели тут вдвоем. Прятались в тени листвы от солнца, Кокоми беззаботно смеялась и целовала Сару в нос, вплетая ей в волосы ромашки и говорила-говорила-говорила. Сара слушала, не перебивала- просто наслаждалась мягким голосом, нежной улыбкой и ее руками на щеках. Сара любила. А потом Кокоми оставила ее. Как и сегун, как отец. Сару оставили все. Если никому не нужна ее любовь- они получат ненависть. Кудзе хочет заставить их страдать– пережить то, что пережила она. В ненавистных глазах появилась ненавистная надежда. Сара могла бы прямо сейчас пустить отравленную стрелу шавке в грудь и выдворить это чувство из Кокоми навсегда– потеря такого бойца обездвижит ее вместе с Сопротивлением. Но она ничего не сделала. Кокоми плакала. Смотрела Саре в глаза, а слезы текли, не прекращаясь. Взгляд был отчаянным, с непонятно откуда взявшимся осознанием. –Прости. Кудзе отошла, открывая путь к Горо. Это тихое «прости» вызывало отвращение– поздно уже извиняться, в этом нет смысла. Кокоми сидела к ней спиной, осматривая парня. Ничем не защищена. Ничто не мешало вытянуть из колчана стрелу и голыми руками воткнуть ей в шею, но Сара не могла. Почему– знать тоже не хотелось. Терять крылья было больно, и повторять это сил не было. На щеках снова стало мокро. –Беги. –Что?– Кокоми резко обернулась и удивленно посмотрела на нее. –Скоро здесь будет второй отряд,– голос хрипел от напряжения и молчанки длиной в несколько дней,– Не уйдете сейчас, вас убьют– в лучшем случае. Уходите! На Сару разом вывалились все эмоции, подавляемые на протяжении двух недель. Страх, обида, совершенно идиотская растерянность и болезненная любовь смешались в один снежный ком: ненависть и отчаяние. Кудзе отдала бы все за то, чтобы больше никогда не видеть Кокоми, чтобы она была рядом всегда, только с ней, ни с кем другим- –Сара…– от собственного имени, произнесенного ее голосом, стало тошно. Сара снова натянула тетиву и направила стрелу в их с Горо сторону. –Еще раз повторять не буду. Сангономия поднялась на дрожащих ногах и взвалила на плечи генерала без сознания. Долго она его так не пронесет. Но Саре уже не было до этого дела– она предупредила, дала им шанс, и то, как им воспользоваться, только решение Кокоми. Солдаты сегуната с превеликой радостью разорвут девушку на куски, только завидев на самом горизонте. Она медлила, все еще пытаясь разглядеть что-то в глазах Кудзе. Вдали послышались голоса, и Кокоми сорвалась с места. Хоть она и выглядела хрупкой, Сара знала, сколько силы и упертости таится в этом теле. Знала, но предпочла бы забыть. –Генерал, где Глава Сопротивления?– сбоку послышался взволнованный голос солдата. Кокоми уже след простыл, а найти ее в сгущающейся вечерней тьме было невозможно. Осознав, что все это время судорожно сжимала лук, Сара бросила его на землю и посмотрела на море. Спокойное, впервые за долгое время, море. Небо тоже было чистым, и в воде отражалась лунная дорожка. Кудзе не помнила, когда последний раз видела все таким безмятежным. – Сбежала. Я не успела ее остановить.