***
Утро сразу не задалось. Бронвин столкнулась в коридоре с физиком, который пришёл на замену мисс Эйвери. Низенький, с седыми усами и в белом халате, будто работал не в школе, а где-то в лаборатории Кремниевой долины. Она извинилась, он что-то выпалил от досады и побежал по своим делам. Бронвин бы возмутилась, но быстро переключила внимание на шкафчик, который оставался в нескольких метрах. Открыв его, она обнаружила нечто, чего раньше там не было. Пухлый белый конверт. Оглянувшись по сторонам, Бронвин вскрыла его и вынула записку, под которой идеальной стопкой лежали купюры. «Это всё, что я был должен. Спасибо, Бронвин». Взгляд несколько раз пробежался по первой строчке. Рука неестественно задрожала. Если бы не открытая дверца шкафчика, Бронвин бы вряд ли устояла на ногах. Но никто этого не видел. С новой силой разразилась мигрень. Как тогда, в бессонные ночи, полные разъедающих мыслей. Она должна его найти. — Вы не видели Нейта? — спросила Бронвин, подлетев к друзьям в коридоре, как сезонная буря. Эдди опешила и попыталась понять по лицу подруги, в чём причина её резкости. — Нет, сегодня его не видел, — поспешил на помощь Купер. — Возможно, он и на последние дни учебы решил забить. Это же Нейт. Бронвин кивнула в знак благодарности и двинулась было в сторону выхода, но вспомнила, что в школу её сегодня подвозили родители. Чертыхнулась, сунула конверт в сумку и пошла в библиотеку. По крайней мере, есть целый день, чтобы объявить друзьям, что завтра её уже не будет в Бейвью. Если бы это было так просто. Нужно было выдохнуть, взять кофе и заняться делом. Дела отвлекают, берегут нервные клетки, которые могут быть растрачены понапрасну. День будет долгим, это Бронвин знала наверняка. А вечером её ничто не остановит.***
Она встала перед дверью и на секунду замешкалась. Что, если там его родители? Придётся говорить на крыльце и стыдливо ехать домой. Сжав сумку в руках, Бронвин выдохнула. Плевать. Этой ночью она всё выяснит и исчезнет, оставив воспоминания об этом годе далеко в прошлом. Каким же кошмаром обернулся этот выпускной класс. Рука неосознанно потянулась к двери. В остальном Бронвин оставалась бездвижной в темноте на неосвещённом крыльце ещё минуту. Решимость узнать, что же всё-таки произошло, была велика, но Бронвин больше всего боялась услышать то, о чём задумывалась неоднократно в последние недели. Он просто не чувствовал того же. Для Нейта Маколи осенняя история могла быть очередным приключением с игрой в сыщиков, приятными воспоминаниями из детства и дёрганьем за косички той, что была столь недоступна в прошлом. Чем угодно, но не настоящим чувством. Бронвин постучала дважды и содрогнулась от звука. Вот она, последний раз стучит в эту дверь, последний раз увидит его, скажет последнее слово. Послышались неторопливые шаги и дверь распахнулась. Бронвин встретилась с оторопевшим взглядом Нейта и почувствовала прилив смелости: его застали врасплох. Нейт убрал прядь непослушных светлых волос за ухо и нервно сглотнул. Если бы не этот недоумённый взгляд, Бронвин могла бы сказать, что он выглядел в этих сумерках, как в родной стихии. Вечно помятая футболка, светлые джинсы и бесконечная усталость на лице. Классический образ. Как-то раз Бронвин подумала, что было бы неплохо скосплеить Нейта в следующий Хэллоуин — просто и со вкусом. Эдди и Купер посмеялись бы. Эдди и Купер. Чёрт, она так и не сказала им. — Бронвин? — прозвучало вдруг. Все слова вылетели из головы. — Да. Нам нужно поговорить, — твёрдо произнесла она. Нейт прищурился, силясь отгадать мотивы собеседницы. — О чём поговорить? Кулак Бронвин сжался, готовый к атаке. Игра в дурачка выводила из себя. Но она уже решилась стоять до конца, испытывая на прочность собственный характер. Лучше бы предложили ещё с десяток раз сдать экзамен по химии. — О многом. Думаю, у меня есть право просить об этом. Он не ответил. Минуту они стояли, сверля друг друга тяжёлыми взглядами. Мимо проехала машина и на мгновенье ослепила их прямыми лучами, но никто не шелохнулся. Будто это была жизненно важная игра в гляделки на крыльце у чёрта на рогах. Наконец Нейт вскинул руку в приглашающем жесте. — Входи. Кроме меня и Стэна никого нет. Отца увезли в рехаб. Бронвин переступила порог и скинула туфли, как сделала бы, находясь дома. Пронзительная тишина. Каждый шорох эхом отражался от стен. Она прошла чуть дальше, вглубь, в гостиную. — Хочу увидеть Стэна, — заявила она, не оборачиваясь. — Тогда идём в мою комнату, — покорно ответил Нейт и пошёл по коридору, ожидая, что Бронвин последует за ним. Раньше она там не бывала. Только голосом, звуковыми волнами, выплывавшими из динамика одноразового телефона, когда, лёжа в своих кроватях в разных домах на разных улицах, они болтали о ерунде часами напролёт. Дверь была открыта. Она увидела, как Нейт присел на кровать и ожидал её, разрушительницу отлаженной системы. Бронвин вошла в полумрак спальни. Жёлтая лампа освещала террариум Стэна и тумбочку по соседству. Других источников света она не обнаружила. Ящерица подползла поближе, чтобы разглядеть незваную гостью. Бронвин показалось, что Стэн улыбнулся ей. Точно проявлял гостеприимство за двоих. Она не смогла сдержать ухмылки. — Может, начнём? — Нейт попытался перетянуть внимание на себя, но Бронвин и бровью не повела. — Я начинаю терять терпение. Она резко выпрямилась и повернула голову в сторону источника назойливого звука. — Ты теряешь терпение? Ты? — Её тон был холодным, но повышался с каждым новым словом. — Я отниму у тебя столько времени, сколько потребуется. Нейт опешил от такого напора и вскинул ладони в знак покорности. Она подошла чуть ближе. — Маколи, у тебя нет совести. — Знаю, — ответ прозвучал неожиданно. Бронвин осеклась, но тут же продолжила: — Ты чёртов трус. — Согласен. Её начинала раздражать эта монотонная солидарность. — Ты будешь поддакивать, чтобы я скорее выговорилась и свалила? Нейт поднял на неё глаза. В тусклом свете они казались серыми, безжизненными. Руки сцепились в крепкий замок. — Пока я не могу возразить. То, что ты говоришь, — абсолютная правда. — Объяснись, — незамедлительно выпалила Бронвин. — Я заслуживаю правды. Либо сегодня, либо никогда, ведь завтра… — Завтра ты уезжаешь, знаю. Удивление зыбкой тенью пробежало по её лицу. Никто, кроме родных, не знал, когда она улетает на Восточное побережье. Купер и Эдди были в неведении. — Мейв, — прошипела Бронвин. — У тебя хорошая сестра, — вступился Нейт. — Она сказала про твой отъезд. Думаю, она надеялась, что я наберусь смелости и поговорю с тобой, если узнаю. Бронвин фыркнула, плотнее усаживая очки на переносицу. — Она слишком хорошего мнения о тебе, несмотря ни на что. Нейт потёр глаза кончиками пальцев и тяжело выдохнул в ладони. — Мне показалось, что так будет лучше. Ничего не говорить. В этом есть смысл? Бронвин устремила взор в окно. В нём виднелся край дома по ту сторону улицы. Приземистый с белой отделкой он, подбоченившись, подглядывал за ними и силился услышать, что вдруг приспичило обсуждать этим лунатикам под ночным небом. Ей было сложно поверить, что Нейт мог так просто спустить на тормозах осеннее помутнение. Вопрос уколол Бронвин, и она на миг усомнилась в собственной рациональности. Пострадать ещё с месяц, а потом забыть, как страшный сон. Так действительно было бы лучше. — Просто скажи — я во всём виновата? Его брови выгнулись на бесстрастном лице. Нейт поднялся с кровати, и они оказались в шаге друг от друга. — Нет. Конечно, нет. Я не хотел становиться между тобой и Йелем, тобой и родителями, тобой и всем миром, раз уж на то пошло. — Нейт подошёл ближе и взял Бронвин за руку. Она вздрогнула, но не отпрянула. Стэн внимательно наблюдал. — Я думал о тебе, Бронвин. Постоянно. Просто ушёл с дороги, чтобы не мешать. Я бы не простил себе… Осечка. Её ударило током от одного прикосновения. Ни слова, ни улыбки за всё это время, а тут на тебе. Это не ты, хотел сделать как лучше, думал о тебе. Бронвин ощутила острое жжение в горле: ярость, поднимавшаяся из недр души, закипала. Она высвободилась из цепкой хватки его ладони и полезла в сумку. Спустя пару секунд в её руках возник злополучный конверт. Бронвин протянула его человеку напротив. — Забирай. Этого я не просила. Нейт окинул взглядом конверт и вновь посмотрел на неё. Гнев. Вот что было написано на её лице. После следующих слов он готовился к её потенциальному нападению. — Не возьму. Я вернул долг. — Долга не было, — процедила Бронвин сквозь зубы, хватая его руку и вручая конверт, стараясь не оцарапать. — Это точно не то, что надлежало вернуть мне. Залог был уплачен из благих побуждений, из дружбы, из угрызений совести. Он ни в какую не желал принимать конверт, решительно отталкивая её ладонь. — Из любви, в конце концов. Бронвин испугалась слов, которые вырвались из её рта. Сознание затуманилось. Она столько раз говорила ему о чувствах и не хотела вновь допустить этой досадной слабости. Но слова повисли в воздухе, заставив её отступить. Чёрт, теперь даже Стэн поймёт, какая она жалкая. Бронвин развернулась и подошла к двери, опершись на косяк. Конверт оказался на полу перед Нейтом, но он замер. — Ты постоянно в сомнениях, — начала она, глядя перед собой в пустоту коридора. — Что, если она не думает то, что говорит. Что, если посчитает, будто я ей пользуюсь. Что, если поступит неверно из-за меня. Но разве не плевать. Это мои решения и моя жизнь. Бронвин выпрямилась и вцепилась в дверной косят до побелевших костяшек. — Может, я впервые почувствовала себя живой той осенью, когда стала подозреваемой в убийстве. Осознала, что больше не парализована, когда я, ты, Купер и Эдди сидели в кинотеатре на собрании клуба взаимного оправдания. Неужели я единственная, для кого всё это не прошло бесследно? Её плечи задрожали, но Бронвин сдерживала предательски подступавшие слёзы, как городская дамба. Его руки мягко приземлились на её надплечье. Она развернулась. Блики смотревших на неё небесных глаз мерцали. — Нет, не единственная. Меня вот переехало катком. Нейт тепло улыбнулся, поправляя выбившиеся пряди её тёмных серпантиновых волос. Бронвин усмехнулась в ответ, и слёзы, ощутившие свободу, неостановимо потекли по её щекам. — Это был клуб убийц, Бронвин. Клуб убийц и никак иначе. Они смотрели друг на друга. Улыбаясь глазами, полными боли. Минимальные расстояния, упущенное время. Всё это было между ними в невысказанном сразу, в брошенном невзначай. Каким же кошмаром обернулся этот выпускной класс. Но забыть его было бы преступлением. Она бы никому не выдала его. Он бы ни за что не рассказал её секрет. — Поцелуй меня. Нейт взрогнул. В его глазах отразился неподдельный страх. — Ты уверена? — Более чем. Он попытался найти хоть что-то в её глазах, что непременно остановит от непоправимого. Бронвин молчала. Её глаза кричали. — Нейт, это наша последняя ночь. — Если я тебя поцелую… — Посмотри, что будет. Бронвин рассмеялась, дико и бессмысленно. Будто это был их первый поцелуй. Она провела ладонью по его выбритой щеке. Будто Нейт её ждал. — Поцелуй меня, Нейт Маколи. И он поцеловал её в скулу. Голова пошла кругом. Запах зелёных яблок вновь свёл его с ума. Она уедет из Бейвью совсем скоро. Он знал наверняка, что почувствует боль не меньшую, чем в тот день, когда дом на краю города покинула его мать. — Ты хочешь остановиться? — то ли с надеждой, то ли с опаской спросила она. — Нет. Но это было бы разумно. — Нейт. — Рохас. Этот звук. Как песок, застрявший в горле. Ей стало невыносимо больно. — Не говори. Ничего не говори. Не говори, что дело не во мне. Больше я этого не вынесу. Просто целуй, будто в последний раз. Будто. — Бронвин, дело не в тебе. — Это не помогает. Не помогает. Нейт поцеловал Бронвин. Так чувственно, как только мог. Стон вырвался из её горла. Стон страсти и отчаяния. Она укусила Нейта за нижнюю губу, чтобы он заткнулся. Чтобы не сказал больше ни слова. На утро она исчезнет. Они оба потеряют лучшее, что было в их жизни. — На секунду мне показалось, что ты всегда будешь рядом. Он накрыл её губы своими, чтобы не слышать отголоски собственных мыслей. Рай был так близко, но он был в пути так долго, что забыл, где конечная точка маршрута. — Рохас. Как ножом по сердцу. Пулей в диафрагме. — Рохас, как я мог. Царапиной по мятой ткани. Как он мог. На расстоянии в столько часов, минут. Забыть, что такое быть рядом с той, о ком каждая мысль при пробуждении и во сне. — Рохас. Угасающий ритм погибающего дня. Их не станет к рассвету. Может быть, на секунду позже. У времени слишком много власти. — Дело же не во мне… Они не заметили, как оказались на кровати. Пальцы Бронвин утонули в светлых прядях. Как не погибнуть под взором иссиня небесных глаз? Ночь всё проглотит, переживёт. Но может ли сон стать чем-то вроде застрявшей пленки? Ах, зачем постучала в дверь, Бронвин. Кто просил тебя ставить точки над i в последний день? — Рохас. Стон, скрежетом отдающиеся в ушной раковине. Жаркой ладонью по бедру, по темени. Нет настоящего или будущего. Нет времени. Каких-то пару часов и лучи солнца коснутся шторы в комнате. Боже, пусть ночь никогда не закончится. — Нейт. Как мелом по черной бумаге. Губы безропотно искали касания. Поцелуя, намерения. Как бы не потонуть в омуте, страждущем забвения. Не открывать было его первой мыслью, как только он увидел её мельтешащий взгляд в окне. Надо было запереться покрепче, заснуть в постели, отсчитывая минуты, пока она бы вдруг не ушла, не отыскав ответа. Было проще. Было бы лучше без прикосновений к голой коже под белой футболкой. Боже, это утро прикончит их. Это утро разлучит и откроет новую дорогу. К черту это утро и все последующие. Без раздражающей и единственной. — Рохас, я люблю тебя. Тонким когтем по самой радужке. Каплей крови вместо слезы. Настоящее. Я люблю тебя, Рохас. Ненужное. Я люблю тебя, Рохас.***
Бронвин поднималась по трапу в самолёт, но мысли её были далеко. Утро всё же наступило. Она прокручивала в голове, как на автомате выбралась из кровати, аккуратно убрав его руку с талии. Нейт тихо сопел и морщился, словно видел один из многих своих кошмаров. Бронвин очень хотела поцеловать его, но, если бы разбудила, уже не смогла бы уйти. Едва коснулась кончиков светлых волос. Солнечной паутины. А позже отвернулась, благодарно кивнула Стэну и быстром шагом направилась к выходу. Дверь легко поддалась и едва слышно скрипнула. Пусть ей хватит сил дойти до машины, не уронив себя по пути. С прямой спиной и гордо поднятой головой. Просто пусть хватит сил. Она приземлилась в своё кресло у иллюминатора. Солнце слепило глаза, их защипало. Впереди блестящее будущее, позади — ворох опавших листьев. Всё изменится, позабудется. Главное — почаще себе это повторять. Лишь одно зазвенит в ушах, когда годы спустя она резко встанет с чужой постели. — Рохас, я люблю тебя.