Остатки

Муза/Ривен «Я изо всех сил старался поступать правильно». Гровер Кливленд ⠀ Земфира - Крым

I. Темень ⠀ — Ну что, сдашь меня? ⠀ Глубокая ночь на террасе четвёртого этажа главного здания, парень в кожанке, с косяком и слабой ухмылкой. Курить шмаль едва ли не под носом у профессоров удивительно безрассудно и пофигистично, такое себе позволяют либо хамовитые мальчики, либо бывалые студенты, твёрдо уверенные в том, что их не засекут. Этот больше был похож на второй случай. ⠀ Муза возмущённо поджимает губы и хмурит брови: ⠀ — Я, может, и первогодка, но зато не крыса. ⠀ — Ого. Что-то новенькое. Но первогодки вроде как должны спать в такое время, нет? ⠀ — Не спится. — Она безэмоционально шмыгает носом от холода, но вылазит на парапет. Цветок фиалки вырывается на волю из волос, танцует с пару секунд на ветру, потом вместе с холодным потоком падает ему на лицо. Парень ухмыляется. Ну, лучше уж с ним убить время, чем мотаться по академии самой, понимая, что в любую минуту из-за угла может вынырнуть неугомонный профессор Савьяж и её потащат к директрисе. ⠀ Он смотрит вдаль, на фонари парка, и дальше, за горизонт, туда, где уже еле-заметно светлеет. Мрак разбавляет тёмный синий, Музе хочется в него укутаться и заснуть. Жаль, не выйдет. Она становится на колени на парапете, колючая поверхность камня в них давит, она представляет себя птицей. ⠀ — Слезай. Тут слишком низко. ⠀ Смеется: ⠀ — Я знаю. ⠀ Он растаптывает окурок носком ботинка, это часть его бунта — оставить незаконную пометку «Тут были и нам плевать на ваши дурацкие правила». Подходит, подхватывает её под руки. Будто всё так и должно быть. Ноги в тряпичных тапочках касаются земли, ветер треплет короткие домашние шорты и вязанный свитер. Он убирает ладони, садится у стены. ⠀ — Хорошо же тебя вставило. ⠀ — Да нет, там были остатки. ⠀ Лунный свет выхватывает острые скулы, покрасневшие глаза и чуть худощавые запястья. Наверное, в тот момент она замечает в нём что-то разбито-привлекательное, что-то болезненно красивое, и настолько, что сердце ноет. Истощённый жизнью человек. ⠀ — Бывай, Фиалка. ⠀ * * * ⠀ — Не передумала прыгать? ⠀ Когда они встречаются во второй раз, Муза всё так же сидит на парапете. На улице светлее, сейчас около пяти и крики воронов мешаются с её тихим пением. Она не узна́ет, что Ривен около получаса слушал старую китайскую колыбельную за колонной и даже задремал на пару минут, она только смешно морщится от едкого запаха марихуаны. Боже, какая вонь. ⠀ — Не в ближайшее время. Как тебя зовут? ⠀ — Это так важно? ⠀ — Важно. Ты мне снился. Курил на камнях за барьером в лесу. Дым сплетался над головой в рисунки черепушек, таких, как на пиратских флагах, знаешь. Ты смотрел на них и смеялся. ⠀ — Ривен я, Фиалка. Тебя-то как? ⠀ — Муза. ⠀ — У родителей символика в крови была, да? ⠀ — Как и у твоих.* ⠀ Только сейчас она замечает, что выглядит он уже по-другому. В прошлый раз даже не обратила внимание на тишину в голове, словно чистый след от резинки для бумаги, такой красно-синей и ядрёной. Сейчас он ощущался. На место пустоты, пришли чувства, слабые и полупрозрачные, но мощные, целая куча, неразбериха, подобно той, что сидит в голове у неё, если пройтись через галерею, полную людей. Неразбериха, из которой получается выделить только горечь, агрессию и разочарование, что так сходится с его заебавшимся видом. А ещё интерес, противоречащий остальному, почти бессильный перед той кучей беспросветной черноты. Но в остальном он вёл себя обычно самоуверенно — будто насмехаясь над всеми, над опасностью, над системой подготовки в Алфее, над той частью страха, что присущ каждому и который он успешно давил, как бы говоря: «Мне плевать. Делайте, что хотите». Он был слишком силён морально, слишком много всего терпел, и в тоже время был слишком разбит, утомлен, слишком противоречив за этой маской пофигизма. Муза бросает попытку понять. ⠀ — Что ты там куришь? Давай сюда. ⠀ — Нет. — Он удивительно категоричен для образа тусовщика сейчас. Отводит косяк в сторону, когда она пытается его перехватить, — Не стоит первачкам так падать. ⠀ На её немое удивление только отводит взгляд. ⠀ — Забудь. Ложись спать, Муза. Вдруг получится уснуть. ⠀ И ночь за ночью, каждый день. Иногда она приходит позже, как в тот первый раз, стоит в сгустке темноты коридора, смотрит на сгорбленную широкую спину, на локти, лежащие на холодном камне. Изредка он откидывает голову назад с крепко, до боли зажмуренными глазами в порыве отчаянья — Муза чувствует. Потом прикладывается к самокрутке ещё раз, и в критический миг ей кажется, что сейчас что-то разорвёт его изнутри от накала, что все шекспировские конфликты прорвутся, уничтожат его, и по полу растечётся горячая, как кипяток кровь. Но ничего не происходит. На языке будто настоящая горечь, будто курит тут она, и всё утихает. Ривен опускает голову снова, и выдают недавно произошедшее только сжатые кулаки, медленно расслабляющиеся. ⠀ Чаще первым появляется он. Слушает песни, тихие, всегда грустные, звонким голосом. Садится за колонной с закрытыми глазами, смотрит на маленькую девочку, ходящую туда-сюда по парапету со слезами на щеках и равнодушным, спокойным выражением на лице, балансирующую на грани. Он уже не чувствует к ней жгучего раздражения, теперь видит её другую сторону. ⠀ — Ты так и не спишь. ⠀ — Не могу. Не получается и всё. ⠀ — В чём дело? ⠀ Шаг, второй по камню. В какое-то мгновение Ривен чувствует, как сердце вздрагивает, когда её ботинок чуть-чуть проезжает по следу от дождевой воды. Он резко ловит серую в сумерках руку, сжимает крепко. Муза улыбается: ⠀ — Не переживай, я танцевала раньше. Не упаду. ⠀ — Если будешь дальше бодрствовать, упадешь. ⠀ Она спрыгивает на землю и, всматриваясь под ноги, поднимает что-то. Цветок. Заправляет за ухо. ⠀ — Моя мама умерла в том году вначале осени. Не отпускает. ⠀ В ветру плавает тишина и крики воронов становятся громче. ⠀ — Мне стоит сказать что-то заезженное, типо «сочувствую»? — Несмотря на фразу, она чувствует, что ему действительно жаль. Сирень в её глазах гаснет, Ривен обречённо вздыхает. ⠀ — Снова полезла, куда не следует. ⠀ — Прости. ⠀ Давай, скажи ей. Может, станет хоть немного легче. Скажи же, говори! ⠀ — Моя мать тоже умерла. ⠀ Молчит сначала так же, как он, потом тихо шепчет: «Да твою же...». Не спрашивает как, но он и не уверен, что хочет рассказывать. Не сейчас. На сегодня хватит откровений, по крайней мере, для него. Она выглядит какой-то особенно отстранённой и слегка укуренный мозг проводит ассоциацию с нимфой — в обычной жизни он не ударяется в такой поэтизм. Слёзы на щеках высохли и потемневшие от холода пальцы, в ходьбе касавшиеся каменного парапета, обняли дрожащие плечи. Ривен про себя закатил глаза. Действительно, куда там ей думать об одежде. Скинул кожанку и, комментируя эту банальщину только: «Задубеешь, Фиалка», набросил ей на плечи, усердно пряча глаза. ⠀ — Что она значит? Косуха. Почему ты её носишь? ⠀ Его о таком никогда не спрашивали, всем обычно было плевать, а потому в груди ёкает. Ответ односложный, значимый: ⠀ — Я музыкант в прошлом. Металист. ⠀ Муза стоит неподвижно, смотрит задумчиво и вопросительно. А потом подходит и целует его. Коротко, это скорее просто касание губ, прохладных и сухих. Ривен замирает. Она стоит так же близко, чуть-чуть улыбаясь, только на щеках проступает румянец. Она знает. ⠀ Ривен шепчет: «Проныра», вскидывая брови и чуть кивает обвинительно. Ривен чувствует, как сердце тройным кувырком упирается в позвоночник. ⠀ А ещё через день Скай, который складывал вещи после тренировки, додумывая про себя, куда это удирает каждую ночь главный хулиган академии, одним сентябрьским вечером едва успевает спасти стопку чистых футболок от урагана в чёрном, ворвавшегося в комнату. ⠀ — Да, сука! Она сказала да! ⠀ — О чём ты? Всё в порядке? ⠀ И Ривен, подпрыгивая к потолку, отдышавшись, проговорил с такой улыбкой, которую Скай на его лице ещё не видел: ⠀ — Муза. Она согласилась. ⠀ В тот момент принц, что не знал толком, ни кто такая Муза, и сам дошедший до понимания, на какой вопрос она ответила согласием, думал только о том, что раз эта феечка заставляет его улыбаться, в ней действительно что-то есть. ⠀

Я попробую бросить пить. Однозначно брошу курить, Потому что тебя бесит дым, Бесит кашель мой, как у больных И нам пришлось бы поехать в Крым.

⠀ II. Монохром ⠀ Впервые Муза замечает следы от шприца на руках, когда снимает с него толстовку, словно сросшуюся с телом. Когда он приперает её к стенке в северном крыле и целует так терпко, что дышать становится сложно. Мальчик с лесом в глазах, растрощенными мечтами и такой горячей настойчивостью на ринге, что проигрыш для него — не вариант. Он смотрит на неё, а она на его руки, на еле-заметные бордовые точки рядом с выступающими венами. Ривен взлохмачивает волосы и отходит. ⠀ — Спрашивай, я отвечу. ⠀ — Почему? ⠀ — Потому что мир — дерьмо, Фиалка. Но, я прошу тебя, никогда не касайся этой дряни. ⠀ И он ни разу не делал этого при ней. Муза не заставала его с иглой в руках, кроме того случая с растапливания героина над зажигалкой в чайной ложке, уже под конец. Сил на слёзы больше не было, она просто сидела рядом, а потом бросила шприц на пол и растоптала. ⠀ Не всегда было так плохо, хотя бы — ей. Когда Ривен был рядом, то обязательно чист, он отвечал отказом за неё, когда на пьянках предлагали траву, успокаивающе целовал волосы, достающие ему только до подбородка, оставлял реки из засосов на шее, приносил после тренировок фиалки из леса. Угасал день за днём, приходил всё реже, повторял «Не лезь в это, маленькая». И никогда не говорил о будущем. И Муза знала, он считает, что там его нет. Что в её жизни не будет. ⠀

Ты устанешь меня любить, Целоваться и говорить До начала долгой зимы, Той, что я жду, а ты нет. И очень сложно любить взаймы.

⠀ Преподаватели ничего особо не замечали, и, если знали, то не могли его поймать — Ривен шарил за конспирацию. И каждый раз, когда её взгляд цеплялся за неизбежные следы на руках он шептал «Не переживай, Фиалка. Тебя не должно это волновать. Это моя проблема», а она срывалась на крик и рыдания. ⠀ — Но меня волнует это! Потому что без тебя эта чёртова жизнь будет ещё дерьмовее, потому что ты дорог мне, Рив! Потому что я не вынесу ещё одной смерти! ⠀ И каждый раз он лишь натянуто ободряюще улыбался слегка и обнимал её. Но Муза знала, что он уже не может остановиться. Хотел бы ради неё, но не может. Она психовала, рвала страницы из тетрадок в истериках, отнекивалась от вопросов и предостережений соседок, слала подальше ядовитые подколы от Стеллы и советы бросать его от Терры. Верила, что ещё будет лучше. ⠀ * * * ⠀ — Не хочу льстить твоему самолюбию, Рив, оно и так на высоте, но ты один из лучших тут, а это дерьмо угробит тебя, всё, чего ты достиг, и всех, кому ты дорог. ⠀ — Себя имеешь ввиду? ⠀ Скай невесело усмехается. Сейчас пошутит. ⠀ — Не совсем. Но мне будет жаль если ты умрёшь. ⠀ И Ривен сбивает костяшки до зелёных синяков от безысходности, сжимает челюсти, так, что, кажется, сейчас треснуть кости, когда смотрит на точечные узоры, что расползлись по венах, долго вглядывается в зеркало в ванне, безуспешно пытается отыскать там причины. И все они, такие крепкие в прошлом, сейчас сдаются ему такими пустяковыми на какое-то мгновение, по сравнению с последствиями. А дальше приходят воспоминания и он поливает иглы перекисём. Но никогда ничего не показывает. Великодушный герой ты, оказывается, а не эгоистичный наркоман — горькая ухмылка. Его самого от себя воротит. Он пишет отцу, что всё хорошо, выжимает себя до последнего перед Сильвой, отнекивается от его замечаний о синяках под глазами и потери в весе, уходит от той же темы в разговорах со Скаем. Ривен мечтает, чтобы девочка с цветком за ухом и безмятежным будущем никогда не узнала, как сильно ему хочется упасть перед ней на колени и заплакать, словно годовалый младенец. ⠀

Я совсем перестану пить, Ты не сможешь меня терпеть. Мои нервы, депрессии, мат, Бесконечные злость и боль, И твоя жизнь превратиться в ад.

⠀ * * * ⠀ А под конец октября она решается. Обнимает его в последний раз так крепко, как только может, целует исколотые руки, извиняясь. Идёт к директрисе на ватных ногах и с твёрдой решимостью. Ещё два месяца назад её бы заела совесть — крыса, всё-таки, но сейчас пофиг. Через пару дней они прощаются. Ривен не злится, с ней никогда не был вспыльчивым, всё чаще под конец, но раньше — никогда. Он только сжимает холодные руки в своих, смотрит далеко-далеко, как в их первую встречу. ⠀ — Даулинг сказала, ты больше не вернёшься. Что можешь пойти в армию после реабилитации, примут ещё с дипломом отсюда. Выдатут авансом, ты же почти закончил четвертый. ⠀ Ривен кивает. Они все умалчивают о том, что он может и не вернуться, молчат о том, что слышали о жалкой жизни торчков-героинщиков, но даже этого мало. Никто из здоровых людей не знает того, что творилось на самом деле. У них лишь приукрашенная дымка, у всей академии, у всех его приятелей. Никому не знакомы трясущиеся от ломки руки, трясущееся от холода тело, когда ты запиваешь леденцы газировкой, с трудом фокусируешь взгляд. Весь ужас и кайф прихода. Никто не говорит, что он уже на грани, что последние пару недель для него были пеклом, а для неё — тем более. ⠀ Муза целует его в щеку. Бережно касается губами сухой кожи и не может оторваться. Ривен вдруг чувствует влагу на скуле и приподнимает бледное лицо за подбородок. Она плачет. Плачет по нему, хотя не должна, плачет, как тогда, когда рассказала о матери. ⠀ — Были разные времена и уже ясно, что нам не суждено быть вместе. ⠀ Он смотрел на неё сквозь пелену в глазах и чётко понимал, что когда-нибудь это должно было произойти. Если не обманываться, времена были только одни. ⠀ — Прости. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. И, если бы я мог стать другим, я бы стал. Мне жаль, — голос звучит так тихо и твёрдо, что ей на секунду становится страшно: неужели он это серьёзно? ⠀ — Ты можешь стать, Рив! Я знаю, что можешь! Пожалуйста, я прошу тебя, пообещай мне, что попытаешься. Ривен, — она берёт его лицо в ладони ласково, от чего у него всегда по плечам пробегали мурашки — попробуй. Пожалуйста. В твоём случае, попытка — это пытка, но, что, если она того стоит? У тебя огромная сила воли, ты натренированный боец, ты столько выдержал. Рив. Всё будет хорошо, я знаю, слышишь? ⠀ И он сдаётся. ⠀ — Да, слышу. Хорошо. Я попробую. ⠀ — Мы встретимся ещё когда-нибудь, точно. — лёгкое касание пальцев к скуле, — И я верю, что тогда ты будешь собой. Я буду скучать и помнить тебя всегда, что бы не случилось. Я всегда буду тебя любить. ⠀

Ты не будешь со мною жить Даже в самом счастливом сне. Даже, если бы мы вдруг Оказались совсем одни, Оказались на самом дне И считать перестали дни.

⠀ III. Отбеливатель ⠀ После выпуска она остаётся в Алфее. Успехи умопомрачительны, по словам Даулинг, магия разума подчиняются ей так, словно Муза родилась в ней обёрнутая. Своё дело сделал упорный труд и перенятая настойчивость, но есть ещё что-то, что связывает их и с Блум, Стеллой, Террой и Аишей. Они справляются так же хорошо. Предстоит узнать, в чём загвоздка, а пока Муза тут, как практиканка на первый курс к специалистам, сидит на ринге и считает полевые фиалки у подножия. Сейчас начало мая, их так много, что всё перемешивается, как в калейдоскопе, хорошо хоть — глаза не режет и солнце пока не печёт. Она всё так же любит ночь. ⠀ Три года медленно прошли, нехотя протянув за собой собственную тень и проплыли незаметно светлым пухом, как если бы жизнь вокруг без устали бежала, а её голова поставила её на паузу. Как если бы психоделика, играющая в наушниках была реальностью. Это приходило и уходило волнами. Иногда Муза из них выбиралась, смеялась красиво и звеняще, танцевала вместе с Террой вальс под неподходящую музыку на традиционных пьянках специалистов, оставляя на танцполе душу, отвечала «Спасибо, ты тоже ничего» на комплименты от мальчиков с поднятыми бровями и ухмылкой (в своём стиле — остро, но не слишком). Пила колу в больших компаниях, которые к вечеру, неизменно, превращались в душевную пьяно-курящую кучу, отвечала на подколы Стеллы, вправляла мозги Блум, если уж очень надо было. Но чаще гуляла часами на рассвете в лесу, играя в прятки с комменданткой, обязательно ждала весны и лета, чтобы увидеть на деревьях тот самый зелёный и радовалась шестилеткой, когда замечала между ветвями елей светлый проблеск солнца. Отстранённо выныривала из мыслей, когда к ней обращались, бывала то импульсивной, быстрой, то задумчивой и медлительной. Мечтательно улыбалась. Смерть Ва-Нин Либбел навсегда оставила на ней отпечаток, но жить можно со всем. ⠀ Муза сходит на землю, рвёт цветы в пригоршню, глубоко вдыхает лёгкий запах. Одну, по традиции, за ухо, остальные она высушит в книжке по нумерологии. Там дальше сбились в стайки хохота первокурсницы, глазея на тренировку специалистов, спарринги, и бойцов-одиночек на спортивной площадке. Завтра ей нужно будет зайти к Даулинг, забрать пропуск на следующие три месяца в общежитие. Большинство разъезжжаются на каникулы по домам, остаётся только их пятёрка, ещё несколько способных студентов и четвертый курс специалистов. Все они будут тренироваться летом. Одни — на стажировку первого курса к спецам, другие — на поступление в армию. И, в принципе... ⠀ — Фиалка! ⠀ Она резко оборачивается. На другом конце тренировочного поля, в паре шагах от барьера стоит парень. Зелёная армейская форма, почти тон в тон с деревьями, такая же кепка с прямым козырьком, высокие черные ботинки, в руке дорожная сумка. Стоит и улыбается одним уголком губ и прищуренными глазами. ⠀ Рив. ⠀ Она замирает неподвижно, отказываясь верить в происходящее. Он же, неспешно, не прерывая зрительного контакта идёт ей навстречу. Через мгновенье, когда оцепенение спадает, Муза медленно сделает несколько шагов, и, срываясь с места, пробежав всё отделявшее их расстояние за пару секунд, упадёт прямиком в распростёртые объятия, обхватывая его за шею. Обернись она сейчас, увидела бы, как вся тренировочная группа и первокурсницы, рассыпавшиеся по плацу, самозабвенно и громко плещут в ладони с хитрыми улыбками, а парни лишь чуть усмехаясь. О них слышали многие. Ощущение давне-знакомых крепких рук на талии разливается в мыслях сумбурным, путанным теплом и, чувствуя, как он осторожно касается носом её щеки, Муза обнимает ещё крепче. ⠀ А Ривен, когда бедствие, сметающее всё в его голове утихает, кладёт руки ей на плечи и аккуратно отстраняется, чувствуя, как по шее пробегает холодок, когда пушистые рукава свитера перестают защищать её от весеннего ветра. Он всё ещё с трудом верил, что девушка, которую два года офицерской службы вспоминал перед сном чуть ли не как легенду, сейчас перед ним. Ему двадцать два, за спиной десятки перестрелок, блоки нескольких террактов в разных странах, и пару вылазок в тыл Зенита, с которым идёт война на западе Солярии, а она всё такая же. Только чуть бледнее, блестящее, смелее, и среди каштановых прядей появились тёмные, чёрные, как вороново крыло. Быстро оглядывает с ног до головы, задерживается на лице и тихо, хрипло выдыхает: ⠀ — Надо же, ты совсем не изменилась, Фиалка. ⠀ — А ты — очень. ⠀ Муза прищуриваться, всё ещё продолжая держать ладони на его груди, потом чуть краснеет и выдает: ⠀ — Могу я... — она слегка запинается — Могу я кое-что сделать, на правах старой знакомой? ⠀ — Старой знакомой? — Он паскудно ухмыляется, не скрывая блеска в глазах — Ну давай. ⠀ Она буквально со скоростью света схватывает с него кепку, быстро растрёпывает рукой и так торчащие волосы и заливисто смеётся. Ривен на секунду залипает. Потом подхватывает с травы сумку и они медленно бредут в академию, пока студенты, свиснув им на последок несколько раз и получив от него салют, вновь берутся за свои дела. ⠀ — Куда делась кожанка? С виду тебя просто не узнать. ⠀ — Она тут, — кивком головы он указывает на сумку, — я не отрёкся. ⠀ Он шарит по карманах, выискивая сигареты, зажимает одну в зубах и натыкается на её недовольный взгляд. ⠀ — Не смотри на меня так, Фиалка. Этого я не брошу. ⠀ — Значит, с дурью покончено. — утверждение, не вопрос. Ривен вдруг отчётливо ощущает себя таким пресловуто-счастливым, когда она слегка улыбается с искоркой. — Я рада, — Он только прикрывает глаза и кивает. ⠀ Комната в их блоке осталась такой же, и его прямо накрывает шквалом воспоминаний о тех разах, когда он приходил сюда к Музе, чтобы получить паёк объятий, как только что. Гостиная пустая, нет никого кроме Стеллы. Та недоумённо смотрит на их красочный дуэт из солдата и феечки в вишнёвом свитере, спадающем с плеча и светлых джинсовых шортах, но быстро приходит в себя, завидя самоуверенную улыбочку. ⠀ — Оправился? Надеюсь, тебя там хорошо огрели пару раз. ⠀ — О да, из меня вытрясли всю блажь. — Улыбка стала ещё хитрее, — Хотя нет, немного оставили. Как раз, чтобы гонять на пробежки утром вашу королевскую задницу. ⠀ — В смысле? — Стелла выглядела уже не так уверенно. ⠀ — В том смысле, что я теперь тут надолго. На ближайшие пару лет. Вы же слышали о помощнике для Сильвы на ваши летние тренировки? Да и не только на летние. ⠀ — Стой, ты же... не шутишь, да? ⠀ — Не шучу, Фиалка. Сюда ещё через пару дней должен Скай причалить. Папочка освободил сына от обязанности протирать штаны на троне, но оторваться на рейдах ему не дали. Сильва потребовал Первое место в Алфею для тренировок с первогодками. — Тут он засмеялся так же хрипло и тихо, обволакивающе, когда Муза снова налетела на него вихрем широких вязанных рукавов и хиппаревских косичек в волосах. Второй паёк объятий за день, её глаза засветились куда-то ему в шею и Ривен почувствовал такой шквал чужой искренней радости, что голова закружилась. ⠀ — Вау, ты совершенствуешься. ⠀ — Ага. — Гордо поднятый подбородок, — Я теперь много чего умею. ⠀ — А на этом моменте я вас оставляю. — Стелла поднялась из-за стола и только достаточно давно знавший её человек мог сообразить, что выражение на лице, с которым она выходила из комнаты было снисходительно-добродушным. ⠀ — И... Как ты? — Муза неловко сплела пальцы в замок, не зная, как спросить об очевидном. ⠀ Теперь он был совсем другим и разговаривать было чуток непривычно, но Ривен выглядел таким... Живым. Опять колким, взрывным, ярким. Даже русые завитки на затылке, которые она растрепала, всё ещё стояли торчком, и вовсе не спешили ложится, как раньше. Кажется, это был хороший знак. Глаза стали будто более зелеными, ухмылка — ещё более самоуверенной, но теперь она была настоящей. ⠀ — Да ничего. Живём. Остатки ушли, когда я мотал кроссы от одного полигона к другому и сутками чистил картошку на кухне. ⠀ — Я думала в армии служба повеселее. — Она щурится и вскидывает брови. ⠀ — У них там система исправления первые пол года такая. ⠀ — А потом? ⠀ — А потом в разведштаб. Было несколько заданий в Даргирийских горах на Линфее по группировкам особо крупного разбоя и в меллодийском Вальтре. Мы чистили его от наглых зенитцев. ⠀ — Получается, — она с восхищением блеснула глазами, — это после вашей работы его окончательно присоединили к Мелодии, как автономную республику? ⠀ — Да. Стычки ох, какие веселые были. — Ривен покачал головой. — Что ты, Фиалка? Как так вышло, что остаёшься? Слишком хорошо звучит. ⠀ — Даулинг тоже не шутила, расслабься. Она решила, что пора организовывать дополнительное обучение для особо одаренных, и вот, мы среди специалистов на весь следующий год, а потом она хочет распихать нас по институтам и в государственные учреждения. Скука смертная, в общем. Я бы хотела тоже в армию. ⠀ — Ну, конечно, я знаю, что хотела бы. Но вот незадача, если тебя стукнут по голове на каком-нибудь рейде, ты больше не будешь феей разума. — Смотрит на то, как тонкие руки перебирают коробки с чаем, — Парня себе нашла? — Ривен спрашивает, усердно игнорируя лёгкое волнение. ⠀ — Сначала нет, потом нашла, потом решила, что не оно. — Муза отвечает ему спокойным голосом, доставая из шкафчика чашки. Это их маленькая, знакомая обоим игра, — делать вид, что ничего необычного не происходит. Словно так должно быть. ⠀ И когда она оборачивается, едва их не роняя, от его присутствия так близко, в нескольких сантиметрах, когда он почти прижимает её к столу, уверенно, как обычно, Муза думает, она однозначно ошиблась с той фразой тогда: «Нам не суждено быть вместе». Что за бред. Кого интересует судьба. ⠀ — Могу я кое-что сделать? На правах старого знакомого. ⠀ Ты знаешь, что можешь. ⠀