Первый раз

– Вряд ли это сложней роликов, – говорит ему Ван Ибо, завязывая на весу шнурки на коньках. Отвратительно. – Если что, травмпункт тут в соседнем квартале буквально, не успеешь сильно умереть. Юра садится перед ним на колени и перешнуровывает коньки Ибо нормально. Если бы он не вышел встречать его ко входу, тот бы, как пить дать, взял бы в прокате хоккейные коньки и вышел в них. Не то чтобы Плисецкий был снобом, но просить фигуриста научить тебя кататься на коньках и прийти при этом на лед в хоккейных коньках – ну как-то странно. Особенно, если этот фигурист – чемпион всего, чего только можно, да еще и твой парень. – Как романтично, Юр! – тянет из-за его спины Милка. – Ты куда-то шла? Вот и иди! – огрызается Юра, а потом слышит звук камеры. – Че, решила бросить карьеру в фигурке и стать журналисткой? – Документирую редкие признаки человечности в отдельно взятом Плисецком для истории! – скалится Мила в ответ. Юра спинным мозгом чувствует, как эта фотография появляется в общем чате. А если совсем не повезет, она ее еще в сторис инстаграма зальет, в категорию “только для друзей”. – Как-то это не очень устойчиво, – Ибо слегка пошатывается на коньках, пока идет к воротам. Юра выходит на лед первым, подавая руку и страхуя. – Вряд ли менее устойчиво, чем на роликах, – передразнивает Юра. – Принести вам пингвинчика*? – Мила! – рявкает Плисецкий. Чего вот ей домой не идется, а? – Все-все, ухожу, ведите себя прилично, мальчики, если что – звоните сразу в Скорую! Ван Ибо так крепко сжимает его ладони в своих, что Юра уже предвкушает, как у него завтра будут болеть кисти. – Ну что, поехали? – спрашивает его Ибо, когда Мила наконец уходит в сторону раздевалок. – Прежде чем ехать, нужно научиться кое-чему другому. – Это чему же? – Падать, вставать и ходить, – перечисляет Плисецкий, – причем именно в такой последовательности. С “падать” и “вставать” они справляются быстро, а вот ходить оказывается уже не так просто: Ибо через раз цепляется зубцами за лед, заваливаясь вперед, и если бы не Юра, то уже точно расшиб бы себе лицо. Но минут через пятнадцать он окончательно разбирается с тем, как ставить ногу, чтоб цепляться и не заваливаться назад или в стороны. – А вот теперь поехали, – говорит ему Юра и медленно катится спиной вперед, стараясь держать темп, комфортный Ибо. Он уже не помнит, когда последний раз катался на льду настолько медленно. Это оказывается одновременно сложно и захватывающе. Сложно держать медленный ровный темп, когда ты привык летать по катку со скоростью среднего велосипедиста, но очень захватывающе наблюдать за тем, как сосредоточен Ван Ибо. Он пытается не просто так перебирать ногами, пока Юра тащит его за собой, но периодически то частит, начиная путаться в коньках, то отталкивается слишком сильно, почти врезаясь в него. Если бы это был кто-то другой, то Юра бы уже вспылил, но это был Ван Ибо, и это нехило примирило Плисецкого с трудностями и раздражением. Было даже весело. – Я хочу сам попробовать, – просит Ибо через несколько кругов. – Ну, пробуй, – усмехается Юра и отпускает его, отъезжая в сторону. Ван Ибо отталкивается, делает пару довольно плавных движений и вполне неплохо катится для человека, который первый раз в жизни вышел на каток, вышел меньше часа назад. В середине круга Ибо все же цепляется за лед, пытается переступить, но все равно в итоге падает. – Сильно убился? – спрашивает Юра, протягивая руку, чтоб помочь встать. – Нормально все, я сам! – упрямо отвечает Ибо, поднимаясь со льда так, как учил его Юра в начале, но все равно умудряется поскользнуться, уже когда почти выпрямился. – Сам он, ага, самостоятельный какой, – ворчит Плисецкий, не давая упасть второй раз подряд. Они катаются еще с час: Ибо освоился и перестал падать, Юра нарезал круги то по периметру, то вокруг Ибо, подначивая его. Под конец они устраивают догонялки, и Ван Ибо возмущенно кричит, что это нечестно, потому что Юра умеет ездить во все стороны, пригибаться, уворачиваться и разворачиваться на ходу, а сам Ибо умеет ехать только по прямой. Юра смеется в ответ, выскальзывая из его рук практически в последний момент, но в конце концов Ибо ловит его, и они падают. Юра зажат между льдом и разгоряченным, тяжело дышащим Ибо, – как только головы не разбили себе, когда падали? – и чувствует себя отвратительно счастливым, хотя и очень уставшим. – Тебе стоило научить меня еще и тормозить. – Ты ж адреналиновый маньяк. Зачем тебе тормозить? – Но я не самоубийца! – Ибо возмущенно тыкает его пальцем в бок, и Юра извивается под ним как уж. – Ладно-ладно, научу! Но уже в следующий раз, на сегодня достаточно. Они ждут такси на крыльце дворца спорта, и Юра спрашивает: – Ну и как тебе? – Нууу… – тянет Ван Ибо, подходя к нему вплотную, – еще проще, чем на роликах. – Да ты вообще страх потерял! – возмущается Юра после небольшого ступора и бьет его в плечо. – Если все так просто, то чего аксель не прыгал, а?! Ибо смеется этим своим мерзким смехом, и Юра думает, как же он его иногда бесит все же своими шуточками. Смех этот еще, как у умирающего тюленя. – Думаю, я знаю, почему мне было так просто, – говорит Ибо, перестав смеяться. – У меня был отличный учитель. – Да что ты говоришь, - бурчит Юра, пока Ибо целует его в скулу. – Мгм, – Ибо целует его в уголок губ, – самый лучший, – короткий поцелуй в губы. – Вот это повезло тебе, – язвит Юра и целует Ибо уже сам.