Мгновение сожалений.

Докурив очередную сигарету, седьмую, кажется, за вечер, Красноярск заглянул в пачку и с ужасом обнаружил, что это была последняя. Холод пробирал до костей, морозил кожу, но приятно проникал в волосы и помогал не уснуть, хотя сейчас и не очень-то хотелось. Стоять босиком на балконе, да ещё в одних шортах с тонкой байкой явно не лучшая идея, а если Иркутск увидит, то явно расстроится. Но пока парень спит в комнате, согреваясь под теплым одеялом и отдыхает в приятных снах — можно и привести мысли в порядок, угробив свое состояние вновь. Руслан прошел на другой конец балкона и порылся в ящике, пытаясь нащупать запасную пачку. Все без толку — это и правда была последняя. Парень возвращается к открытому окну и высовывает руки, рассматривает их, будто впервые видит, и сквозь пальцы наблюдает за какими-то людьми в теплых куртках, идущих под светом единственного рабочего фонаря и собирающих красивые осенние листочки. Подумать только, уже осень? Сзади слышатся тяжёлые шаги и томный вздох. Так вздыхает Дугар — Иркутск, когда видит Руслана в таком состоянии, как и сейчас. Красноярск не оборачивается, не хочет, в то время как Иркутск подходит сзади и аккуратно дотрагивается до ткани на плечах, получает облегченный выдох, и теперь медленно обнимает со спины, проводя ладони вниз по открытым холодным предплечьям, затем к ледяным ладоням, что наверняка пахнут сигаретами. Иркутск переплетает их пальцы на каждой руке и медленно целует маленький шрам над ухом.  — Я ужасен. — Холодным тоном произносит Красноярск, не в силах больше смотреть на привычную картину своего ночного города.  — Ты такой же прекрасный, каким был всегда. — Наклоняется Дугар, шепча это прямо на ухо, затем слегка поднимает их руки, полностью вытянув под тусклый свет луны. — И прекрасна каждая частичка тебя. Руслан открыл рот возразить, но потерял мысль. Вместо ответа он задумался буквально на секунду, поднимая глаза на неровный горизонт из домов и деревьев.  — Помнишь, какие здесь горы раньше были, — не унимается Красноярск, находя в воспоминаниях смутно-знакомые пейзажи, — и как красиво на закатах, когда мы стояли так же. А какие леса!..  — Ты их всех помнишь?  — Я помню, что они были прекрасны, — шепчет Красноярск, поворачивая голову и заглядывая в ярко-карие, почти жёлтые глаза, какими были на свету, а сейчас, во тьме, они отдаленно напоминают такой тусклый оранжевый, — и что ты ими восхищался. Теплые пальцы Дугара ощущаются на ледяной щеке Руслана, осторожно убирают непослушные темные пряди волос, которые когда-то были малинового оттенка. Когда-то давно это было, тогда и снег зимой появлялся в свое время. И Красноярска каждый чертов раз удивляет взгляд этих жёлтых глаз. Он не изменился за сотни лет, всегда такой же мягкий, наивный и влюбленный.  — Потому что принадлежали они тебе. — Поднимая уголки губ сказал Иркутск. Дугар возвращает ладонь на щеку Руслану, проводит по ней большим пальцем, стирая темную из-за смога слезу, собравшуюся у края глаза.  — Я все проебал. Руслан полностью разворачивается и прячет лицо в теплом теле, обнимает и сжимает футболку на спине Дугара. Тот лишь спокойно обнимает в ответ, зарывается носом в алую макушку и целует ее.  — Я здесь. — Шепчет брюнет, запуская теплые пальцы в слегка грязные волосы, перебирает их, вдыхая знакомый запах никотина, пыли и осенней прохлады. — Идём спать.  — Давай ещё… — всхлипывает Руслан, горбя плечи и тяжело вздыхая, — чу-чуть. И если сейчас парня может кто-то успокоить, обнять, сказать, что все будет хорошо и что он всегда рядом, то сможет ли он довериться этому человеку? Неважно, сейчас рядом Иркутск, который его точно не бросит. Но наступит утро и Дугар уедет, оставляя Руслана наедине с собой. Наедине с тонными ядовитых выбросов, мусором, грязи и прочего дерьма, которое всё ещё есть в столь обожаемом Иркутском городе — Красноярске.