Лучше, чем ничего

И вот вновь переступил Иван-царевич порог дома Кощея Бессмертного. Дом был пуст и холоден: должно быть, хозяин снова уехал на охоту на коне, равных которому не было даже в табуне Бабы-Яги. Иван-царевич обошел дом. Лишь холодные ветра свистели в окнах да горы хрусталя громоздились по углам чертогов. Нигде не было любимой жены царевича, единственной дочери Кощея, Василисы Премудрой. Где же отец прячет ее, каким колдовством одурманена она? А всего-то надо было не сжигать лягушачью шкурку, как Василиса просила его, но что об этом теперь говорить! Иван-царевич знал, что испытывает судьбу и в девятый раз так легко не отделается. Что только Кощей с ним не делал, дабы отвадить от дома и дочери своей: и на куски рубил, и в бочку закатывал да в сине море бросал, и заживо зарывал в сырую землю, и замуровывал в глубоком колодце, да только без толку. Были у Иван-царевича волшебные помощники, что могли отвести подобные беды. Мертвого — оживили, замурованного — нашли и освободили, бочку из синего моря выловили. Сам Иван-царевич тоже без дела не сидел: и смерть Кощееву искал, да не нашел. И коня себе богатырского выслужил у Бабы-Яги. Обошел полсвета в поисках волшебной книги, где можно узнать обо всем, в том числе и где Кощей прячет Василису, да только не было в той книге записи о самом важном. Сел Цван-царевич подле хрустального трона Кощеева и принялся ждать. И вот послышался стук копыт да запах крови, земля задрожала, а солнце закатилось: то возвращался домой Кощей. Увидел Кощей царевича и спрашивает устало: — Снова пришел? Али мало тебе показалось в прошлые наши встречи? Снова смерти лютой предать тебя? А сам смотрит страшным взором, пылающим, как угли. Но не дрогнул Иван-царевич и ответил так: — Смерти я не боюсь. Дочь твоя — моя жена, мне ничего за нее отдать не жаль. — Так уж и ничего? — усмехнулся Кощей. Взошел на трон свой хрустальный и сидит, на Иван-царевича свысока поглядывает, а сам высокий, костлявый, ужасающий в красоте своей. Невольно вспомнил жену свою Иван-царевич, глядя на отца ее, ибо они были похожи обликом, только она — светлая, как день, а он — мрачный, словно тьма кромешная. И встал Иван-царевич перед троном Кощея и твердо сказал: — Все отдам за Василису Премудрую, что сам имею. Ничего не пожалею. И тогда Кощей промолвил, и голос его журчал, словно студеный ручей: — Я вижу твою решимость, и она дорогого стоит. Но и дочь моя единственная стоит дорого. Обвенчались вы против моей воли, однако никто не отменял… выкуп невесты. Услышал такие речи Иван-царевич и задумался, перебирает в уме: что может попросить Кощей в качестве выкупа за невесту? Царство? У него есть свое царство. Сокровища? У самого Кощея есть такие сокровища, каких свет белый не видывал! — Что ты можешь предложить? — спрашивает Кощей, а глаза-то его страшные огнем горят. Иван-царевич давай перечислять имущество свое, что осталось в тридевятом царстве, но Кощей только небрежно рукой махнул. — Нет, это все не то. Это все далеко, за тридевять земель, а нам вопрос надо сей же час решить. Что у тебя такого ценного есть с собой, что ты можешь предложить мне? То, чего я жажду. То, чего у меня нет. Диковина какая-нибудь, что в странствиях в поисках смерти моей ты отыскал. Пригорюнился Иван-царевич. Был у него с собой конь богатырский, но и у Кощея такой был. Были у него с собой три пары сапог железных, в которых он бродил по свету, да сносились они. Была у него с собой волшебная книга, да потерял он ее в синем море. — Нет ничего, — говорит Иван-царевич, а сам голову повесил. — Есть только я сам. — Ну что же. Это лучше, чем ничего, — промолвил тогда царь Кощей. — Действительно, тобой не владел я никогда, стало быть, товар это штучный. Но что мне прикажешь с тобой делать, как выкуп получить? Съесть тебя? Даже если соберу твои косточки обглоданные и мертвой водой окроплю, мясо на теле твоем не вырастет вновь. В таком случае остается только одно. Никогда прежде не познавал я тела молодецкого. Видом ты пригож, станом строен. Если согласен, то приступим. Если нет, тогда убирайся с глаз моих вон. Не видать тебе Василисы Премудрой, если я того не пожелаю, а сам ты не найдешь ее в чертогах отцовских! Говорит царь Кощей ласково, словно мед с уст его слова текут, а сам смотрит с улыбкой насмешливой, — понимает, что отступит Иван-царевич. Похолодел Иван-царевич, застыл, словно ледяная стрела пронзила его сердце. Ждал он от Кощея коварства несусветного, но такого! Сел царевич на каменный пол и заплакал. Но ворон не прилетел, волк не прибежал, и щука не приплыла к нему на помощь, ведь царь Кощей не неволил его и вреда ему никакого не причинял. Только сидел на троне хрустальном и зловеще ухмылялся. И понял Иван-царевич, что царь Кощей поймал его в сети из его собственных слов. Он сам сказал, что готов отдать за жену свою Василису все, что имеет сам. Не желал он платить такой скверный выкуп, но что ему было делать? Вдохнул Иван-царевич, собрался с силами, встал с холодного пола, слезы вытер и вымолвил: — Жизнь мне без Василисы не мила. Согласен я заплатить ту цену, что ты назначил. Удивился царь Кощей его решимости, но кивнул, взмахнул рукавом — и вдруг исчез тронный зал, и очутились они в холодной спальне бессмертного существа. И был вынужден Иван-царевич раздеться донага и лечь на ледяные простыни. И дрожал он от холода лютого и от отвращения, когда царь Кощей лег на него сверху и без всяких прелюдий вонзил в него длинный ледяной член с костяной сердцевиной. И долго длилась ночь, и долго длился выкуп. И чувствовал Иван-царевич всем своим нутром, как велика ненависть Кощея к нему и как радуется он тому, что терпит Иван-царевич небывалое унижение от неестественного соития. И смотрел сначала царевич прямо на Кощея, в страшные глаза, что полыхали алым пламенем, а потом зажмурился, чтобы не видеть лицо, так похожее на прекрасное светлое лицо Василисы. Многое познал Иван-царевич той ночью. И что боль со временем притупляется, и холод, когда его слишком много, перестает быть холодом, и что наряду с отвращением можно получить наслаждение, пусть и противное молодецкой сути. И лишь после того, как наступил день и Кощей оставил его, осознал Иван-царевич, какую цену заплатил. И понял он, что после подобного не сумеет он более взглянуть на жену свою без содрогания, навечно выжжена в его сердце эта ледяная ночь. Сел тогда Иван-царевич на холодный пол и заплакал горькими слезами, и, пока плакал, согрелся. А царь Кощей посмотрел на него и говорит: — Ну что же, выкуп ты заплатил. Отпускаю дочь свою к тебе обратно. И в дрожащие ладони Ивана-царевича упало что-то склизкое и холодное. Лягушка. — Не повтори той же ошибки, — промолвил царь Кощей. — Не сжигай шкурку раньше срока. А то снова выкуп платить придется. И исчезло все: Кощей, чертоги, хрусталь и ледяные ветра, а Иван-царевич очутился на болоте с лягушкой в руках. Нет, не с лягушкой. С прекрасной любимой женой, к которой он больше никогда не притронется.