УЗНАВАЙ МЕНЯ СНОВА, ДЕТКА

Звонок от Луи раздаётся тогда, когда Гарри почти подъезжает к его остановке. Парень стоит там, загруженный пакетами, и явно его дожидается. Стайлс давит в себе детское желание повозмущаться, что его встречают, как маленького. Но сдерживает свои проявления несформировавшейся личности, напоминая себе, что парень, возможно, действительно за него волнуется. И тот бы всё равно проводил его до своего дома, а Гарри бы этого мог и не знать. Хорошо хоть, что не следит, как раньше, а делает это в открытую. Значит и шансов на разговор с положительным исходом намного больше. Стайлс надеется, что если в нём и не будет много информативности, то они хотя бы чуть больше друг друга узнают, и ещё хоть немного прояснят что-то в этой их странной затянувшейся истории. Гарри бы начал беседу уже сейчас, но Луи идёт молча, уже в дороге опустошая первую склянку, выуженную из пакета. Дома он вообще первый протопывает вперёд, только открыв дверь, и как самый нерадушный хозяин, скрывается на кухне, предоставляя гостю самому решать все его вопросы, в том числе и закрывать замок. Следующие полчаса, не выпуская из рук новую бутылку пива, Луи шароёбится по всей квартире, явно сооружая перед телеком гнездо. Он выкладывает по кругу перед диваном покрывало, с него же и стянутое, пару небольших помятых, и местами даже прожжённых пледов. Туда же летит походный спальник и куча «думочек», в том числе и шейная подушка в форме подковы для путешествий различным транспортом. Сверху он припорашивает своё ложе банками пива, большой бутылкой колы, пакетиками с чипсами, арахисом и крендельками с солью. Гарри молча взирает на это действо и вносит свою лепту: вытряхивает со дна рюкзака припасённые сладости и сухофрукты. Он, если честно, рассчитывал на чайные посиделки. Но у Луи в планах, похоже, пижамная вечеринка с разгуляем. Что ж, хозяин – барин. Только бы выгонять не начал. И говорил. Стайлс, не видя смысла опять скрываться в ванной, переодевается в домашнюю одежду тут же рядом на диване. А потом плавно сползает вниз в половой кокон к притихшему, взъерошенному Луи, который тоже переоблачился в безразмерную кофту и уселся на подушку, запасаясь алкоголем сразу в обе руки. - Привет! – улыбается Гарри, подлезая ближе. Он цепляет из-под парня плед и тут же в него заворачивается, когда Луи недовольно приподнимает ляжку, отпуская ткань. Гарри не холодно, просто так он себя чувствует более защищено. А то ему как-то неуютно под взглядом этих прожигающих глаз. - Слушаю тебя внимательно, – сообщает Томлинсон, настойчиво протягивая гостю одну из бутылок. Тот сразу берёт. Он согласен сегодня сыграть по любым правилам парня. Гарри показательно прочищает горло. - Я хочу начать с того, что я, правда, рад, что, наконец, тебя вспомнил, – декларирует кудрявый под тихое бухчание Луи: «ох, сколько пафоса». - И вся эта тягомотная бесячая угадайка закончилась. - Гарри немного ёрзает, принимая удобную позу и пытается показать, что он действительно, наконец, расслаблен, и физически, и душевно. Парень рядом на его заявление только фыркает и закатывает глаза. Гарри от него отмахивается, не позволяя сбить себя с мысли. Сейчас он выскажет, что есть в голове, а тот уж пусть потом сколько угодно еблет кривит. - Теперь я знаю, что мы были знакомы в подростковые годы, и что я тебя, очевидно, сильно обидел. И что потом мы встречались, а потом я тебя снова сильно обидел. Вроде так. И теперь, когда мы это всё выяснили, наконец, самое подходящее время начать всё заново. На последней фразе Гарри воодушевлённо поднимает бутылку вверх, салютуя, словно он произнёс тост. И, призывно улыбаясь, тянет к парню рядом склянку, чтобы «чокнуться», хотя им двоим это уже и не нужно, они итак оба давно «до свидания». - Так и думал, что ты какую-то такую ересь начнёшь загибать! – усмехается Луи, игнорируя руку Стайлса, которую он упорно суёт ему под нос. Парень закидывает голову и берёт какой-то спринтерский разгон по заглатыванию в себя пиваса. Похоже, тут может воронка пригодиться. Он что, планирует вынести себя в дрова-дровища и так, по-быстрому, слить разговор? Есть у Гарри ещё одна мысль, очень беспокоящая, о том, зачем парень старательно пытается побыстрее нахлебаться. Но это так, предположение, и, может, граничащее с бредом. И может он просто принимает желаемое за действительное. Но… Да, ну в самом деле, но! Но, вот схерали Луис тут мастерил эти псевдо-убранства арабской ночи? Это намёк? Нет? Это ж, как не крути, слишком похоже на траходром? Или Гарри загоняется? Может у него от выпитого (хотя, он вообще лишь пару глотков сделал) постоянного возбуждения, и отсутствия секса вообще, совсем мозги поехали? Просто их голые ступни слегка соприкасаются под одеялом, прям всего на пару молекул. Но Стайлсу кажется, что там пробегает ток, треск и жужжание от которого прекрасно слышат эти оба олуха в комнате. И Гарри уверен, что Луи чувствует, как легонько подрагивает его нога. Гарри, правда, хочет хоть немного развить беседу, которая, пока, ограничилась лишь его театральным монологом и едким комментарием Луи. Ему нужен этот разговор. Он важен! Он должен всё расставить по местам. Но Гарри упорно вспоминает, как сегодня у школы держал этого тёплого парнишку в объятьях и никак не может перестать думать, как он хочет это повторить сейчас. Особенно когда парень так близко, и нет опасения, что из-за угла вырулит какой-нибудь настырный студент. Но вернёмся к насущному вопросу, который упорно уводит Гарри от главной мысли. Ну, так с чего напивается Луи? Скорее с того, что он без пяти минут заядлый алкаш и ему нравится бухать. Или он отчаянно создаёт атмосферу, в которой Гарри решится придвинуться ближе? Или же, разговор для него слишком тяжёлый и он пытается помочь себе расслабится, отпустить себя, пока Гарри, наоборот, накрутил себя уже за несколько минут, задолбав сам себя вопросом, почему Луи всё же не сдвинет ногу. Ведь он же правда чувствует! Чтобы не сойти с ума, он отодвигается сам. Незаметно, пока сгребает в руку побольше чипсов. А потом быстро припадает к горлышку бутылки, чтобы скрыть, как он нервно сглатывает. - Луи, я не предлагаю тебе ересь, я предлагаю тебе быть со мною, - сообщает он, еле припомнив, о чём вообще говорил парень. - Зачем? Ну, что за вопросы глупые? Ответ же очевиден! Это игра в "разжуй и положи" не самая увлекательная, особенно когда давно устал от разборок и хочешь уже получить конкретный итог. - Затем, что ты мне нравишься и я хочу попробовать. Луи словно чувствует лёгкие нотки раздражения в голосе Стайлса, он хмурится, качает головой и начинает ему втолковывать, как маленькому. - А вот всё то, что я тебе говорил по этому поводу совсем недавно, ты тоже забыл? Что за приходящая выборочная амнезия? - Нет, не забыл. Я знаю, что ты не хочешь повторять то, что плохо кончилось. Но на этот раз всё может быть иначе. Я буду стараться тебя не раздражать, к примеру, вступлю в фан-клуб обожателей короля Луи, пойду водоносом и подавалкой на футбольные матчи. Хочешь, даже майку сделаю с твоим именем, – Гарри улыбается, но прекрасно видит, что тупые шутки не вызвали нужного эффекта и Луи всё также недоволен. - Зачем ты пришёл сюда и попрошайничаешь, чтобы я с тобой встречался? Разве это не унизительно? – спрашивает он даже как-то расстроено, впрочем быстро возвращая на лицо наглую улыбку. - А главное, ну не понятно, зачем. - Затем. Я знаю, что может я и не чувствую того, что у меня было к тебе раньше, но я знаю, что это было у того Гарри. - Нервный срыв был у того Гарри! А потом – растёкшиеся по асфальту его крошечные мозги! - не даёт ему шатен закончить мысль. - О, слухай, смотрел я такой сериал, где баба пропала где-то в лесу, потерялась, пизданулась, память потеряла. Бегала среди деревьев, ебанашка конченная. – Луи махает руками, проливая на себя немного капель напитка, но даже не замечает это. Он хватает в свободную руку горсть кренделей, да столько, что пока он продолжает неистова жестикулировать, те разлетаются в разные стороны. Луи пофиг, он явно увлечён своей непонятно пока что значащей историей. - Её мужик нашёл какой-то. И вот они живут вместе там же в чаще, чувства у них, значит. Возникли от свежего воздуха, не иначе. А эту мадам муж везде ищет. Находит потом. У них типа любовь великая была, а теперь он ей нахер не сдался, он для неё - дядька городской, ваще его знать не знает. Но по старой памяти, то есть по штампу в паспорте, пытается с ним жить, ведь это правильно. Ну, ей же все говорят, что он так-то - муж. И она такая, да, да, вы правы, ток я о нём не в зуб ногой, но раз прошлая я его любила, то и эта должна. Луи заканчивает свою кулл стори, корчит смешную гримасу и смотрит выжидающе, разведя руки в стороны, мол, ну и, как тебе это всё. Гарри от всего, что он тут намолол, только хочет смеяться. Если Луи этой сказкой-рассказкой пытался ему глаза раскрыть, то пусть лучше прямо говорит, а не занимается странным сочинительством. Бенефисы Томлинсона - это, несомненно, забавно, но они тут как-бы важные вопросы пытаются решать. Ключевое слово, конечно, «пытаются», по-другому у них никак. - Ты ж это на ходу сейчас придумал? Харэ городить. - Да правда видел! - Рассказик из тебя, конечно... - Это с тебя рассказчик никакой, а у меня всегда с красноречием всё было замечательно. Мне просто тема не нравится. - Лу, твой пример не подходит. Мы с тобой знакомы. Ты для меня не хер из леса. - Ты меня не помнишь. Таким, каким я был для тебя. Я для тебя – только гусь мерзотный. Так ведь ты сказал? Гарри перестаёт жевать что-то из закуски и так и пялится на Луи с полным раззявленным ртом. Чудо, что оттуда ничего не вываливается. - Ты нас прослушивал? – офигивает он, с трудом сделав глоток и не подавившись. - Не сам. Попросил салаг запись сделать. - Нафига? Луи отводит взгляд в сторону. - Должен же я был знать, что с тобой! Твой Пейно дурацкий не хотел мне говорить, как ты себя чувствуешь! - Зачем тебе это было нужно? Блин, точно, давно же хотел спросить! Ещё и к Лиаму полез! Зачем? - Волновался. - Почему? Ты ведь тогда на меня злился, я ведь тебя бросил! – Гарри аж привстаёт на колени, потому что его как-то всего подрывает от нахлынувшего азарта. - И что? Считаешь меня совсем бессердечным? – Луи отползает подальше, поскольку подскочивший Гарри теперь возвышается над ним. Он начинает строить на диване домик из подушек, натягивая между ними плед. Видимо так, заняв руки, и полуотвернувшись от собеседника, ему легче разговаривать. – Чтобы ты там себе не думал, я не встречался с тобой просто так, чтобы было. Мне тоже были важны эти отношения. Просто мне сейчас это уже не нужно. Ты ведь не мой Хазза. У тебя сейчас ко мне ничего нет, кроме похоти и твоих странненьких грязненьких желаний отодрать меня ремешком по мягким булочкам. - Так позволь мне узнать тебя, чтобы я… - Чтобы, нахуй, что? – Луи резко поворачивается и подушки валятся у него за спиной одна на другую. Падай, падай, Тоуэровский мост. - Чтобы полюбил меня снова? Мне это и даром не нать! Я это уже прошёл! Зачем мне это надо? Надеяться, что ты снова ко мне что-то почувствуешь, возможно, но вообще не факт, а потом опять бросишь, потому что я нихера не изменился. И меняться не собираюсь! Я наглый, резкий, выводящий из себя… - Ты очень милый. Я ведь это вижу. Сколько бы ты не пытался показать мне другое. Всё это время. Не знаю, зачем ты издевался надо мною так долго, молчал… Мстил мне, наверное… Но знаешь, я всё же уверен, что ты меня не ненавидишь. И вообще никогда не ненавидел. - Ох, бэйб, я совсем не такой, как ты себе придумываешь. - Я не знаю, какой ты. Я тебя совсем не знаю. Поэтому я ж тебя уже столько раз просил показать мне. - Не, я в музее не работаю! – машет рукой Луи, а потом кривоватенько привстаёт на колено, сшибая им пустую тару. Он отшатывается назад, наталкивается на диван и удовлетворённо начинает по нему скользить спиной, пока не укладывается на него целиком, последними подгребая под себя ноги. В довершении он цепляет с пола одеяло и накидывает его на себя сверху. – Усё, выставка закончилась. Гарри, тоже уже далеко не трезвый, ползёт к этому скрытому экспонату – воплощению человеческой вредности, намереваясь стянуть с него покрывало. К слову, по пути, раскидывая по лежанке пустые бутыли, которые Луи уже повалил. А под коленкой его явно раздавились в крошку чипсы. - Эй, не прячься от меня. Лу, ну хватит, – канючит он, когда парень закрывается от него с головой. - Ну откройся же ты мне уже, теперь хотя бы в прямом смысле. Эй, пожалуйсяяяя, сними, – он трясёт синий махровый кокон туда-сюда, и Луи недовольно разматывается и хлопает его по рукам. - Я сниму, но буду хмуро на тебя взирать! - Глаза для этого открой! - И так норм, я тебя слышу. Гарри недовольно насупивается, надувая и без того пухлые губы, когда видит, как Луи подкладывает ладонь под щёку. Ага, слушает он, как же! Явно уже парит в своей алкогольной дрёме. - Скажи песню про ёлочку! – требует Гарри, вспоминая, что так проверяют, спят люди или нет. Заснувшим стишки не очень-то даются. - Впр…длм…- подтверждает Луи, что он уже «всё», без контакта. Гарри сидит рядом на полу с низкой тафтой и так, совсем немного сверху, вглядывается в это неожиданно умиротворённое лицо. Спящим Луи выглядит очень милым. Хотя, когда тот улыбается, когда виден блеск в его озорных глазах, когда лучики морщинок разбегаются по щекам, он выглядит в разы привлекательнее. Но что-то есть в том, какой он сейчас, пока спит. Что-то трогательное. И его действительно хочется потрогать. И даже больше. Появляется дурная идея. Он сейчас сделает глупость. И пофигу, что Луи подскочит, заорёт, и двинет ему по лицу. Хотя бы ни один он будет бодрствовать. Да, это немного эгоистично, и вообще некрасиво. И злобно. И по говнючески. Но всё сглаживает то, что все его злобные мотивы - второстепенные. На самом деле Гарри просто очень хочет сделать это, а не потому что злорадно жаждет последствий. Что, это? В принципе, логично - дотронуться до губ Луи поцелуем. Что он и делает. Сначала просто пододвигает своё лицо как можно ближе, пока между ними не остаётся и сантиметра. И замирает. Он чувствует тёплый воздух от дыхания парня, который щекочет Стайлсу губы. А ещё их начинает нервно покалывать. Словно в предвкушении. Предвкушение... Какое интересное слово. Что-то есть в его звучании. Хватает только того, что он собирает в голове набор этих букв, чтобы улететь. Предвкушение... Он с трудом сглатывает сдавливающий ком, а потом шумно вздыхает, потому что воздух словно начинает поступать порциями. И очень ограниченными. Ему немного страшно. Ведь он может ошибаться. И Луи разозлиться. Но это самое предвкушение, уже отправившее в кровь адреналин, не даёт повернуть назад. Да чего он ему сделает за это, в самом деле? Ничего! В первый раз же не сделал. Хотя Гарри тогда и улепетывал на всех парах. Да и в прошлый раз парень почти не сопротивлялся. А хрен бы с ним, будь что будет... Он решается и устраняет сводящие с ума пять миллиметров. Буквы и слога, донимающие последние несколько вздохов, меняются. Вожделение... Не так интригующе и сладко, но...это адский пожар! Всё, что происходит - это огненной и мягко. А затем, после нескольких касаний, просто феерически, потому что Луи начинает отвечать. Медленно, сонно, вальяжно, пьяно, так тягуче и горячо. И, честно, совсем не неожиданно. Но так невероятно желанно. Гарри наклоняется к нему теснее, и парень со стоном блаженства зарывается в его кудри пальцами, шире размыкает губы, давая больший доступ. А спустя пару вздохов и сам начинает целовать более настойчиво. А потом открывает глаза. Визжит и отскакивает в сторону. Но натыкается на спинку дивана, дезориентировано шебуршит в воздухе ногами, словно пытаясь слабо от кого-то отбиться. - Что ты делаешь? – наконец хрипит он, когда Гарри пытается прекратить его метания, легонько перехватывая руки. - Я думал, что это я у нас по тупым вопросам. Ответ очевиден. - Я протестую! – Томлинсон опять пытается отодвинуть Гарри от себя. - Не нужно, Луи. Не делай меня последним ублюдком. Ты проснулся, в сознании, так что давай, иди ко мне. - Не хочу! – возмущается тот, отползая дальше по дивану. - Хочешь! - Всё равно ведёшь себя как ублюдок. - Надеюсь, ты простишь мне и это. - Ни за что… - Посмотрим…потом…сейчас не важно... Гарри тоже забирается на диван и снова тянет парня на себя. И тот сразу поддаётся. Укладывает руки на плечи Стайлсу, прячет лицо в изгиб его шеи и громко сопит. Гарри гладит парня по волосам, по лопаткам, спускается к пояснице, чувствуя, как его маленький Лу дрожит. Так, тут сто процентов не холодно. В комнате душно от алкогольных испарений. И это точно не страх. Луи нихера не боится. К гадалке не ходи, итак всё ясно. Но проверить стоит. Гарри чуть отстраняет парня от себя, давая себе доступ к его шее, проходится по ней чередой почти невесомых поцелуев, от каждого из которых парень вздрагивает, как от встречи с шокером. Такая слишком живая реакция заставляет сердце Гарри делать больше ударов. И он хочет делать что либо ещё, чтобы парня рядом и дальше просто разрывало от его близости. Когда на тебя так реагируют, просачивающееся в щёлочку чувство власти беспощадно пленит, сводит с ума. И это заставляет верить, что и ты сводишь с ума. Что всё, что бы ты не сделал - желанно. И это хочется повторить. Гарри впивается в шею почти засосом, сразу получая ответный протяжный стон. И такая отдача действительно одурманивает. Гарри хватает Луи за подбородок, притягивая его лицо к себе, и тот отвечает мгновенно. Да так, что Стайлс чуть не слетает вниз. Томлинсон просто врезается в его губы, немного больновато ударяясь зубами. Это кого тут и уговаривать словно и не нужно было? Луи опять развивает какую-то адскую скорость, втягивая партнёра в совершенно шальной поцелуй, при этом вцепляясь, кажись намертво в воротник по обе стороны от шеи. Томлинсон со своими сменами настроения - это просто нечто! Или его просто накрыло, мол, а будь что будет. Сначала он пытался напиться почти со скоростью звука, а сейчас он собирается что сделать как метеор? Гарри не успевает сообразить, что происходит, охренев от напора, а Луи скатывается клубком вместе с ним с дивана, успевая вытряхнуть Гарри из его одежды. Футболка, кажется почти порванная, летит в ворох прочего гнездального хлама. Луи наваливается сверху, не прерывая дикий поцелуй, в то время как руки, прожигающе оцарапав бока, хватаются за резинку штанов и трусов и почти с треском тянут их вниз. Так же порывисто следом вниз из поля зрения улетает и сам Луи. Гарри лишь успевает сделать вздох, потеряв ощущения тепла и трения на своих губах, как оно возникает в другом месте. И выбивает из парня дух. Комната начинает вращаться как мозаика в калейдоскопе. Гарри разевает рот и стремительно накрывает его ладонью, потому что воздух, которым он стал неожиданно захлёбываться, кажется таким горячими, что словно опаляет глотку. И ладонь - единственное препятствие. А затем рука и вовсе ребром оказывается во рту, прикушенная зубами. Но она не может удержать его протяжные пьяные стоны. И ему уже всецело пофигу, к примеру, на горлышко бутылки, упёршееся под всем его весом ему в лопатку. Важно только одно… И он, честно, вообще не может адекватно реагировать... Он чувствует, лишь как поджимаются пальцы на ногах и напрягаются бедра. И, конечно...это! Луи Томлинсон с его членом во рту. В такое можно поверить? Он не моргая пялится вниз, не понимая, как эта невероятная, невозможная ситуация вдруг происходит в реале. Интересно, а в первый раз он так же охуел? Ему кажется, что волоски на его руках не просто встали дыбом, они шевелятся, потому что по коже хлестает то холод, то жар. Он даже не может оценить умения Томлинсона. Потому что сейчас это нихрена не важно. Потому что, блять, там внизу - это Томлинсон! Томлинсон! Гарри прогибается в пояснице и почти разочарованно стонет, проклиная чёртово воздержание последних месяцев. "Зашибись", он умудряется кончить от своих же внутренних причитаний фамилии парня. Но Луи такой слишком быстрый расклад, похоже, вполне устраивает, он приподнимается, смотрит насмешливой, кривоватой скособоченной улыбкой, наверняка нарочно облизывает уголок губ. А потом вполне правдоподобно немного удивляясь скользит рукой по подбородку, смотрит на свою ладонь изучающе и ещё раз вытирается. То ли у него слюна побежала, то ли это что-то из того, что принадлежало Гарри. Парень, конечно, такое не будет пояснять. Но оно и не надо. - Так и будешь тут лежать со спущенными штанами? Или надеешься, что я тебя ещё и одену? – наконец интересуется он, продолжая скрести подбородок. Вместо ответа Гарри хватает его и притискивает к себе, роняя того на свёрток из одеял. А затем перекатывает его сверху на себя, придерживая за поясницу. Парень, потерявший бдительность, видно посчитав, что Стайлс в культурном шоке и почти отключке, подполз слишком близко и слишком легко щебетал. Чем Гарри и воспользовался. Как же он хочет целовать Луи! Но парень вырывается. По крайне мере пытается. Он брыкается, захваченный врасплох. К тому же Стайлс весь потный, да ещё и полуголый. Липкий и горячий. Словно он кросс бежал или занимался полноценным сексом. Гарри переворачивается, подминая Луиса под себя и придавливая его к полу своей грудью, чтобы у того не было возможности вывернуться. Теперь там, внизу, Луи словно очень смущён. Он коротко дышит и потупляет взгляд, и выглядит в разы младше своего возраста. Такой милый, невыносимо милый. Гарри проводит по его скуле носом, проходится по контуру ушной раковины, чтобы привлечь внимание парня. По тому же маршруту отправляется и кончик языка. Раз и другой. На это Луи уже не может не реагировать. Он всё-таки поднимает взгляд и долго вглядывается пристально в зелёные омуты. В итоге Луи сдаётся и сам тянется к Гарри, медленно и мягко, и поцелуй получается каким-то слишком томным. Сухим и горячим. А потом Луи вдруг неуверенно, но очень широко улыбается. Тогда Гарри теснее прижимает его к себе, потому что сейчас у него появилось непреодолимое желание взять это существо на руки и никогда не отпускать, ласкать и гладить, как котёнка. И Луи сам почти трётся об него, он весь елозит снизу, и, кажется почти мурчит, пока Гарри оглаживает каждый изгиб его тела поверх одежды. Правда, конечно, Луи всё равно приходит в себя. - Гарри, ну, отпусти! – хрипит он, крепко прижатый к голому телу. – Думаю, что тебе пора домой. Проваливай. Так, ну, вот, похоже, опять начинается...Шаг вперёд, два - назад. - Лу, не надо. Пожалуйста, не надо! Ну, нет. Вот что ты делаешь? - Выгоняю тебя. - А может ты не будешь изображать уёбка и мы лучше продолжим? Всё равно как, – добавляет он поспешно на неожиданно расширившиеся в изумлении глаза Томлинсона. - Давай не будем торопить события. Я итак тут уже… Он встаёт на колени, чуть пошатываясь, и устало потирает лицо, елозит кругами по волосам, собирая колтун, выглядит при этом заторможено и опустошенно. - Ну и, каково тебе, Гарри, хотеть гусяку мерзотного? - Ну чего ты к этому гусю прицепился? – возмущается Стайлс, поняв, что продолжения не будет – парень уже отполз от него подальше. Так что Гарри разочарованно раскидывает руки по бокам, укладываясь на спину, и, ожидаемо, попадает локтем во что-то съестное. - Ну пришлось к слову. Не знаю, почему я это сказал. - Меня больше смущает всё же прилагательное. Считаешь меня мерзким. При этом целуешь. И, каково это, касаться какого-то, кто тебе неприятен, и ловить от этого кайф? Гарри недовольно хмурится и широко раздувает ноздри. Он чуть приподнимает торс на локтях и видит, что Луи отползает ещё подальше. От этого Гарри хмуриться ещё сильнее. - Ты чего добиваешься? Ждёшь, что я извинюсь? Лу, я сделаю, мне не сложно. - Нет, не об извинения речь, а о ситуации. Любой нормальный человек хотел бы быть с тем, кто к нему хорошо относится, а не считает мерзким. - Я тебя таким не считаю! - Считаешь… - А ты, капец, оказывается, мальчик с загонами! Что с твоей самооценкой? Неужели думаешь, что ты не можешь кому-то понравится? И «мерзотный» относилось к твоему характеру, а не ко внешности. - Ещё лучше. Оттрахать ты меня хочешь за мой красивый носик, и я при этом должен молчать в тряпочку, чтобы тебя не раздражать. - Ебушки, Лу, не думал, что в твоей голове всё настолько плохо. - Всё у меня нормально! Только вот есть один мудак в моей жизни, который меня всё время забывает. - рычит Луи, но при этом выглядит скорее расстроенным, чем разозлённым. Блин, а Гарри об этом и не подумал: он ведь действительно, забыл его дважды. А Луи его помнил ещё со школьных лет. И копил обиду. И, похоже, лелеял свои комплексы. - Мы что, в чёртовой дорамке что ли? - продолжает возмущаться Томлинсон. - Только там вдруг оказывается, что чувак, которого ты пинал по коридорам - твоя первая школьная любовь. Я вот думал, у них что с мозгами, память на лица ваще "ау", а у сценаристов что с сочинялкой? А вот теперь смотрю на тебя, и блин, так оказывается бывает. Есть такие тупорылые! И угораздило же меня! - Луи, истерику кончай. - Да, сейчас Луи - истеричная барышня. Но дай подумать, с чего бы это? Сперва ты меня забыл. Потом бил меня, ну, тут взаимно. Потом решил, что заодно и оттрахать меня неплохо. Потом вытрахал мой мозг. Потом бросил. И снова забыл. Отлично, пришли к тому, с чего начали. Пора расцеплять этот круг. - Уже ведь. Не было у нас никаких драк. И мозг я тебе трахать не собираюсь. И бросать тоже. - Ну, последнее у тебя точно не выйдет. Я уже не такой дурак, на твои зелёные глазки не поведусь. Я не стану с тобой встречаться, даже если ты мне денег заплатишь! - Луи, эй, ну, куда ты? Томлинсон всё же вылезает из гнезда, поднимается на ноги и идёт до двери в коридор, оборачивается на всё ещё валяющееся голое тело на полу. - Можешь спать здесь, но не приближайся к моей комнате. - Луи, – пытается растрясти его Гарри хоть словесно, - иди ко мне, пожалуйста. Не отдаляйся. Мне это важно. - Да плевать я хотел! – неожиданно срывается парень на крик, и кудрявый сразу обескураженно роняет протянутую к тому руку. - Почему я всё время должен думать о тебе, о том, чтобы тебе было лучше?! А мне что делать, если ты очухаешься и опять меня бросишь? Оставь меня впокое! Не хочу! Я так больше не хочу! Гарри ошарашено замирает. Вот сейчас тот, что стоит в дверном проёме – это точно не Луис. И он видит, чётко видит то, что парень хочет ему сказать и показать. Видит, что ему больно. А ещё Стайлс не без ужаса понимает: у Луи не получается это скрыть – он, похоже, что? Любит его? И это странно! Просто кошмар как странно! Узнать такое! Что давнишний враг питает к тебе самые тёплые чувства. Обалдеть. Что, блять, теперь делать с этой информацией? Как переварить? Он открыл такой адский ящик Пандоры. Нужно было с самого начала послушаться и туда не лезть.