Дело дрянь

Когда Слава только зашел в гримерку размашистым, злым шагом, по глазам, по плотно поджатым губам Андрей уже понял — дело дрянь. Он кинул только взгляд — осторожный, вопросительный. Хотел за руку схватить, спросить хоть, все ли в порядке. Объясняться некогда, концерт еще в самом разгаре, носятся все туда-сюда. Да только Славка быстро скрылся куда-то, от людей подальше. Сиди теперь, мучайся еще, до конца концерта час остался. И когда совместный номер был — Андрей взгляд все перехватить пытался. А Славе хоть бы что — роль отыгрывает привычно, а движения ой какие раздраженные. Но зрителю это показывать нельзя, перед зрителем всегда надо быть в форме. Андрей всё в глаза вглядывался, а Слава всё отводил, противился зрительному контакту. Когда Андрей коснулся пальцев, —вроде как по сценарию, — отдернул даже. Незаметное движение для всех. Для всех, кроме Андрея. Ну, дело плохо совсем значит. В конце, когда в линейке финальной стояли, поклонился неловко — и сразу за кулисы убежал, даже за цветами не пошел. А цветы Слава всегда любил. Улыбался, когда дарили, расцветал как барышня. Кончился наконец и концерт. И засобирались все, засуетились: костюмы побыстрее снять и домой. Андрей всё глазами рыскал по гримерке — где этот дурак? Дел еще понаделает сгоряча. Сбежал уже домой что ли? И когда наткнулся на Славу, сидящего около зеркала и глядящего в пустоту мутным взглядом, от радости притормозил аж, за плечо схватил. Выпалил: — Объясняй давай. Плевать было и на костюмеров, суетящихся рядом, и на гримеров, и на коллег. Слава глаза только поднял — взгляд собаки побитой. Улыбку попытался выдавить привычную. Фальшь сплошная, конечно. Нашел, перед кем притворяться. Андрей его за все годы как облупленного уже знал. — Что объяснять? Дурачком прикинулся. Притворился, что не понимает. Андрей головой покачал — так дело не пойдет. — Что случилось объясняй давай, — повторил твердо. И сдался Слава — раскусили его. В кресле обмяк сразу, ссутулился. По сторонам быстро покосился. Решился. — Не здесь только. Вскочил, под локоть выцепил Андрея, повел куда-то сквозь толпу. Андрей послушно пошел. Даже переодеться не успел — тут дела поважнее нарисовались. Коридоры за кулисами длинные да больно людные после рабочего дня. Слава наугад все двери за ручки подергал по пути. Наконец, одна поддалась. Зашли. Слава на ближайшую коробку плюхнулся, взгляд в сторону сразу. Андрей задержался — дверь на защелку запирал, чтобы не зашли посторонние. Обернулся довольно и нате. Сидит Слава, ссутулился совсем, руками лицо закрыл. И плечи подрагивают только. Дела. Андрей оторопел аж. Картина-то такая — не каждый день увидишь. Слава, всегда гордый Слава, натянувший на себя по жизни надменную маску, смотревший всегда с превосходством на весь мир. Слава, который тщательно скрывал свои чувства. И только близким открывался будто нехотя, осторожно. Но даже Андрей давно его таким не видел. Говорить же надо что-то еще. Господи, помилуй. Подошел нерешительно, до плеча тихонько дотронулся. Слава дернулся всем телом, но руки от лица не убрал. — Эй, ты чего? Вопрос дурацкий вышел, Андрей сам на себя позлился мысленно. Стоит еще он, как дурак, с ноги на ногу переминается. Присел неловко рядом на пыльную коробку. А Славка сотрясается все. Взрослый, совсем взрослый, высокий, статный. Мужчина. А вот — плачет как ребенок. Видно, случилось чего. Андрей руками легонько до него дотронулся. За плечи взял, к себе развернул. Руки от лица отнял. Вгляделся — красивое, будто выписанное живописцем, лицо. Знакомое, родное уже. От глаз две мокрые дорожки слез на бледной коже. Волосы кривыми прядями на лбу лежат. Черты лица заострились. Глаза на секунду посмотрели с болью и в пол тут же опустились. Андрей не выдержал. — Слав, чего случилось-то? Рассказывай давай. Всхлипнул Слава. Рукой криво слезы вытер. Несколько секунд в тишине сидели вместе. Только лампочка под потолком гудела сварливо. Внезапно, он резко голову развернул к Андрею и выпалил: — Скажи, я плохой поэт? Андрей поморгал. Неожиданно прозвучало. — Ты о чем? — Песни. Песни тебе мои нравятся? Хоть одна. Андрей затылок почесал. Странные вопросы. Всё суть никак уловить не получалось. — Да нравятся, конечно. Песни как песни. О чем речь. — А больше никому не нравятся. Тьфу. Андрей аж выдохнул. Дошло. В этом дело что ли? Чего ж убиваться-то так. Да и вроде Слава сам над этим посмеивался. Обыгрывал самоиронично даже. Или притворялся только? Но утешать надо в любом случае — расстроен человек ведь. Слава волосы со лба смахнул: — Мне опять одни единицы наставили вчера. А песня знаешь про что была? — Знаю. Про бабушку. Слава молча рукой взмахнул с выражением непередаваемого презрения к людям — видишь, дескать, про бабушку даже не понравилось! Андрей усмехнулся. Дурачок какой. Нашел из-за чего расстраиваться. А вот Слава как увидел эту усмешку — так взвился сразу. — Смешно тебе? А мое творчество не ценит никто. Андрей губы поджал. Против воли улыбка поползла на губы. Слава его гримасу смерил взглядом — в бок пихнул тут же локтем. Больно, кстати. Отвернулся к стенке, руки на груди скрестил. Обиделся. Андрей все пытался со смешком дурацким справиться. — Да погоди ты, — за плечо схватил, хотел опять к себе развернуть. Слава дернулся, руку только сбросил. — Не трогай меня, — прошипел. — Слав, — произнес Андрей заискивающе, — ну прости дурака старого. — Тебе смешно, а я реализоваться в жизни не могу никак, — произнес с болью, — Всё, что делаю — никому не нужно. Слава не выдержал, сам развернулся. Пальцы загибать стал яростно. — Музыку делаю — не нравится. Фильмы делаю — не смотрят. Мультфильмы — нахрен не сдались. Всем только дурь всякая интересна. Андрей сочувственно посмотрел. Проникся на секунду. — Ну хочешь, не будем больше в тик-токе танцевать? — робко предложил. Слава вздохнул только печально. Плечами повел. — Да не в тик-токе дело. Не нужен я никому, понимаешь? Здрасьте — приехали. Тут Андрей был совсем не согласен. Столько лет его, значит, поддерживаешь, обласкиваешь, комплиментами да цветами закидываешь. А он вот что выдает. Да Андрей жену родную так часто на руках не таскал, как дурака этого. — Мне нужен, — ответил уверенно, твердо. Слава кинул быстрый, благодарный взгляд. Оценил. За руку его схватил. Андрей вздрогнул, тепло почувствовал, пальцы сжал на автомате. — А знаешь, что Надя делает, когда петь начинаю? — Что? — В другую комнату уходит. Говорит, надоел я ей совсем. Слушать не может уже. Андрей прыснул. Ну как тут удержаться. А Слава все возмущенно продолжал: — И дети, и дети главное так же считать стали! Тут Андрей совсем со смеху покатился. За плечо Славино схватился. И внезапно догадка осенила. Вот оно, в чем дело. Всё просто объяснялось. Осененный, он придвинулся близко-близко, наклонился вплотную. — Слав, да у тебя же этот… Как его… Слава бровь поднял заинтересованно и язвительно. — Кто? — Ну этот… — Да вспомни уж как-нибудь, — Слава нетерпеливо забарабанил пальцами по коробке, на которой они сидели. — Кризис среднего возраста начался. Во. И Андрей, довольный собой, откинулся назад. Слава фыркнул в ответ. Он уже не плакал, только носом шмыгал. Влажные дорожки вытер со щек рукавом. Андрей его ткнул в бок шутливо. Он все еще был доволен своей догадкой. — У меня такой же был, лет десять назад. Я же старше тебя. — Ну да, сейчас-то старик уже совсем. Андрей предпочел пропустить мимо ушей его замечание. — Это пройдет, ты не волнуйся так главное. — А творчество? А самореализация? — попытался жалобно вставить Слава. — Будет все еще у тебя, — произнес Андрей, на коленку чужую, острую, руку положил успокаивающе. Слава выдохнул, руками подбородок подпер. Андрей на него посмотрел и улыбнулся только — дурак, ей-богу. Родной. Славка. — Ну, иди сюда, горемычный, — не выдержал, по плечу своему похлопал. Ложись, дескать. Слава глаза скосил неодобрительно. Хмыкнул — мол, еще чего. И тогда Андрей его сам привлек. Голову Славину на плечо свое положил. Слава молча уткнулся носом. Сдался. Андрей только по волосам его гладить стал — волосы мягкие, шелковистые. Так и просидели в какой-то неизвестной комнатке. Сколько просидели — одному Богу известно. Слава тихо носом шмыгал, а Андрей его по голове гладил. Когда вышли наконец, коридоры уже темными были. И никого. Шли в полутьме вдвоем. И в один момент Слава голову повернул. Андрей взгляд его тут же поймал, за руку взял уверенно, пальцы переплел. Слава улыбнулся осторожно. — Спасибо.