КАРТЕР
Когда Картер теряется в фиолетовой дымке, и его охватывает безудержная и всепоглощающая ярость, он слышит единственный голос, который для него важен. Он стоит на поляне — на той самой, где решалась большая часть их истории. Все его мысли поглощены гневом. Он желает кусать, разрывать и царапать до тех пор, пока земля под его ногами не зальётся кровью. Это земля его отца и деда. И он так их ненавидит, ненавидит за всё, что они сотворили, за все ошибки, которые они совершили. Долг звал, и они ответили на призыв, не заботясь о том, кто встанет у них на пути или кого они оставят позади. Когда всё произошло, Картер был слишком мал, чтобы что-то понимать, но теперь ему это известно. Его отец здесь. Иногда он предстаёт в образе белого волка с чёрными пятнами на груди и спине. Порой он принимает облик мужчины, хрупкого мужчины, который смотрит на Картера понимающими глазами. Отец пытается говорить. Он произносит: — Картер, я знаю… — Заткнись, заткнись, заткнись, — скандирует Картер, затыкая уши. — Ты ненастоящий, ты ненастоящий, ты мёртв, ты умер, ты позволил ему тебя забрать, ты позволил ему причинить тебе боль, почему, почему, почему ты это сделал? Почему ты… Когда он вновь открывает глаза, отец уже отдалился и теперь стоит на другой стороне поляны. Картер бежит к нему. Ему удаётся преодолеть лишь половину пути перед тем, как он врезается в невидимый барьер. Воздух вышибается из его груди, нос ломается, кровь стекает на губы и сочится в открытый рот. Он проглатывает её, наслаждаясь вкусом, пока за ним наблюдает отец. — Узы, — говорит тот. — Всё сводится к узам. Картер кричит ему в ответ. Он умоляет отца спасти его, любить его, выбрать его. Отец смотрит куда-то вдаль. Картер ударяет ладонями по барьеру, зная, что его глаза горят фиолетовым. Ему всё равно. Важно только то, что отец знал, что такое может случиться, знал, на что способен его бывший ведьмак. И хотя от отца уже давно не осталось ничего кроме крошечных пылинок, кружащихся в воздухе, Картер хочет схватить его за горло и задушить теплящуюся в нём жизнь. Отец произносит: — Ты сильнее этого. Картер говорит: — Это всегда был Джо, не так ли? Он был твоим любимчиком. Я был твоим первенцем, но когда появился Джо, кроме него для тебя уже ничего не имело значения. Отец напутствует: — Ты можешь это победить. Вспомни кто ты. Картер вскрикивает: — Я хотел, чтобы ты любил меня так же сильно, как любил его. Я хотел, чтобы ты верил в меня так же сильно, как в него. Почему меня было недостаточно? Отец вздыхает: — Это не ты, Картер. Что-то скрывается внутри тебя, что-то гнилое, и если ты не будешь с этим бороться, если ты не превзойдёшь это, то окончательно потеряешь себя. Картер рычит: — Стая, стая, стая. Ты ставишь стаю превыше всего остального. Стая и Джо. Стая и Джо. Мама этого не хотела. Гордо не хотел, чтобы ты его оставлял. Марк не хотел, чтобы ты разлучал его с истинной парой. А потом появился Окс. Он был ребёнком. Он не знал, о чём ты его просишь, во что ты его превращаешь. Как ты мог сделать с ним это? Как ты мог такое допустить? Его мать умерла из-за тебя. Из-за твоей войны. Как ты мог смотреть ему в глаза? Как ты вообще мог дышать, зная, что натворил? Ты монстр. Зверь. Ты не лучше Ричарда Коллинза. Или Элайджи. Или Роберта Ливингстона. Когда Джо похитили, ты горы свернул, чтобы до него добраться. Но где ты сейчас? Почему тебя нет рядом, чтобы спасти меня? Последнее слово с рёвом вырывается из его горла и эхом проносится по окружающему их лесу: «Меня, меня, меня». Отец грустно улыбается: — Я бы всё для тебя сделал. Я бы… — Картер. Картер разворачивается, когти впиваются в ладонь, разрывая кожу. Там, на поляне, стоит Келли. Его глаза широко распахнуты, лицо бледно. Келли наблюдает за ним, и ох, как же он напуган. Картер чувствует жгучий-прежгучий вкус страха. Он оглядывается через плечо, но отец уже исчез. — Картер. Он усмехается, медленно поворачиваясь к младшему брату. Его клыки заостряются, разрывая нижнюю губу. — Келли. Какой сюрприз. — Я здесь, — произносит Келли и делает к нему шаг, сжимая кулаки по бокам. — Я здесь, чтобы тебя вернуть. Чтобы вернуть тебя домой. Все тебя ждут. Мы любим тебя. Картер горько смеётся: — Ты ненастоящий. Келли делает ещё один шаг. — Настоящий. Ты заперт здесь в ловушке. Из-за инфекции. Из-за того, что она с тобой сделала. — Гордо. Он сделал меня таким. Келли выглядит поражённым. — Всё не так, как ты думаешь. — Уходи. — Я не оставлю тебя здесь. Картер впивается в него взглядом. — Мне больше некуда идти. Разве ты не понимаешь? Вот кто я такой, вот кем я должен быть. Ты мне не нужен. Я не хочу тебя видеть. Выражение на лице Келли застывает. — Ты не можешь… Нет. Я не позволю тебе это сделать. Это говоришь не ты. Это говорит таящаяся в тебе магия. Она разрушает тебя. Окс держится, как может, но в одиночку ему не справиться. Ты нужен ему. Ты нужен мне. — Он лжёт, — шепчет ещё один голос, Картер поворачивает голову и видит другого Картера, стоящего рядом. Его глаза горят фиолетовым, лицо напряжено, рот перекошен. Картер думает: «Привет, старый друг». — Он скажет что угодно, лишь бы получить желаемое — Ага, — соглашается Картер, практически задыхаясь. — Именно так он и сделал бы, верно? — Он оглядывается на Келли. — Так же, как и остальные. Омега-Картер расплывается в жуткой улыбке. — В яблочко. Останься со мной. Здесь ничто не причинит боли. Ничто и никогда не сможет тебя разочаровать. — Нет, — твёрдо произносит Келли, и когда он расправляет плечи, Картер вспоминает время, когда они будучи детьми бегали по лесу только вдвоём. Келли кричал Картеру, чтобы он подождал: «Картер, подожди, я не могу бегать так быстро, как ты, я не такой, как ты». И Картер ждал, потому что от одной только мысли, что он оставит брата, у него начинала болеть голова. Келли с блестящим от пота лбом, задыхаясь, его догонял. Картер убеждал братишку, что однажды он будет таким же шустрым, однажды он станет быстрее, и Келли спрашивал: «Правда, Картер? Ты серьёзно так думаешь?» — Да, Келли. Я в этом уверен. Выпятив грудь, Келли ухмылялся широкой и прекрасной улыбкой. — Я тоже буду храбрым. Прямо как ты. Картер подхватывал брата и кружил, вдыхая его согревающий запах, пока тот смеялся, и смеялся, и смеялся. Картер знал, что он сделает для Келли абсолютно всё, знал, что никогда его не отпустит… — Красивые мысли, — шепчет Омега-Картер, обвивая рукой шею Картера и притягивая его ближе. Его дыхание обжигает ухо Картера. — Но он же ничего не предотвратил, не так ли? Он позволил Гордо тебя сломить. Он стоял рядом, пока ведьмак практически скормил тебя Омеге. — Он вздыхает. — Ты можешь исцеляться, но ты весь покрыт шрамами, верно? Все вы. Вы сражаетесь и сражаетесь, и всё ради чего? Ради недолгих минут спокойствия? Есть ли в этом смысл? Покой всегда рушится, как только в город приходит очередное большое бедствие, неся смерть и уничтожая всё, что вам дорого. Вы не устали от всего этого? Разве вы все не измучены? Если ты останешься со мной, тебе больше никогда не придётся об этом беспокоиться. Я буду тебя оберегать. Ему хочется этого. Больше всего на свете. — Обещаешь? Картер чувствует улыбку двойника на своей щеке. — Обещаю. А затем Келли произносит: «Я не смогу без тебя», и фиолетовые лучи солнца пробиваются сквозь густые тучи. Омега-Картер пропадает. Остаются только два брата. Глаза Келли слезятся, и в груди Картера что-то дёргается, его сердце пронзает и терзает острый крюк. Картер спрашивает: — Почему ты плачешь? Келли отвечает: — Потому что мне грустно. Картер просит: — Пожалуйста, не грусти. Пожалуйста. Я не могу этого вынести. Терпеть этого не могу. Я это ненавижу. Келли вытирает глаза. — Я ничего не могу с собой поделать. Мне больно, Картер. Видеть тебя таким. Это не ты. — Может, это я. Может, это то, кем я всегда должен был быть. Келли качает головой. — Нет. Ты должен быть со мной. Ты должен быть моим старшим братом. Мы защищаем друг друга. Так было всегда. Почему ты хочешь меня оставить? Картер вздрагивает. Келли делает ещё один шаг, протягивает руку и прижимает ладонь к барьеру. Он морщится, словно ему больно, когда под его рукой воздух подобно жидкости начинает покрываться рябью. Ему больно, но он не отстраняется. Он не сдаётся. — Остановись! — кричит на него Картер. — Не надо, зачем ты это делаешь, хватит, просто прекрати. — Нет, — выдавливает брат сквозь стиснутые зубы. — Нет, пока ты не пойдёшь со мной. — Затем: — Гордо говорит, что есть дверь. Всё всегда сводится к дверям. Келли поднимает другую ладонь и прижимает её к барьеру. Он вопит от боли, пока мышцы его рук трясутся. — Укуси его, — доносится шёпот Омега-Картера откуда-то сзади. — Укуси его. Забери его к себе сюда. Так он будет в безопасности. Так вы будете вместе. И хоть на мгновение, но разве Картер не согласен? Ещё как. Здесь, в этом месте, ничто и никогда больше не сможет причинить им боль. Картер не хочет возвращаться обратно в реальный мир. Но Келли… Келли мог бы прийти сюда к нему. Тогда он тоже окажется в безопасности, и они смогут остаться здесь навсегда, вместе, только вдвоём. Он встаёт перед Келли, лицо которого озаряется улыбкой, пусть и напряжённой. Он прижимает ладони к ладоням брата, их разделяет только тонкий шёпот магии. Сердцебиение Келли оглушительно. Всё может так просто закончиться. Если существует дверь, то она работает в обе стороны. — Если ты этого хочешь, — тихо говорит Келли. — Я останусь с тобой. Между ними начинает возникать дверь. Омега-Картер воет, издавая яростный и оглушительный звук. — Сдаться, — произносит Келли, — легко. Проще простого будет позволить этому тобой завладеть. Но это всё нереально. Это навсегда останется ложью. Реальность — это просыпаться каждый день и заставлять себя вставать с постели, даже если всё твоё тело ноет от боли. Реальность — это знать, что единственный покой, который у нас будет, — это тот, которым мы сами себя обеспечим. Реальность — это ты, Картер. Ты и я. Я знаю, это страшно. Я знаю, что это больно. Если ты хочешь остаться здесь, то я остаюсь с тобой. Я не могу без тебя. — Он смотрит на Картера свозь мерцающую между ними дверь. — Я хочу, чтобы мы были настоящими. Картер тоже. Он любит этого последовавшего за ним во тьму мужчину. Он сделает всё, что тот попросит. И с этой мыслью дверь становится осязаемой и прочной. Картер проталкивается сквозь неё, слыша позади яростное рычание Омеги. Рука Келли обхватывает его запястье, и брат тянет его изо всех сил. Когда Картер проходит через дверной проём, его разрывает надвое, и он кричит, и кричит, и кричит до тех пор, пока… — Я с тобой, — шепчет Келли ему на ухо. — Я с тобой, я рядом, держись…КЕЛЛИ
— …за меня, — говорит Келли. — Держись за меня. Как можно крепче. Я знаю, что это больно. Мне известно, каково это. Но мы его найдём. Мы найдём его и вернём домой. Картер молчит, его голова лежит на груди брата. Келли размышляет о несправедливости всего этого. Наконец-то он вернул Робби — всего полностью, все его частички и каждый осколок. Возможно, они уже не те, кем были когда-то, но они вместе, и Робби помнит его, помнит всё, что они значили друг для друга. Начало положено. И Картер. У него есть Картер. Глаза брата вновь стали оранжевыми, поглотившая его Омега-магия развеялась, растворилась, пропала, но какой ценой? Потому что, хотя фиолетовый исчез из глаз Картера, его заменило нечто столь же ужасное — осознание того, что находилось перед ним всё это время, что было в пределах его досягаемости, а теперь ушло, следуя за зверем, который не должен был существовать. Картер хватается за него, прижимая голову к груди Келли. Брата трясёт, пока он разрывается на части, и глаза Келли горят, когда он изо всех сил пытается сохранить над собой контроль. Он нужен Картеру. Сейчас он должен быть сильным. Он обязан своему брату хотя бы этим. — Я буду рядом, — шепчет он. — Обещаю. Он нежно гладит Картера по спине, как делала их мать, когда они были маленькими. Келли не знает, помогает ли это, но он не может придумать другое утешение. Ему хочется разодрать мир на части за то, что тот настолько несправедлив, за то, что тот снова взвалил всю тяжесть бытия на их плечи. Разве они не заслуживают спокойствия? Разве они не заслуживают хотя бы одного чёртового дня, когда они могут просто… жить? Постоянно что-то происходит. Всегда готовится битва, всегда проливается кровь. Люди доверяют им над собой руководство, полагаются на их защиту, ждут, что они всё наладят. Но что насчёт них? Кто должен защищать их? — Я люблю тебя, — произносит Келли. — Знаю, что мы не говорим это так часто, как следовало бы, но я тебя люблю. Больше, чем что либо. Картер издаёт смешок со всхлипом, уткнувшись брату в грудь. — Больше, чем Робби? — Нет, — отвечает Келли. — Просто… по-другому. Он думает о Робби, спящим в их комнате. Келли оставил его в их постели, едва найдя в себе силы отвести от любимого взгляд, потому внезапно его охватила уверенность, что в тот момент, когда он это сделает, Робби опять исчезнет. Ему с трудом удалось убедить себя, что это не сон, что Робби действительно здесь. Келли не желает проходить через всё это снова. Он не может. Он не хочет. Если кто-нибудь — Ливингстон или какой-то другой монстр — снова попытается прикоснуться к Робби, то это станет последним, что он сделают в своей жизни. Келли лично об этом позаботится. Картер трётся лицом о рубашку Келли. Они сидят на крыльце, Келли прислонился спиной к стене дома возле двери, а Картер лежит между его раздвинутыми ногами. Келли холодно, но Картеру тепло, так что он останется с братом столько, сколько тому потребуется. — Я не знаю, что делать, — шепчет Картер. — Я должен был сделать больше. Я должен был сражаться усерднее. Я не знал. Келли, я не знал. Гэвин. Гэвин Ливингстон — дикий волк, который поборол яд, текущий по его венам, когда увидел, что его отец собирался сотворить с Картером. Когда вокруг них бушевала буря яростной магии, именно Гэвин их всех спас. Не успев начаться, битва была проиграна, и именно Гэвин пожертвовал собой, чтобы мужчина, за которым он следовал, словно тень, выжил. Келли видел выражение лица Гэвина в то последнее мгновение перед тем, как он перебрался через стены Касвелла и последовал за зверем в лес. Что бы Гэвин ни сказал, это было ложью: он не хотел уходить. Он хотел остаться, и не просто со стаей. С Картером. — Мы найдём его, — шепчет Келли в темноте. — Мы найдём его. В его словах чувствуется пустота.*****
Позже (не подозревая, что уже слишком поздно, и в будущем ему придётся прокручивать в уме эти слова снова и снова, сожалея о том, что он не сказал больше, не сделал больше) Келли вытягивает из Картера обещание, что тот попытается немного поспать. Он ведёт Картера за руку вверх по лестнице, таща брата в его комнату. В спальне Картера витает запах серого волка, словно его призрак бродит тут по тёмным углам. Этот запах насквозь пропитал ковёр, стены, но в особенности кровать, как будто Гэвин только что там лежал. Келли думает о том, чтобы попросить Картера перебраться в одну из свободных комнат, но Картер засыпает, как только его голова касается подушки. Келли натягивает одеяло брату на грудь, откидывая прядь волос с его лба. Ему хочется, чтобы Джо оказался сейчас здесь. Джо — мальчик, который станет королем. Он в Касвелле, занимается тем, на что способен лишь он один. Им нужен их Альфа. Конечно, есть ещё Окс, но это не то же самое. Келли оставляет дверь спальни приоткрытой и идёт по коридору туда, где в их постели спит Робби. Только он не спит. Он проснулся. Конечно, он его ждёт. Робби медленно моргает, когда Келли закрывает за собой дверь. Келли прислоняется к ней, глядя на Робби Фонтейна, зевающего так широко, что у него щёлкает челюсть. Келли открывает рот, собираясь произнести что-то нежное и шутливое («Божечки мои, почему у тебя такие большие зубы»), но лишь вздрагивает, когда слова превращаются в жалобное стенание. Его дыхание сбивается, глаза зажмуриваются, а с губ слетает всего один короткий всхлип, но всё же Келли всхлипывает. Он ничего не может сделать, чтобы это остановить. Он начинает оседать у двери, Робби вскакивает и вылезает из кровати, и мгновение спустя Келли уже окружён Робби, Робби, Робби, и он жадно вдыхает его аромат, делая глубокий вдох. Запахи дома наполняют его лёгкие. Когда-то в ужасное время Келли думал, что он уже никогда больше не сможет этого ощутить. Он был уверен, что никогда больше не найдёт Робби, что тот ушёл навсегда. И это сломило Келли, хотя он и пытался оставаться сильным. Остальные были сбиты с толку. Рико твердил всем, кто готов был слушать, что Робби их предал, что он чуть не убил Таннера и Криса, что они должны были это предвидеть, должны были знать, что Робби был предателем. На короткое ужасное мгновение Келли тоже в это поверил. Он видел кровь, слышал, как остановилось сердце Криса, как тишина заполняла грудь мужчины до тех пор, пока его не спас укус разъярённого Альфы. Но только на мгновение. Потому что он знал Робби лучше, чем кто-либо другой. И долгое время он оставался одинок в своей вере. В конце концов, остальные пришли в себя. Келли не был уверен, простил он им это или нет. Казалось, обида была слишком велика, прощать было ещё слишком рано. — Эй, — встревоженно произносит Робби. Пытаясь успокоиться, Келли опускает лоб на плечо любимого. — Эй, всё хорошо. Я здесь. Я с тобой. Эй, эй. Келли. Келли, тсс. Всё в порядке. Нет. Уже давно ничего не в порядке. Келли говорит: — Я ненавижу это. — Я тоже. — Затем: — А что мы ненавидим? Келли смеётся. Он не хотел. Это вышло неожиданно, но в Робби Фонтейне всё неожиданно. С того самого момента, как Келли увидел его в первый раз — незнакомца, стоящего со стаей на крыльце дома так, будто здесь его место, — он не знал, что с ним делать. О, он понял, кем являлся Робби, в ту же секунду, как остановил на нём взгляд, но Келли только что вернулся из трёхгодичных скитаний, во время которых преследовал монстра, убившего их отца, поэтому он не хотел в это ввязываться. Он не хотел этого. Не хотел его. Но Робби удалось вырезать для себя место в сердце Келли, когда тот отвлёкся. Келли и сам не знает, когда именно это произошло — когда наступил момент, после которого он посмотрел на Робби с чем-то большим, чем с недоверием и туманным чувством необъяснимого беспокойства. Робби был таким… искренним, что поначалу даже казался наивным. Только когда Келли осознал, что Робби, просто войдя в комнату, заставляет его сердце ускоряться на удар или два, он понял, что у него серьёзные проблемы. Если бы только ему в то время было известно то, что он знает сейчас. Келли сдался бы гораздо раньше. Он поднимает голову с плеча Робби. Робби дарит ему спокойную улыбку, касаясь большими пальцами влажных щёк Келли. — Привет, — говорит он. — Привет, — отвечает Келли, и он не понимает, как выживал, пока Робби не было рядом. — Картер? Келли кивает. — Я не знаю, что делать. Я не знаю, как ему помочь. Это… похоже на то, как было раньше. Когда он дичал. Я его теряю. И я не знаю, как это остановить. Робби вздыхает, прислоняясь лбом ко лбу Келли. — Гэвин. — Ага. — Есть какие-нибудь новости? — Нет. Они просто… испарились. — Он тяжело сглатывает. — Как ты. Глаза Робби вспыхивают, ярко сверкая в темноте. — Я здесь. Я больше тебя не оставлю. Никогда. Робби не может этого обещать. Никто из них не может. Но Келли это не волнует. — Скажи это снова. — Я тебя не оставлю, — повторяет Робби. — Ни за что, никогда, никогда. — Он целует Келли в щёку, в подбородок, в кончик носа. — Ты застрял со мной. — На веки вечные. — На веки вечные, — говорит Робби, и эта клятва превращается в песнь, которая отзывается эхом в костях Келли. Он позволяет Робби подтащить его к их кровати. Он замирает рядом с ней и поднимает руки, когда Робби просит его об этом. Робби задирает его рубашку, стягивает её через голову и бросает на пол. Заботливые руки теребят шнурок его пижамных штанов, и это совсем не сексуально. Это происходит без спешки или страсти. В каждом движении чувствуется любовь и нежность, и это всё, чего Келли когда-либо желал. Он закрывает глаза, когда Робби покрывает поцелуями шрам на стыке его шеи и плеча. Это идеальный отпечаток клыков, который он будет носить до конца своей жизни. Когда Робби пропал, Келли несколько дней стоял перед зеркалом и глядел на шрам в отражении, стараясь кончиком пальца запомнить каждую шероховатость и бороздку. Через связывающие их узы Келли слышит, как Робби мурлыкает чистую и непорочную песнь: «ЛюбовьПараКелли». Он ложится на кровать. Робби залезает следом за ним, прижавшись к спине Келли и перекинув руку ему через бедро. Исходящий от любимого жар подобен огню, и в голове Келли проскальзывает мысль, что было бы приятно в нём сгореть. Робби произносит: — Ты понимаешь, что он сейчас испытывает. И я тоже, по-своему. Келли кивает, боясь говорить. Ему кажется, что он снова сорвётся, а сейчас он для этого слишком устал. — Я ничего не знал, — шепчет Робби. — Недолго. А когда правда раскрылась, я не хотел в неё верить. Ведь тогда бы это означало… это означало, что всё, что я знал, было ложью. Это бы означало, что у меня была жизнь, которую у меня украли. Легче было поверить, что вы все дурите мне голову, чем принять правду. Эзра… — Затем более жёстким тоном: — Ливингстон знал, что он делал. Он знал, где нужно копать. Где будет больнее всего. Я его ненавижу. — Но всё же ты до сих пор его любишь, — говорит Келли, и хотя он пытается скрыть это, но его голос звучит резко. — Не знаю, — признается Робби. — Эзра был… моим другом. Это было ложью, да, но часть меня хочет верить, что в нём всё ещё осталось что-то хорошее, даже если теперь мне всё известно. Всё, что он сотворил, всё, что он у меня отнял, — это… непростительно. Если во мне и теплилась надежда на его счёт, то она умерла в тот момент, когда он причинил боль тебе и Рико. — Его дыхание согревает затылок Келли. — А теперь ещё Гэвин. Он… — Один из нас. — Да. Он не принадлежит Ливингстону. Это последний раз, когда у нас кого-то забрали. Мы найдём их и вернём Гэвина. Мы покончим с Ливингстоном. — Он замолкает на мгновение. Затем: — Как думаешь, как ему это удалось? Как он отразил магию отца? — Не знаю. Но он сделал это ради Картера. Всё, что он сделал, было ради Картера, и мы не можем допустить, чтобы всё так закончилось. Мы не можем. — Не допустим, — уверяет Робби, прижимая ладонь к животу Келли. — Мы отыщем их. Мы найдём их обоих. И когда всё закончится, мы будем вместе. Все мы. И ничто никогда больше не причинит нам вреда. — Робби? — Ага? — Я тебя люблю. — Знаю, — говорит Робби. — И я никогда больше этого не забуду. — Никогда-никогда? — Никогда-никогда. — Я боюсь, — шепчет Келли. — Я тоже, — произносит Робби в темноте. — Но покуда мы вместе, мы отыщем дорогу домой. И когда несколько недель спустя Картер разбивает сердце Келли на тысячу осколков, именно эта мысль приходит ему в голову: «Покуда мы вместе, мы отыщем дорогу домой». Он наблюдает за тем, как пустая оболочка его брата появляется на экране в записанном видео, связь между ними разрывается, Картер говорит ему, что не может дышать, и Келли думает: «Робби однажды сказал то же самое». Но потом он теряется в волне синего, синего, синего, в необъятной и дикой печали. Теперь он знает. Он знает, что чувствовали Картер и Марк, оказавшись во власти магии Ливингстона. Келли охватывает чёртова дикость, в его голове гремит свирепая песнь, от которая не избавиться. И когда, утопая в хлопьях падающего снега, Келли воем зовёт брата домой, его мучает вопрос: слушает ли их отец? «Это твоя вина, — думает он, его вой становится громоподобным звуком, который эхом разносится по окружающему их лесу. — Это всё твоя вина. Где ты, чёртов ублюдок? Где ты сейчас? Ты нам нужен, ты так нам нужен, но тебя нет». Робби шепчет: — Мы найдём его. Обещаю. Мы его найдём. Келли закрывает глаза и ищет свои узы среди потрёпанных, рваных ошмётков их с Картером связи. Ничего. Нет ничего. Потому что Картер ушёл. Ушёл. Ушёл.ДЖО
Он говорит: — Я Джозеф Беннет. Моим отцом был Томас Беннет. Моим дедушкой был Авель Беннет. Во мне течёт их сила и сила всех тех, кто был до меня. Мы стая. Я знаю, что вы боитесь. Я знаю, что впереди неизвестность. Нам предстоит многое сделать. Но вместе мы справимся, потому что мы чёртова стая Беннет, и наша песнь всегда будет услышана. Жители Касвелла, штат Мэн, обнажают перед ним шеи. Главный Альфа. И он желает чего угодно, но только не этого.*****
— Король, — говорит ему отец. — Однажды ты станешь королём. — Почему? — спрашивает он. — Потому что таков порядок вещей. Отец берёт его за руку и ведёт в лес. Джо оглядывается на дом, желая, чтобы Окс побыстрее вернулся из школы. И его братья тоже, конечно, но прежде всего Окс. Лишь бы он снова не привёл с собой ту девушку. Джесси. Она милая и заставляет Окса улыбаться, но Джо хочет, чтобы она ушла и никогда больше не возвращалась. Джозефу Беннету одиннадцать лет, и он не хочет становиться королём. Он хочет быть как Картер. Как Келли. Как Окс. Обычным. Ему не хочется слышать, что он станет чем-то большим, что что-то в нём отличается от того, что находится внутри его братьев. Вот когда говорят, что он станет Альфой, — это другое дело. Хотя Джо ещё слабо в это верится, в отличие от отца. — Это тяжкое бремя, — говорит отец, пока они гуляют среди деревьев. Здесь всё по-другому. Не так, как было в Касвелле. Земля под их ногами поёт для них такие прекрасные песни, какие нельзя услышать в Мэне. Вот то место, которому они принадлежат. Джо не понимает, как отец мог так долго находиться вдали отсюда. — Я не буду лгать тебе насчёт этого. Нет в мире тяжести, сравнимой с тяжестью короны. Но я уверен, что ты справишься с любыми трудностями, с которыми столкнёшься. Джо совсем не хотел говорить то, что он произносит далее. Но эта мысль таится где-то в глубине его сознания, порхая подобно крохотной птичке. Он открывает рот, чтобы согласиться с отцом (Джо давно уяснил, что чем быстрее он это сделает, тем скорее они закончат), но вместо этого выдаёт: — А что, если я не хочу? Отец останавливается и смотрит на него сверху вниз, нахмурив брови. — Что это значит? Лицо Джо краснеет, когда он опускает взгляд на свои ботинки. Он ковыряет носком грязь и траву. — Неважно. Папа сжимает его руку. — Джозеф. Он издаёт тот вздох, который его мать называет «отличительной чертой Беннетов», что бы это ни значило. — Я просто… — Он хмурится, пытаясь привести мысли в порядок. Он не желает ранить отца своими словами. Джо хочет, чтобы тот его просто понял. — Что, если я в этом ничего не смыслю? — Вот почему я тебя учу, — отвечает отец. — Знаю. Но это не… — Он трясёт головой. — Я хочу быть таким, как все. Но я не такой. — Нет, — говорит папа. — Ты не такой. И это не плохо, Джо. Конечно, отец считает, что это не плохо. Быть Альфой — это всё, чем он занимается на протяжении долгих лет. Джо многое известно об истории их семьи, хотя, кажется, что родители опустили страшные подробности. Смерть, и кровь, и войны за территорию, отец стал Альфой раньше, чем должен был. Он принял вызов и оказался в порядке, но Джо думал, что у него не получится сделать то же самое. К счастью, ему не придётся проверять своё предположение до тех пор, пока он не станет старше. Намного-намного старше, когда он вырастет и будет готов к таким вещам, если это вообще произойдёт. И хотя Джо знает, что такое невозможно, но задаётся вопросом, сможет ли отец жить вечно, чтобы ему не пришлось становиться Альфой. Малюсенькая частичка Джо хочет унаследовать эту силу, но только для того, чтобы он мог указывать Картеру и Келли, что им делать. Всё остальное звучит пугающе. Джо произносит: — Знаю. Но я… Картер был бы лучшим Альфой, чем я. Он больше и сильнее. — Картер, наверное, пришёл бы в бешенство из-за того, что Джо перевёл на него стрелки, но брата здесь сейчас нет, так что он никогда не узнает. — Не умнее, — добавляет Джо, потому что не хочет упасть в глазах отца. — Ты довольно умный, — соглашается папа, изогнув губы так, словно его что-то развеселило. — Правда же? — восклицает Джо. — Я имею в виду, что у Картера имеется некоторая смекалка, но во многом он настоящий остолоп. — Он прищуривается, глядя на отца. — Тебе нельзя говорить ему, что я такое сказал. Он устроит на меня охоту, а так как я ещё не умею обращаться, он схватит меня и обслюнявит всё лицо. — Он строит гримасу отвращения. — Я ненавижу, когда он так делает. — Мерзкая штука, — серьёзно произносит отец. — Твой секрет в надёжных руках. Отец смотрит на деревья. Джо следует за его взглядом, пытаясь понять, что папа видит, и удастся ли ему когда-нибудь увидеть то же самое. Да, территория гудит под ногами, но это всего лишь деревья, и листья, и трава, и грязь. Джо не знает, узрит ли он когда-нибудь то, что здесь видит его отец. И он не уверен, что сам этого хочет. Это кажется слишком непомерным, чем-то, что у него никогда не будет сил нести. Мысли Джо заполнены Оксом. Оксом и его спокойной улыбкой. Его голосом. Его манерой слушать Джо так, как не слушает никто другой. У Картера есть Келли, и, возможно, иногда это кажется Джо несправедливым. Если быть честным, он им завидует. О, ему известно, что братья его любят, он знает, что ради него они готовы свернуть горы, но бывают дни, когда Джо чувствует себя третьим лишним. Отчасти это связано с тем, что между Картером и Келли всего два года разницы, а Джо родился позже. К тому же они узы друг друга. Джо никогда не затмить их особую связь. Но теперь у Джо есть Окс, даже если ему приходится делить его с Джесси. Она ему не нравится, но он в состоянии осознавать, что это не имеет никакого отношения к ней как к личности. Она много смеётся и делает Окса счастливым, так что, конечно, Джесси должна нравиться Джо. Но она отнимает у него Окса, отвлекает его. Джо понимает, что из-за этого ведёт себя с ней грубо и испытывает жгучий укол стыда, когда думает о подобных вещах, но ничего не может с собой поделать. Он нашёл Окса первым, сам. Он помнит, как был в лесу и уловил запах, которого раньше никогда не чувствовал. Тот осветил его изнутри, и впервые за долгое время Джо захотелось говорить, захотелось открыть рот и произнести слова, чего не происходило с тех пор, как злой волк украл его и гнул ему пальцы до тех пор, пока они не сломались. Джо кричал так громко, что потерял голос, и даже когда отец нашёл его, ему не хотелось говорить. Ему нечего было сказать. До встречи с Оксом. Увидеть стоящим на дороге его — большого мальчика, от которого пахло конфетами и шишками, так эпично и восхитительно, — было откровением. В груди Джо прорвало плотину, всё вылилось из него кружащимся торнадо слов. Он не знал, что это значило. Не тогда. Он не уверен, что понимает это полностью и сейчас. Но Окс есть Окс, и Джо сделает для него всё, что угодно. Даже если это означает, что придётся смотреть, как он держится за руки с Джесси. Иногда Окс пахнет ею. Джо изо всех сил старается перекрыть её запах своим. Джо произносит: — Хотел бы я быть таким, как ты. Он хочет, но и не хочет. Это не ложь, никоим образом, так что отец не сможет услышать предательский скачок его сердцебиения, но это и не совсем правда. Джо не знает, как ещё выразить свои мысли словами, поэтому больше ничего не произносит. Отец смотрит на него с удивлением. — Но тогда ты не был бы самим собой, а это самое главное, Джо. Ты станешь единственным в своём роде мужчиной. Моя работа состоит в том, чтобы дать тебе для этого необходимые средства и направить на нужный путь. Что делать дальше, ты должен решить самостоятельно. Хотя и не полностью в одиночку. Рядом с тобой будут Картер и Келли. — Но ты же тоже будешь рядом, верно? — спрашивает Джо. — Ты никуда не собираешься? Отец смеётся. — Не существует иного места, где я предпочёл бы находиться, кроме как рядом с тобой. День, когда ты станешь Альфой, станет величайшим днём в моей жизни, потому что ты преуспеешь в этом больше, чем я когда-либо смогу. Не могу дождаться, чтобы увидеть, каких высот ты добьёшься. Так что, нет. Я никуда не уйду. Это обещание, которое он будет держать до тех пор, пока не перестанет дышать.*****
Отрывая голову Ричарда Коллинза с плеч, Джозеф Беннет понимает, что значит быть диким. Ему жаль, что он не сделал это медленнее, чтобы зверь прочувствовал каждый дюйм страданий, которые он причинил. Но всё заканчивается в считанные секунды. Или ему так кажется. Тогда он ещё не знает, что это только начало.*****
Джо наблюдает, как исцеляется его мать и братья, как Окс становится Альфой, которым он всегда должен был быть. Ему кажется, что папа знал, во что превратится Окс. Он ненавидит за это отца. Он винит себя. Если бы он не нашёл Окса на той дороге, не забрался бы ему на спину, чтобы вдохнуть его запах, возможно, Мэгги была бы жива. Он запирает эти чувства глубоко внутри.*****
Когда Картер и Марк заражаются, и их глаза полыхают фиолетовой яростью, Джо хочется разорвать мир на части. Он этого не делает. Он Альфа. Он должен держать себя под контролем. Этому его научил отец. Он наблюдает, как Келли рыдает, пока Картер дичает, и удивляется, когда Келли не хочет видеть маму, не хочет видеть Робби, не хочет видеть Окса. Он хочет видеть Джо. Келли приходит к Джо, пока их брат рыщет по подвалу. Он не говорит, на лице сломленное выражение, нижняя губа дрожит. Джо делает единственное, что в его силах — раскрывает объятия. Келли падает в них, трясясь всем телом. — Я всё исправлю, — шепчет Джо, уткнувшись ему в волосы. Он Альфа. Это его работа.*****
Робби пропал. Робби пропал, а Крис и Таннер теперь волки. Он Альфа. Он изо всех сил пытается удержать свою стаю вместе.*****
После, всегда после. После битвы в Касвелле. После гибели Мишель Хьюз. После смерти и воскрешения Роберта Ливингстона. После мгновения покоя, когда Картер и Марк превратились из Омег в Бет. После того, как один член стаи исчез вместе с великим и ужасным зверем, спасая их всех. После, всегда после. После всего произошедшего Джо взирает на собравшуюся перед ним толпу волков и ведьм, на дымящиеся вокруг них руины города, и наблюдает, как все они обнажают для него глотки. Сила, которую он ощущает в этот момент, безгранична, и она причиняет боль, такую боль, к которой он был не готов. «Нет в мире тяжести, сравнимой с тяжестью короны», — думает Джо, хотя ему хочется, чтобы на его месте был кто-то другой.*****
Он не предполагал, что такое может произойти. Он не знает, почему. Он Альфа. Он Альфа всех волков. Джо должен был знать, что таилось в сердце Картера Беннета, должен был догадаться, что сотворит с братом потеря того, что находилось всё это время прямо у него под носом. Оглядываясь на прошлое, Джо понимает, что если бы на месте Гэвина оказался Окс, он сам поступил бы так же. Он последовал бы за ним во мрак, чего бы это ни стоило. Вот почему Джо так удивлён (и всё же нет), когда Картер делает именно это. Когда прощальное видео Картера заканчивается, и Келли вырывается на улицу, воя и зовя брата, Джо задаётся вопросом: обретёт ли их стая когда-нибудь покой, заживут ли они когда-нибудь счастливо, или их всегда будет преследовать нечто, желая у них всё отнять, и отнять, и отнять. И в самых глубоких закоулках подсознания его мучает вопрос, почему Картер не оставил ему сообщения, как Келли. Это дикая мысль превращается в гневную песнь, которая пульсирует у него в голове, словно инфекция. Джо склоняет голову, когда крики Келли эхом разносятся по лесу, и начинает валить холодный снег.*****
Он оставляет их позади и бежит по лесу на четырёх лапах, его волчий мозг работает с ужасающей скоростью. Он гонится за запахом своего потерянного брата, но всё безрезультатно. Тот пропал, и на месте Картера зияет дыра. Джо оказывается на поляне. Он принимает человеческий облик, и из-за холодного зимнего воздуха от его разгорячённого тела валит пар. Он стоит на четвереньках, и его тошнит в снег, тонкая ниточка слюны свисает с губ. Желчь подкатывает к горлу. Он сглатывает её обратно. Джо поднимает голову, глаза полыхают, словно пламя. — Где ты? — шепчет он, и этот вопрос не адресован Картеру. — Где ты? Ответа нет. Джо поднимается. Все мышцы ноют. Он пошатывается, но ему удаётся оставаться в вертикальном положении. Его голос повышается: — Ты обещал. Ты обещал мне, что всегда будешь рядом. Где ты, чёрт возьми, сейчас?! В конце фразы он уже кричит во всю мочь. Птицы взлетают с деревьев, заливаясь беспокойными трелями. — Ты сделал это, — произносит он с горечью. — Это из-за тебя. Ты и твои чертовы секреты. Ты и твоя вера в добро в людях. Она ослепила тебя. Ты не смог разглядеть, что скрывалось прямо у тебя под носом. Столько смертей, столько погибших. Это твоя ошибка. — Он хватается за волосы и тянет их до тех пор, пока глаза не начинают слезиться. — Я никогда этого не хотел! Я никогда об этом не просил. Ты сделал это со мной, ты превратил меня в это… это существо. Я не хочу быть королём. Я не хочу быть тем, кем ты сказал, я должен быть. Джо кружится, сканируя взглядом края поляны. Его преследуют призраки, но он их не видит. Он помнит историю матери про её сон, который оказался вовсе не сном. Она сказала, что это подарок от их территории. Отец пришёл к ней, когда она больше всего в нём нуждалась. Джо кричит: — Папа! Где ты! Тишина. Он закрывает лицо руками и даёт волю слезам. Он вздрагивает, когда на его плечо опускается рука, крепкая и теплая. Он поднимает голову, слово «папа» вертится у него на кончике языка. Но это не Томас Беннет. Это его второй сын. Келли. Келли с запавшими и налитыми кровью глазами, с опущенными уголками губ и бледным лицом. Келли, который притягивает к себе Джо, утыкается лицом в его шею, вздыхает и вздыхает, тяжело вздымая грудь. Джо ошеломлён, но лишь на мгновение. Он поднимает руки и обхватывает брата, цепляясь за него. — Я не мог тебя найти, — бормочет Келли. — Я не мог тебя найти, я отвернулся на секунду, а ты тоже пропал, ты не можешь так поступать, ты не можешь так со мной поступать, Джо, ты не можешь. Джо шепчет: — Прости, прости, я думал, что смогу найти его, и нам не будет так больно. Я не могу это исправить, я не знаю, как всё исправить, мне очень жаль, мне очень жаль. Они плачут вместе, там, на поляне.*****
Когда худшая часть истерики позади, и они обретают способность говорить, не заикаясь, Келли отстраняется, хотя и не отпускает Джо. Он выглядит таким же истощённым, как и Джо. Им нужно поспать. Им нужно как следует отдохнуть, прежде чем они сообразят, что делать дальше. Джо собирается сказать Келли, чтобы он вернулся в дом, когда Келли произносит: — Он ушёл, Джо. Картер ушёл. Я пытался заставить его меня услышать, но он ушёл. Эти слова грозят вновь выбить Джо из колеи, но ему удаётся подавить накатывающую истерику. Он Альфа. Этот волк — его Бета. Он король, и он должен защищать то, что ему принадлежит. — Я знаю. Мы его найдём. — Затем: — Почему ты здесь? Почему ты не с остальными? Келли хмурится. — Потому что ты здесь. Джо моргает. — Я не понимаю. — Больно, Джо, — произносит Келли надломившимся голосом. — Всё болит. Я не знаю, что делать. Теперь Джо понимает. Келли следует своему инстинкту. Ему больно, и ему нужен Альфа, чтобы его исцелить. Он чувствует горечь от этого осознания, но не зацикливается на этих чувствах. — А Окса рядом не было? Окс мог бы сделать то же, что и Джо. Келли не нужно было проделывать весь этот путь. А если не Окс, то хотя бы Робби. Но затем Келли признаётся: — Я не хочу видеть Окса. Я не хочу видеть Робби. Прямо сейчас я не хочу видеть никого из них. Я хочу быть с тобой. Ты единственный, кто поймёт. Ты единственный, кого я хочу видеть. Джо закрывает глаза. — Я думал… Келли слегка его встряхивает. — Меня плевать, Альфа ли ты. Мне на это насрать. Джо, меня никогда это не заботило. Мне не нужен Альфа. Мне нужен мой брат. Конечно же я пришёл к тебе. Мне больше не к кому идти. Мне нужен именно ты. Вот почему я знаю, что и ты нуждаешься во мне. Что-то внутри Джо изменяется, когда он вновь открывает глаза. Его душа широко распахнута и выставлена на обозрение, всё, что скрывалось в тени, теперь вытащено на свет. Инфекция всё ещё пульсирует, но уже не так смертельно, как несколько мгновений назад. — Тебе нужен… я? — Я люблю тебя, — говорит Келли с блестящими от слёз глазами. — Конечно, ты мне нужен. Я не смогу справиться без тебя. Я даже думать не могу, Джо. В голове ни одной мысли. Я не знаю, что делать. Помоги мне. О, пожалуйста, ты можешь мне помочь? — Он вновь плачет, а потом жалобные звуки, прерываются лёгкой икотой. Джо изо всех сил сжимает брата в объятиях, уложив подбородок на макушку Келли. Когда икота проходит, Келли хрипло произносит: — Он такой глупый. Джо посмеивается, моргая из-за жжения в глазах. — Такой глупый. — Я про Бога. О чем, чёрт возьми, он думал? — О том, что мы с этим справимся, — говорит Джо, и это правда. — Так же, как нам удалось, когда в беду попал Окс, и когда пропал Робби. Мы справились абсолютно со всем. — Мы должны его найти. — И найдём, — произносит Джозеф Беннет, и он в этом не сомневается. Он не отец. Он сдержит свои обещания.*****
Они идут к дому, взявшись за руки. Джо не удивлён, когда им навстречу выходит Окс. Келли сжимает его руку и оставляет их наедине. Окс говорит: — Эй, Джо. Джо произносит: — Не смей меня никогда бросать. Не смей никогда исчезать. Я убью тебя, если ты это сделаешь. Я выслежу тебя и заставлю истекать кровью. Это ужасные слова, но Джо абсолютно серьёзен. Окс говорит: — Иди сюда. Джо идёт. Конечно, он идёт. Он останавливается перед Оксом. Он чувствует себя таким крохотным. Окс прижимает палец к подбородку Джо и поднимает ему голову. Джо видит лишь водоворот красного и фиолетового, который заполняет его мир. В голове он слышит, как Окс произносит: «ДжоДжоДжо, я, я, я всегда будет с тобой». И Джо ему верит. Он накрывает губы Окса своими, вложив в поцелуй все свои чувства. Окс подхватывает его на руки, и Джо думает: «Ты причина, по которой я нашёл выход из тьмы. Это ты. Это всегда будешь ты».ГЭВИН
Есть только волк. Дикий. Злой. «Кусать, — думает волк. — Терзать. Убивать». Сука. Сука-охотница. Она ранит волка. Она его режет. Она говорит: — Я сломлю тебя, зверушка. Я тебя сломлю. «Нет», — думает волк. Но он ошибается.*****
Висящая на его шее цепь ужасно тяжёлая. Она серебряная и жжёт кожу. Волк хочет, чтобы она исчезла, но он слишком слаб, чтобы сломать её сам. — Выследить их, — приказывает сука-охотница. — Найти и убить. «Убить, — думает он. — Убить. Убить. Убить». Запах. На ветру. Это… «Мой, — думает волк. — Мой. Мой. Мой». Он выслеживает. Он находит. Но не убивает. Когда сука-охотница умирает, волк воет дикую песнь, свирепую и громкую.*****
Мужчина-мальчик-ребёнок — он просто тупица. Даже волк это знает, а он дикий. Мужчина-мальчик-ребёнок громкий. Дерзкий. Глупый. Его зовут Картер. Это глупое имя. Он почти сам себя убивает, ввязываясь в неприятности снова и снова. Ему нужен волк. Ему нужен волк, чтобы его защищать. Волк рычит на остальных, когда они подходят слишком близко. Картер — Глупый Картер — говорит: — Не делай этого. Прекрати. Ты их знаешь. Волк их знает. Но ему всё равно. Ему не нравится, когда Глупый Картер ими пахнет. Их запах перекрывает его, словно волка и не было вовсе. Он мстит, писая в спальне Глупого Картера. Катается по его кровати. По его одежде. Глупый Картер кричит на него. Волк самодовольно зевает и засыпает.*****
Ведьмак. Гордо. Он… знаком. Волку это не нравится. Гордо ворчит: — Ох, отъебись, паршивая шавка. Ты меня не пугаешь. Волк обнажает клыки. Гордо закатывает глаза. Волку он нравится. Совсем чуть-чуть. Но он убьёт его, если тот слишком близко подойдёт к Глупому Картеру. Он готов убить любого. Может быть, даже самого Глупого Картера.*****
Женщина. Чудесная женщина, которая поёт. Элизабет. Волк за ней наблюдает. Сначала он не знает, как с ней себя вести. Она кажется доброй, но другие, которые причинили ему боль, поначалу тоже были добры. Она ему не угрожает. Волк насторожен, но внимательно за ней наблюдает. Однажды он застаёт её за рисованием, рисованием, рисованием. Она напевает. Волк не знает слов, но ему нравится. От этого звука уши подёргиваются, а желудок скручивается. Она его замечает. Она ему улыбается. — Привет. Он на неё ворчит. Это не угроза, но могло бы ей быть. Улыбка женщины становится шире, когда она снова поворачивается к холсту. Долгое время она молчит, и волк думает, что Элизабет забыла о его присутствии. Он ложится на пол, притворяясь, что спит. Но потом она произносит: — Он не знает. Волк поднимает голову с лап. Она не смотрит на него. — Он поймёт. Дай ему время. Волк не знает, о чём она говорит, но это неважно, потому что женщина снова поёт.*****
Глупый Картер говорит: — Ты можешь перекинуться назад. Если хочешь. Волк не обращает на него внимания. — Пожалуйста. Волк зевает. — Ты ужасен, чувак. Типа хуже некуда. Он подталкивает Глупого Картера в руку. Глупый Картер вздыхает и гладит волка между ушами. Волк довольно бьёт хвостом, положив голову Картеру на колени. Он засыпает. Впервые с тех пор, как он себя помнит, волк чувствует себя в безопасности.*****
— Гэвин, — зовёт злой ведьмак. — Гэвин. Он слушает. И Глупый Картер произносит: — Нет.*****
Он знает. Какая-то часть волка знает, чем для него является Глупый Картер. В его голове туман, и он подчиняется волчьим мыслям, но он знает. Когда Глупый Картер вьётся вокруг него, волк хочет искусать его до крови. Он этого не делает. Но он к тому близок.*****
Они сражаются. Они сражаются. Они сражаются. Но когда злой ведьмак (ОтецОтецОтец) схватил Глупого Картера за волосы, а Глупый Картер истекал и истекал кровью, волк решил, что с него достаточно. Вокруг них нарастает магия, свирепствует буря, СтаяСтаяСтая валяется на земле. Глупый Картер моргает, когда злой ведьмак (ОтецОтецОтец) поднимает его над землёй. «Нет, — думает волк. — Нет. Нет. Нетнетнет…» Боль обращения восхитительна, ослепительна и ужасна. Его мышцы рвутся, кости ломаются, но он думает: «Картер», и «Нет», и «Мой, мой, мой». А потом впервые за много лет он оказывается на двух ногах, из его горла вырывается хриплое рычание, и Гэвин поднимает злого ведьмака за чёртову морду, взревев: — Не. Трогай. Его. «Отец», — думает он с кристальной ясностью. «Картер», — думает он с зарождающимся осознанием. Но этого недостаточно. Злой ведьмак умирает. А потом возрождается, и из обломков поднимается зверь. Они проиграли. Гэвин — дикий волк и, возможно, самый человечный из всех собравшихся — делает единственное, что в его силах: защищает свою стаю. Но он думает только о Картере, Картере, Картере. О Картере, которого он оберегает, о Глупом Картере, улыбка которого подобна солнцу, и который почти умирает. Ему нужен волк, но волк теперь мужчина, и он жертвует себя зверю, потому что так поступает стая. Прежде чем уйти, он оглядывается лишь один раз. Картер тянет к нему руку с дрожащими пальцами. Что-то трескается в груди Гэвина и причиняет ему самую сильную боль, которую он когда-либо чувствовал. Горе, огромное и синее, синее, синее. Он думает: «Держись подальше. Не лезь, Глупый Картер. Не… не забывай меня». И тут он слышит в голове голос отца. «Идём, — шепчет зверь. — Идём, сын мой, теперь я твоя стая, я твой альфа». Из последних сил Гэвин отворачивается от Картера. А потом он уходит.конец
///
Бонусом к рассказу автор предлагает составленный им плей-лист с 4 песнями, каждая из которых ассоциируется у него с одним из главных героев. Свой выбор Ти Джей поясняет строчками песни, которые по его мнению очень хорошо характеризуют Картера, Келли, Джо и Гэвина.КАРТЕР
Find You // Ruelle
Я буду светом и приведу тебя домой, когда некуда больше идти
Я буду голосом, который ты всегда узнаешь Я не позволю тебе уйти
КЕЛЛИ
Not Giving In // Tom Walker
Ведь ты предала ту любовь, что он подарил тебе
Ты не хочешь, чтобы тебя кто-то спасал
Я никогда не остановлюсь, я не отступлю
Ведь я заберусь на стены, которые постепенно тебя сковывают
Я разорву цепи, от которых ты не можешь вырваться
Я никогда не остановлюсь, я не сдамся
ДЖО
Mars // Sleeping At Last
Наши вопросы бьют рикошетом,
Словно сломанные спутники.
Как наши тела, рожденные исцелять,
Стали подвержены смерти?
ГЭВИН
Howl // Florence + the Machine
Если бы ты только мог увидеть зверя, в которого ты меня превратил
Я держал его в себе, но сейчас кажется, будто ты выпустил его на свободу
Святые уже не могут мне помочь, верёвки развязаны,
Я охочусь за тобой, пока мои ноги оставляют кровавые следы на священной земле