Независимая (еврейская) женщина (и кактусы)

1. Ему нравилось, когда в голове отдавало пустотой. Пустота — залог сосредоточенности, следовательно, залог успеха. Иногда добиться этого состояния не получалось. Иногда получалось, но с усилиями. И редко, очень редко в звенящей тишине собственной головы, в тишине торжественной и спокойной, величавой и ничтожной, роскошной и скромной, как противоречивая невесомая бездна космоса, что собрала в себе тысячи живых планет и биллионы существ, способных мыслить — прорывалась какая-то чистая мысль или эмоция, эфемерная и нематериальная, в отличие от астероида, неощутимая, но определённо существующая. В такие моменты хотелось, как в далёком счастливом светлом детстве, почти полностью забытом или сознательно похороненным, сконфуженно почесать голову. Но шлем не почешешь. Грогу давал ему раньше поводы для вздохов, но не для невосполнимого желания выразить свой конфуз физически и молча. Пелли Мото к чужим дилеммам далёкого прошлого и настоящего относилась безразлично, но не без веселья. Она вообще к нему относилась с весельем. Дину казалось, что он её чем-то забавлял. — Кто-кто, говоришь? — вскинула она кудрявую голову, пока они собирали его новый старфлайтер. — Люк Скайуокер учит малыша? — Он самый, — ответил Дин, осторожно припаивая железный лист. — А что же ты раньше не сказал! — она в сердцах чуть гаечный ключ не бросила. — Люк Скайуокер, племянник Ларсов, да упокоит пустыня их душу, раздери меня хатт! Джедай! Ты ещё скажи, что он у того чародея учился, чокнутого отшельника Бена! Ну и дела… ну и дела! Дин ничего не знал ни о каком «чокнутом отшельнике Бене», поэтому просто промолчал. — Сначала Джаббу угробил и даже на каф не заскочил, — продолжила возмущаться Пелли, — а потом вообще вымирающей расой заделался и профинансировал твою меланхолию! Ну и дела, конечно! Так бизнес не ведётся, дорогуша! Где моя записная книжка? Эй, мелкие, — дроиды за столиком дежарика встрепенулись, — где, говорю, моя записная книжка?! Часом позже, когда Дин всё ещё паял свой новый корабль, он услышал откуда-то со стороны: — А таки шо, милый Люк, тётю Пелли мы совсем забыли? Ты покушал? Да по щекам вижу, шо не покушал! А ребёнок покушал? Так, ну хоть ребёнок покушал… А где фотографии моего маленького миленького? Да не тебя, тебя-то я вижу, ещё не ослепла. Показывай. Вживую показывай. И найди ему шапочку, раздери меня хатт, ему может быть холодно! Ути мой сладкий, кто тут такой сладкий, а? А шапочка, дорогой Люк, вяжется ручками! Конечно Мандо ему ничего не связал, сжалься над мальчиком, у него эмоциональный диапазон гаечного ключа! Не отнекивайся, я знаю, что Беру, упокой пустыня её душу, тебя учила. Не теткай мне тут! Давай… ага… ага… И не пропадай больше со связи! Что я Ларсам скажу, упокой их пустыня, когда на том свете окажусь? Что Люк Скайуокер, который кстати подорвал Звезду Смерти, да конечно знаю, а кто не знает, шо ты там на меня кашляешь, не умеет вязать шапочки и вообще ведёт нездоровый образ жизни? Да шо ж ты кашляешь! Куда ты без тёти Пелли вообще жить собираешься? Это был риторический вопрос. До связи, до связи. Дин так заслушался, что только благодаря профессионализму инструмент из рук не выронил. Пелли вернулась из коммуникационной комнаты, подошла к полусобранному старфлайтеру и деловито поставила руки в боки: — А что стоим, кого ждём? — бойко спросила, вскидывая бровь. — Будет тебе потом звонить шалопай, успокойся. Но для этого, Мандо, нужен корабль. Дин ещё не успел переварить тот факт, что механик с Татуина знакома с последним джедаем, (который джедай, а не та безмятежно-кровожадная тогрута). А то, что Пелли назвала шалопаем существо, которое по мановению руки могло складывать и раскладывать дроидов разной степени опасности, а ещё, судя по всему, подорвало Звезду Смерти — грозило мыслительным несварением. А потом она взлохматила и без того взлохмаченные дикие кудри, и Дин засмотрелся. 2. Переспать предложила Пелли. Аргумент был такой: мы взрослые люди и можем почесать там, где чешется, и не сделать драмы. — Это… один раз? — уточнил Дин, наклонив голову, чтобы через шлем выразить недоумение. — Разумеется, — закатила она глаза. В нём что-то возмутилось. Он не разобрал, что конкретно. — Почему? — спросил. — Мандо, раздери меня хатт! Оно тебе не надо, а я уже давно не дура! Ты и женщин-то любить не умеешь, ну и что мне лезть в поле с термальными детонаторами? А так, ты доволен и я довольна — всё. А что, женщин надо уметь любить? — хотел спросить Дин, но прикусил язык. Возмущение в голове никуда не уходило. Настоящие мандо умеют всё, потому что таков путь. Но Пелли Мотто, например, умела то, что не умел конкретно Дин — ставить джедаев в неловкое положение, договариваться с джавами, заставлять клиента собирать собственный старфлайтер — потому что он не знал, что это вообще возможно. И Дин подумал — ладно. И на предложение «почесать там, где чешется» согласился. Уже в её спальне, после скромного ужина, он замялся и сказал, что ему кредо не позволяет снимать шлем. Женщины после такого заявления обычно исчезали из-под его рук так быстро, как истребители в гиперспейс. Механик, впрочем не растерялась. — Дорогуша, — не без веселья заявила, — если думаешь, что твой шлем мне каким-то образом помешает, то ты сильно ошибаешься. — Почему? — выдавил из себя смущённый Дин. Звук получился немного как после удара в солнечное сплетение. — Сколько раз можно напоминать! — картинно закатила она глаза. — Если я встречалась с джавой- — Понял. — Так что ложись и снимай штаны. Пауза. — Сымай, грю! — повелительно и безапелляционно агрессивное. Пауза. — И трусы. Пауза. — И бластеры, э чу та! Мандо, кому говорю, не беси меня! Дроиды и то сообразительнее! Пушки в этой битве стрелять будут другие! Когда всё было сделано, Дин лёг. Абсолютно голый, но в шлеме, он ощущал себя нервно, как перед хорошей схваткой за которую не менее хорошо заплатят, и, самую малость, неуверенно. — Пристегните ремни безопасности, — весело сообщила Пелли, успевшая оголиться во время чужих пространных переживаний. — Вас ожидает удивительный полёт. Кожа, — только и успел восхищённо подумать Дин, перед тем как голова отказалась работать. — Так много кожи… Удивительно. … Потом, когда Пелли ушла принимать соник, оставив Мандо осоловело таращиться через визор на потолок, он сказал в никуда: — Если бы я был старфлайтером. — Пауза. — Я был бы невероятным старфлайтером. — Пауза. — Очень манёвренным. — Пауза. — И слишком быстрым. Я же говорил, что Рейзор Крест это классика, которая никогда не подводит! И пока Пелли расчёсывалась, напевая мотив из местной кантины, сбежал, наспех одевшись, во дворец Джаббы — куда-то дальше без корабля или хотя бы спидера было не добраться. 3. Фетт на чужое смущение, едва телеграфируемое сквозь бескар, развел руками и одними губами проговорил со знанием дела: «женщины» — и осторожно кивнул в сторону Феннек, чтобы та не заметила. И только потом уже, используя голос, а не язык жестов, добавил: — За женщиной надо ухаживать. Её надо уважать. К ней надо прислушиваться. И ещё надо покорно мириться с тем фактом, что тебя хотя бы немного, но принимают за идиота, потому что при правильной для тебя партии компетентность в некоторых вопросах… куда-то девается. Дин сразу же вспомнил свой недолгий полёт и нахмурился, уронив взгляд на пол. Фетт, к счастью, ни о чём не спросил. Сразу видно — справедливый лидер. И вспомнились слухи о том, что нынешний даймё Татуина когда-то был женат. — А что делать? — вырвалось у Дина. Ему хотелось как-то избавиться от непривычного стыда, смущения. С Пелли «почесать там, где чешется» стоило повторить с лучшим результатом, а потом закрепить прогресс. Несколько раз, желательно. Репутация это важно. Более того, тот факт, что Мотто, как правильно заметил Фетт, немного принимала его за идиота, пусть и добродушно — горчил. Очень. Манёвренность и выносливость — вот что нужно. — Соблазнять, — подала голос Феннек с другой стороны залы. Вид у неё был гордый, но понимающий. Угадав чужое замешательство, добавила, — ухаживать. Подарки приносить, комплименты говорить, и прочее. — У неё для этого есть джавы, — слабо возразил Дин. — Ну найди что-то, что они ей не могут дать. Джарин задумался. — Бластер, — предложил Фетт. — Хороший портативный виброблейд, — покачала головой Феннек. — Боевая паяльная лампа. — Хороший алкоголь. — Цветы? — вдруг вспомнил Дин. Папа всегда дарил маме цветы. Фетт и Феннек посмотрели на него, как на идиота. — А хотя, — задумался Боба. — Из цветков одного кактуса готовится прекрасный алкоголь. Но если не умеешь гнать, лучше не стоит. — Да кто не умеет? — фыркнула Феннек. — Босск, пока не помер, мог гнать даже из чистых трусов. — Не напоминай, — поморщился Боба. — У Бейна тоже были странные ликёрные предпочтения. И пока между даймё и его правой рукой завязалась ностальгическая дискуссия о лихом прошлом, к Дину пришла в голову идея. Его редко осеняло. Так редко, что он к этому не привык. Но замысел казался хорошим, почти коварным, поэтому Дин с идеей согласился — и в предрассветном часу, пока Пелли спала, а дроиды-помощники заряжали свои аккумуляторы, проник в коммуникационную комнату и установил контакт. — Мандо? — вид у джедая был сонным, и даже плохое качество изображения этого не скрывало. — Люк Скайуокер, — настолько торжественно, официально и уважительно сказал Дин, насколько умел. — У меня есть просьба. Поведай мне, как гнать алкоголь из татуинских кактусов, чтобы соблазнить твою тётушку. — И добавил, глядя на чужую почти комическую растерянность, — очень надо.