Принц и шут

      Что есть человек? Нечто созданное богом или нечто созданное человеком?       Детям редко на ум приходят подобные мысли, а уж тем более они не утруждают себя ответами на них, но в свои четырнадцать лет Аякс твёрдо знал две вещи: бог никому не помогает, и что он сам теперь навсегда будет лишь подстилкой для ног знатных вельмож.       Военные столкновения между Снежной и Мондшатадтом не были редкостью в то время, но конкретно третья война стала для уймы людей решающей. Аякс запомнил тот жуткий день лишь мельком. Горящие стрелы врезались в землю, поджигали дома, люди метались, кричали, бешено и страшно кричали, будто с них живьём снимают кожу.       За лучниками выходила кавалерия. Без всякой жалости они убивали людей, уничтожали дома. Аяксу только и оставалось, что наблюдать за бесчинством мондштадцев из прогнившего от времени и влаги погреба.       Прошло ещё наверное три дня. Крики наконец стихли, но ещё эхом отзывались в голове мальчика. Послышался ровный стук копыт, заставивший забиться в угол и заткнуть рот рукой, дабы не выдать своего присутствия.       Дверь подвала распахнулась, забрезжил свет от факела. Мужчина, что забрался внутрь заметил мальчика, который в свою очередь перепугался на смерть.       — Эй, парни, тут ещё один малец! — крикнул солдат наружу.       Но испуганный до смерти Аякс не понимал их языка, он был для него чужим, и тем не менее постарался убежать, но заставший его солдат успел схватить его за шиворот и немного приподнял над землей, оставляя того лишь беспомощно трепыхать ногами.       Впервые за несколько дней Аякс увидел родную деревню и солнечный свет. От домов не осталось и пепла, а воздух был пропитан приторно-сладким запахом крови. Где-то в стороне стояла телега, там сидели и другие знакомые ему дети.       Самого Аякса вывели к другим солдатам на лошадях, правда один из них несколько отличался от других мужчин. У него были огненно-рыжие волосы, он держался очень статно, как какая-то королевская персона. Все, кто подходили к нему, почтительно кланялись, а тот в ответ лишь благосклонно покачивал головой. Аякс лишь мельком заметил его, пытаясь освободиться из стальной хватки солдата. Тем же временем он не заметил, что его волокут как раз к статному красноволосому мужчине. Остановившись у его коня, солдат быстро что-то отрапортовал.       — Ваше Величество, мы нашли ещё одного мальчика! Куда прикажете его девать?       Красноволосый оценивающе осмотрел трепыхающегося мальца и ответил:       — Пусть едет в Мондштадт. Солдат поклонился и поспешил к телеге, позволив Аяксу идти самому.       Впрочем, это и было то немногое, что сохранилось в памяти. Всю дорогу до Мондштадта парень провёл в безумной лихорадке. Нос щекотал запах запекшейся крови, которой несло от одежды его маленьких спутников, голову тревожили образы обезглавленных людей.       Замок в Мондштадте был очень большой, величественный. Как только всех детей доставили на место, местные лекари долго осматривали их, на что-то сетовали, затем сгоняли в большие залы, выдавали одежду. С ними изъяснялись на очень кривом русском, трудном для понимания. После начался ад, хотя, оглядываясь назад, это были ещё цветочки.       Каждое утро злая гувернантка поднимала детей и вела их огромной кучей в классы. Там молодой учитель с благородным лицом и светлыми, чуть длинными волосами, учил их немецкому, после, все та же злая гувернантка объясняла им, для чего они здесь, чем будут заниматься при дворе короля, и как вести себя с старшими по статусу. К слову, сейчас все были старше по статусу.       Но однажды, на очередном скучном уроке немецкого, Аякс умело ускользнул из-под умного взгляда учителя и отправился гулять по замку. Заплутав, он вышел на небольшой балкон, вид из которого выходил на город- маленький и ничтожный. На скамейке сидел мальчик примерно его лет, у него (как и у того статного мужчины на коне) были красно-рыжие волосы, завязанные в тугой хвост. Парень сидел на скамейке, уставившись в небо.       Аякс хотел было подойти к нему, поздороваться, но его кто-то резко дернул за ухо.       — Ты с ума сошёл?! К самому принцу Дилюку заявился! — зашипела над ухом гувернантка. Мальчик, названный принцем, встал, повернулся в сторону шума. Было у него красивое, белое, будто фарфоровое, аккуратное личико и умные оранжевые глаза.       Гувернантка тут же опешила, поклонилась, и заставила сделать то же самое Аякса.       — Извините этого мальчишку, Ваша светлость! Мы уже уходим!       Принц не ответил, а гувернантка быстро ушла.       И до конца дня не выходил образ принца и Аякса из головы. Он был… другим. Не таким как они — простые оборванцы из Снежной.       Спустя неделю, когда дети постепенно осваивались (или умирали от болезней) им определяли их работу. Кого-то отправили на кухню, того, кто был более кроток, отправили в пажи, кто понаглее — в казармы.       Тарталья (такое имя выбрали гувернантки для Аякса) стал ежедневно разносить тарелки с блюдами к королевскому столу и теперь видеться с принцем ему приходилось все чаще и чаще.       Было много неудач, было много боли, ведь за каждую ошибку тут наказывают. На спине уже едва можно найти место, по которому не попадала плеть. Уже трудно сказать, когда он в последний раз высыпался, уже трудно сказать, когда он в последний раз досыта ел.       Уж лучше бы остаться в том погребе и умереть там…       Странно, все это было целых восемь лет назад… И восемь лет назад Аякс впервые увидел принца и очевидно вот тут все пошло не так, как надо.       Жизнь в замке не стала легче, просто к ней привыкаешь.       За восемь лет все кардинально изменилось: во дворце появились новые личности в лице второго принца Кейи, а Тарталья стал придворным шутом. Это огромный талант сохранять на лице улыбку, пока тебя избивают за очередной просчёт. И тогда заботливый сенешаль посчитал, что лучше бы одарить такого улыбчивого юношу подходящим занятием. Шутовским. Впрочем, грех жаловаться, покуда ты жив и тебя хоть немного кормят. Правда, со временем и эта работа стала ненавистной. Иное дело, когда ты смеёшься и шутишь по собственному желанию, но когда ты вынужден развлекать кучу жирных и зажравшихся дворян, тут уж начинаешь снова ненавидеть все, что происходит вокруг.