20 июня 1709 год. За неделю до Полтавской битвы
—Ну пожалуйста... —Нет.—хмуро ответил Москва, не сбавляя шаг и даже не думая останавливаться, пока за ним, часто спотыкаясь об собственные ноги, которые иной раз заплетались от скорости, бежал маленький мальчик, лучистыми, полными надежд глазами смотрел на идущего впереди парня. —Ну почему нет? Я же просто хочу попасть с тобой на настоящую битву.—обиженно надув губы, пробормотал Саша и набрал в грудь побольше воздуха, ибо дышать от быстрого бега становилось всё тяжелее и тяжелее. —Ага, а потом, если ты попадёшь под шальную пулю, меня просто лишат всех статусов и оторвут голову.—без всяких эмоций, холодно ответил Московский и, скривившись от чужого прикосновения к кончикам пальцев, пренебрежительно отдернул руку, показывая своё недовольство. —Ну Миш...—умоляющим тоном протянул юный Петербург, и, нагнав наконец-то столицу, которую так упрямо преследовал, сильно оттолкнулся ногами от пола, прыгнув вперёд, после чего зацепился за руку старшего и, весело смеясь, крепко обхватил её своими ручонками, «летя» над землёй. —Ну всё!—резко остановившись, гневно рыкнул Московский и сильно тряхнул конечностью, из-за чего мальчишка стремглав полетел на пол, больно ударяясь о твёрдую поверхность, несмотря на то, что под ногами лежал ковёр, который безжалостно сломал предположения того, что падать будет мягче.—Никакой я тебе не Миша, ясно?!. Москва, максимум Михаил Юрьевич. Всё! И никак больше.—грозно сверкая глазами, отчеканивал каждое слово, отчего юный Петербург всё сильнее вжимал голову в плечи от накрывшего его страха.—И отстань от меня наконец! Я нянькой не нанимался.—на глазах Саши заблестели слезы обиды, некоторые капельки которых уже перебрались на щеки Романова.—И зачем Пётр Алексеевич вообще затеял это строительство? Не пойму, ему городов российских мало?—уже несмотря на испуганного мальчишку, продолжил бурчать Московский, оглядываясь по сторонам, ибо было бы неловко, если кто-нибудь увидел, как обращаются с воплощением любимого города царя. Юноша осторожно встал и, пока старший отвернулся, тихо шмыгнул, утирая горячие слезы, что обжигали кожу и медленно стекали к подбородку, оттуда падая на пол. —Ты ещё здесь?—высоко подняв голову, уже спокойно, но с нотками презрения спросил Михаил, высокомерно смотря на юного Романова.—Проваливай! И не забудь наябедничать «папочке», что я тебя обидел.—язвительно усмехнулся он и внимательным, долгим взглядом проводил убегающего к своим покои мальчишку.Про этот случай так никто и не узнал
***
19 мая 1712 года
—Кто-нибудь объяснит мне, что за чепуха тут написана?—чуть ли не с пинка открыв дверь в покои царя и практически также, с характерным грохотом закрыв её, в помещение влетает взъерошенный Московский и со всей силы кидает на стол лист бумаги, который, подхваченный сквозняком, плавно упал на стол. —В этом указе сказано, что с сегодняшнего дня Санкт-Петербург становится новой столицей русского государства.—пока Романов равнодушным тоном говорил это, на его лице не дрогнул не один мускул, в отличии от Москвы, который был готов вспыхнуть. —Какого, простите, чёрта? —злобно прошипел Москва, периодически сжимая в кулаке бумагу, что попала под горячую руку, и внимательно смотря прямо в глаза царю всея Руси.—А меня вы спросить не хотите для начала? —С чего бы мне это делать, Михаил?—холодно отозвался монарх, заходя за спину восьмилетнего Петербурга, и аккуратно опустил свои массивные руки ему на плечи, отчего итак перепуганный мальчишка дёрнулся.—По-моему, я здесь правитель, а не ты. Ты всего лишь столица моего государства. Бывшая столица.—специально выделяя это режущее слух слово, проговорил Пётр Алексеевич и ласково улыбнулся воплощению города, построенного в честь него.—А вот ты, мой дорогой друг, прекрасно подойдешь на эту роль... —Вы не посмеете...—бессильно прошептал Московский: после слов монарха пыл его заметно поубавился, и парень почувствовал как ногами овладевает слабость, грозя уронить всё его тело на пол.—Чем он это заслужил? Я... Я же... —У него очень много перспектив, дорогой Михаил Юрьевич. Поболе, чем у вас.—улыбнулся Пётр Алексеевич, с некой издёвкой смотря на воплощение бывшей столицы Русского Царства.—Да, я уважаю вас, как собирателя земель русских, но... Одно, самое главное отличие вас от него это отсутствие выхода к морю. А без этого, увы, невозможно торговля и связь с Европой.—чётко и равномерно проговаривая каждое слово, произнёс царь и, кивнув Санкт-Петербургу, позвав его с собой, вышел из покоев. Москва, ничего на это не ответив, лишь продолжил буравить пустым взглядом карту, что лежала перед ним на столе. Как только за спиной хлопнула дверь, он бессильно поднял руки и, обхватив ими голову, медленно опустился на пол, после чего, стиснув зубы, протяжно, но безмолвно «закричал». Выйдя из покоев спустя минут пятнадцать после ухода Петра Алексеевича и Александра, Москва обнаружил стоящего у двери Архангельска, который посмотрел на него таким же пустым и холодным взглядом. —Я же тебе сказал, что мы с тобой в одном болоте...—сухо проговорил он и, кинув на и так опустошенного Московского последний взгляд, медленно направился вдоль коридора. —Чёртов Петербург!—рыкнул Москва, со всей силы ударил кулаком по стене, совсем не чувствуя боли от удара из-за гнева.—Придёт время... Я тебе отомщу...—злобно прошипел он и, выругавшись, развернулся на пятке, направившись в сторону своих покоев. Весь оставшийся вечер Михаил просидел у себя, пытаясь наконец понять, что произошло. Что он сделал не так? Когда? Да, может у него и нет никакого выхода к морю, зато его город это важный торговый узел и культурный центр, но... Кому это сейчас нужно? Всё, допрыгался... Его далеко не весёлые раздумья прервал протяжный скрип двери. Парень медленно повернул голову на звук и прищурился: в покоях было темно, а коридор хорошо освещался, поэтому сейчас оттуда бил огромный поток света, слепя его. Как только глаза привыкли к новой обстановке, Московский наконец смог разглядеть пришедшего... —Петербург...—презрительно протянул он сиплым голосом, отчего стоящий на пороге мальчик, что-то держа в руках, дрогнул, но не ушёл.—Чего тебе надо? Теперь до конца жизни будешь мне кровь пить? Саша лишь молча помахал головой, отрицая сказанное, и, опустив глаза в пол, повесил голову, переминаясь с ноги на ногу. —Пётр Алексеевич сказал, что у тебя в этом году круглая дата, юбилей... Я не знаю в какой день, но... Вот.—тихо пробормотал Петербург, отчего Москве даже пришлось привстать, чтобы услышать его. Романов коротко на него глянул и, медленно подойдя к нему боком, вручил парню бумажку и быстро, сверкая пятками, убежал из его покоев. Подняв бровь, Москва проводил новую столицу недоуменным взглядом и, незадумываясь сунув бумагу в карман верхней одежды, вернулся на прежнее место.***
7 сентября 1812
—Столица, столица...—словно передразнивая кого-то, проговорил Московский издевательским тоном, что быстро отмечая на карте, готовясь к будущему сражению.—И всё равно, какой бы Петербург ни был «великий», даже спустя сто лет Наполеон направил свои главные войска на меня, а не на него.—усмехнувшись, довольно проговорил он и принялся писать указ своей армии. —Так себе везение, знаешь ли.—хмуро отозвался Смоленск, с неким укором смотря на Московского. —Вот сейчас отобьемся от французов, а там уж они и устроят взбучку этому мелкому нахалу, что забрал у меня звание столицы.—безумно улыбнувшись, проговорил парень, вновь получив порцию недовольных взглядов. —Этому «мелкому нахалу» уже сто с лишним лет, пора забыть обиды, Москва.—назидательно произнёс Смоленск, надеясь хоть как-то вразумить друга.—Мы в одной стране живём и должны её вместе защищать... —Пф, сам справится.—фыркнул Михаил и вскочил на лошадь, попутно дергая её за поводья и поворачивая в нужную сторону.***
15 сентября 1812 года
—Не может быть...—тихо прошептал Михаил и огляделся: в Москве сейчас был самый настоящий ад; люди, жившие здесь, быстро собирали всё самое необходимое и бежали прочь пытаясь спасти себя; французские солдаты, не боясь ничего, мягко говоря бесчинствовали. А недалеко от самого Московского стоял Париж, высокомерно смотря на него, как когда-то он на юного Александра. Заметив своего «старого друга», столица Франции медленно, чинно вышагивая, направился к нему. Не зная, что делать и как быть, парень неосознанно сунул руку в карман, где ему и попалось что-то странное. Дрогнув от неожиданности, он достал находку, чем оказался смятый лист бумаги, и аккуратно развернул её...Его словно обдали кипятком.
Это был тот самый рисунок, что подарил ему ещё восьмилетний Саша, в том злополучном 1712 году. —«Самой лучшей столице в мире...—тихо прочёл Московский надпись в углу листка и почувствовал как тепло, перемешиваясь со стыдом, растекается по телу.—... для меня ты всегда будешь самым сильным и главным...» «Теперь я точно не позволю вам забрать Россию... Мне ещё столько надо исправить...» Пронеслось в голове у Московского, и он, быстро отдав приказ проходившему мимо солдату, перевёл взгляд на приближающегося к нему француза, что нахально улыбался, ожидая его слов. —Тебя сдали моей армии без боя...—издевательски протянул Париж, так и не дождавшись ничего от своего собеседника.—Наверное, тебе обидно Москва... Даже... Жалко.—усмехается он, смотря на бывшую столицу российского государства. Михаил лишь усмехается и принимает из рук солдата горящий факел. Под непонимающий взгляд Париж, Московский плавно поднимает левую руку вверх и резко опускает её, отдавая приказ войскам, а сам в тот же момент подносит пламя к стогу соломы. Через пару мгновений город потонул в огне.***
—Москва! Москва, где ты? Москва!—все эти вопли доносятся до Михаила, как через толщу воды, заставляя голову раскалываться на части. Протяжно промычав от боли, парень аккуратно поднялся, держась за макушку, стиснув зубы. За спиной послышался топот лошадиных копыт, однако поворачиваться на него не было ни смысла, ни желания. Всё тело жгло, словно его... Ах ну да. Он же сам поджог себя. —Хех, смешно.—сквозь боль улыбнулся он и попытался встать, однако с первого раза, как всегда, не получилось. —Москва! Ну наконец-то...—с облегчением проговорил Петербург, на ходу спрыгивая с лошади и помогая другу твёрдо встать на ноги.—Ну и зачем ты это... —Да подожди. Мне столько надо тебе рассказать.—с мягкой улыбкой проговорил Михаил, чем, мягко говоря, поверг младшего в шок.—Но для начала прости...—неловко почесав затылок, попросил он и, не дождавшись ответа от ошарашенной столицы, добавил.—Ты ведь простишь меня? Петербург сглотнул и, похлопав ресницами, кратко кивнул, и тут же подставил плечо чуть не упавшему парню. —Я не пойму, ты дымом надышался или тебя Париж чем-то по голове ударил?—тихо спросил Саша и, поле, по которому они шли, огласилось слегка болезненным, но весёлым смехом Московского.