Bad Trip

      Копа запутался в реальности. Его мозг обволакивала вязкая сонливость, а происходящее сливалось в один неразличимый калейдоскоп. Зеленые глаза, широкая ухмылка, пьяный громкий смех, — казалось, всего за пару месяцев его мир сузился до существования одного-единственного льва, и, как ни странно, Копа с радостью принимал эту мысль. Впервые за долгое время он не боялся. Впервые чувствовал, что наконец-то может по-настоящему довериться. Зеленые глаза щурились, смотрели на него, и ему становилось хорошо, тепло.       — Кову…       Все происходило так быстро, что Копе казалось, будто реальность — это очередной наркотический бред. В первый раз они с ним чуть не подрались из-за проклятого рюкзака, а потом… Кову спас его. Копа до сих пор не понимал, почему.       Уже через неделю они вместе шатались по замызганным, пропитанным сыростью дворам, курили в падике, залезали на крыши и прыгали с гаражей. Они стали засиживаться до утра, ходить вместе в школу (но все чаще — пропускали). Иногда Кову в шутку нес его рюкзак, и Копа стыдливо оборачивался, опасаясь, что кто-то заметит. Но к счастью, всем было плевать.       Копа моргнул. В темноте железная дверь подъезда неприветливо стукнула по локтю.       — Айй…       — Тише, тише, чувак.       Кову потянул его за руку, подхватил и потащил по лестнице. Копа проваливался в ступеньки, тонул в стенах, перила уплывали из-под рук. Это настораживало, беспокоило, но зеленые глаза смеялись, а значит, все в порядке.       Копа так и не понял, когда все случилось. Просто в какой-то момент они стали смотреть друг на друга чуть дольше, а прикосновения перестали казаться случайными. На переменах Кову будто бы невзначай начал подсаживаться ближе, стараясь столкнуться под столом коленями. А когда хлопал по плечу, всегда отнимал руку чуть позже, чем нужно.       Резкий грохот оглушил Копу. Он лежал на полу. Огляделся. Позади кренился поваленный стул. Замутило. Копа уткнулся в пол. Махровые завитушки ковра утягивали сознание, кружили в бесконечном вихре, расплывались и собирались в новые узоры. В одном из таких узоров он узнал Кову, пополз к нему, протянул руку, силясь поймать, но Кову уплывал все дальше. Отчаяние давило на голову, тянуло вниз, внутрь, в ковер. Ворсистые лапы обхватили его и утянули в черно-зеленые вензеля.       Копа ненавидел возвращаться домой, поэтому любил дожидаться рассвета. Кову быстро смирился с его сентиментальной привычкой, и месяц назад они притащили на крышу старый мягкий матрас. Под утро, когда солнце лениво выползало, освещая покосившиеся хрущевки, Кову засыпал. Тогда Копа придвигался к нему, осторожно гладил по жестким волосам, самозабвенно вдыхал запах дешевых паленых сигарет, пота и уличной пыли.       Они никогда не говорили о чувствах. Как-то не по-пацански это. Копа надеялся, что Кову поймет сам. Иногда даже казалось, что он понимал, только боялся признаться. Может, нужно его подтолкнуть?       Запах сигарет свел ноздри. За тело цеплялись худощавые руки. Кололо плечо. С запозданием Копа сообразил, что это когти Кову.       Где-то рядом с ухом раздался смешок.       — Опять грохнулся…       Зеленые глаза потянули его к себе, и Копа не стал сопротивляться. По комнате желтыми всполохами прыгали солнечные зайчики. В их свете шерсть Кову отливала рыжеватым. Сквозняк обдал спину холодом, замурашил. Копа не мог вспомнить, когда успел раздеться.       Кову улыбался, спокойно, уверенно. В зеленых глазах загоралось что-то новое, незнакомое, и Копа прерывисто выдохнул, когда понял. Кову хочет его. Сомнений не оставалось. Молния на джинсах больше не мешала. Копа прижался к нему. Лев вздрогнул, но не отстранился.       — Не двигайся.       Он был так близко, что его горький запах ощущался на языке, но Копе хотелось быть еще ближе. Рука сама коснулась смуглого лица. Копа закрыл глаза, подался вперед. Усы Кову щекотали щеки. Еще чуть-чуть. Еще…       Внезапно неведомая сила отбросила его на пол. Боль раскатилась по голове гулкой дробью. Слух прорезал невыносимый скрип. Копа поморщился, открыл глаза. Приподнялся, сел. Потер лоб. Странно, где Кову? Они ведь почти…       — Ебучий пидор.       Копа обернулся к коридору. Пол скрипнул в последний раз. Хлопнула дверь.       — Кову?       Он попытался встать, но снова наткнулся на злосчастный стул.       — Кову, подожди!       Копа потер ушибленный бок. Напрягся. Майка на месте. Что-то еще… что-то еще не так… Шторы в комнате были задернуты. За окном была ночь.