Battle scars —
Lupe Fiasco feat. Guy Sebastian
[Т/И - сестра Лидии и возлюбленная Стайлза] — Зачем ты пришел? — безэмоционально спросила Т/И, глядя на парня сверху вниз. Она заговорила с ним — впервые за эту неделю. Хотя раньше, казалось, она была неспособна провести хоть день без него. Их отношения были предметом нескончаемых разговоров и, что уж там, откровенной зависти в старшей школе Бейкон Хиллс. Были… Пока однажды Т/И не увидела, как ее возлюбленный целуется с этой новенькой, Малией Тейт. Хорошее настроение, которое девушка с таким усилием старалась поддерживать последние несколько дней, испарилось буквально сразу же, едва Т/И увидела Стайлза в своем доме. Она недовольно скривилась, не понимая, где носит Лидию, которая, конечно, ни за что бы не пустила Стилински внутрь. — Т/И, позволь мне объяснить, — не скрывая мольбы в голосе, произнес Стайлз, виновато глядя на неё. Он поднялся на три ступени вверх, но Мартин шагнула назад, без слов запрещая приближаться к себе. Нет, она не готова… Ей потребовалось около недели, чтобы собрать осколки своего разбитого сердца и продолжать жить дальше. Ей казалось, что она сумела вычеркнуть Стайлза из своей жизни, забыть все, что между ними было, но… Как она сейчас понимала, все это было лишь иллюзией, подарившей ей временную легкость. И сейчас, когда она имела неудовольствие лицезреть его снова, реальность со всей тяжестью обрушилась на нее. Т/И никогда не была чересчур плаксивой, но сейчас слезы сами навернулись на глаза. И она отвернулась. Стайлз не должен видеть, что ей больно из-за него, только не снова. Подобного унижения второй раз Мартин просто не вынесет. И, черт, как же ее злила собственная реакция на происходящее. Она должна быть ледяной королевой, должна не показывать эмоции и уж, конечно же, не должна плакать… Но она не могла. Просто не могла. Обида и боль рвались наружу, и слезы обжигающими каплями скатывались по ее бледной коже. Но что было для Т/И еще более шокирующим — осознание того, что она не может его ненавидеть. Должна… но не может. Стайлз не мог смотреть на нее такую. Не мог видеть ее боль, и что еще хуже, понимать, что причина этой боли — он сам. Он видел, как сильно, почти до крови, она закусила губу, но все равно не смогла не сдержать слез. Этого он вынести уже не мог. Буквально в несколько прыжков преодолев разделяющее их расстояние, Стайлз прижал ее к себе, несмотря на все ее попытки вырваться. — Прости. Прости. Прости, — исступленно шептал он, не обращая никакого внимания на слабые удары Т/И по его груди в попытках освободиться. Его девочка… Такая слабая, такая сильная… Как он вообще мог оставить ее? Как мог позволить ей тогда уйти? Как мог посмотреть на кого-то, кроме нее, более того, целовать кого-то, кроме нее? Сейчас тот поцелуй с Малией казался ему фикцией, наваждением. Настоящей была лишь его любовь к Т/И, чистая, искренняя, переворачивающая его мир с ног на голову и не дающая сойти с ума. — Я люблю тебя, Т/И, — произнес Стайлз, даже не удивляясь тому, насколько легко далось ему это признание. — Это неправда, — слабо прошептала девушка. Стайлз понимал, что он должен сделать так, чтобы Мартин ему поверила. Понимал, что без нее его жизнь утратит всякий смысл. И, вспоминая слова Дерека, что по сердцебиению человека можно распознать, лжет он или нет, парень аккуратно взял ее руку в свою, нежно поцеловал прохладные пальцы, дрогнувшие от прикосновения теплых губ, и приложил ее ладонь к своей груди. Как раз туда, где располагалось сердце. — Ты чувствуешь это, Т/И? Мое сердце. Ты поймешь, если я солгу, но я и не собираюсь этого делать, — Стайлз посмотрел в глаза Т/И, полностью уверенный в своих действиях. — Я люблю тебя, Т/И Мартин. Я люблю только тебя одну. Я никогда не испытывал никаких чувств к Малии, и тот поцелуй не значил ровным счетом ничего. Я знаю, что виноват перед тобой, а потому, Т/И, умоляю, прости меня. Едва Стайлз закончил, Т/И сделала глубокий вдох, понимая, что не дышала все это время, пока он говорил. Ни слова лжи. Она не была оборотнем, но все равно почувствовала это, едва ее ладонь коснулась его груди. Однако она молчала, не имея сил сказать хоть что-нибудь. Она хотела ему верить, видит тьма, она хотела. Но боль, которая каждый раз расцветала в ее душе, едва перед ее глазами появлялась картинка его поцелуя с Малией, не давала ей отпустить ситуацию. И Т/И понимала, что не может его простить сейчас, просто не имеет на это моральных сил. Как бы сестра ни старалась отвлечь ее от мыслей о нем за эту неделю, как бы ярко Т/И ни улыбалась на людях, делая вид, что все в порядке, разбитое сердце не склеить одним разговором. «Я люблю тебя, Т/И…» «…люблю тебя…» «…люблю…» Она тоже его любит. Любит так сильно, что ей становится ещё больнее от осознания того, как с ней поступили. Т/И вырвала свои пальцы из его хватки, и его руки бессильно опустились. — Уходи, — сдавленным шепотом произнесла Т/И. — Уходи, — повторила это снова. — Уходи! — Т/И… Т/И, пожалуйста… В его голосе неприкрытая мольба, в его глазах, кажется, блестят слёзы. И боль, которую Т/И испытывает, глядя на него сейчас, равносильна сгоранию заживо. Эта боль заставляет ее задыхаться, оставляет шрамы на ее сердце. Шрамы, которые даже если заживут, никогда не исчезнут навсегда. Да где, черт возьми, носит Лидию? Т/И понимала, что не справится с этим одна, но второй раз они уже не смогут сорваться и уехать куда-нибудь, чтобы ее нервы пришли в хотя бы какое-то подобие нормального состояния. Кажется, у неё остался только один способ заставить Стайлза уйти. — Все кончено. Ее голос казался ей самой жалким и неубедительным, но это подействовало. Стайлз выдохнул, глядя на неё со смесью неверия и ужаса, словно пытаясь найти на ее лице опровержение этих слов, но не нашёл. Не в силах справиться с болью, которая теперь сжигала не только Т/И, но и его самого, Стилински отвернулся, закрыв лицо руками. «Этого не может быть. Этого не может быть!» — Уходи… — она снова срывается на шёпот. Какая-то ее часть хочет, чтобы он остался, чтобы он обнял ее, сказал, что ничего не кончено, и доказал, что любит ее одну. Но Стайлз, не оборачиваясь более, спустился по лестнице. Громкий хлопок закрывшейся за ним двери стал для Т/И триггером, и она опустилась на ступени, захлебываясь слезами, уже совершенно не сдерживая эмоций. Стилински сделал всего несколько шагов по направлению к джипу, прежде чем понял, что это действительно конец. Конец всему… Осознание этого факта лишило Стайлза сил, и он рухнул на землю, не обращая внимания на то, что его колени больно ударились о камни. Боль эмоциональная была гораздо сильнее физической. «Все кончено». Эта война проиграна. Обоими.