Чёрный лёд

Глава 17 Шум в эфире Солнце клонилось к закату. Щурясь от него и от усталости, Джонни крутил баранку – была его очередь вести машину. Энни, девчонка из Альдекальдо, одна из немногих, чьё общество Сильверхенд был в состоянии выносить достаточно долго, и, что ещё важнее, кто мог терпеть его самого, с его многочасовым молчанием и резкими вспышками гнева, дрыхла на заднем сидении. Они были в пути уже много дней. Сколько – Джонни не знал, да и не хотел знать. Время растянулось, превратилось в череду остановок в пути, в вереницу однообразных пейзажей, мелькающих за окном машины, в дорожную пыль, в запах песка и бензина, в «серый шум» рации, не сообщающий ничего нового. Каждый день был неотличим от предыдущего и, в кои-то веки, Джонни был этому рад. Так было проще. Легче. Будто бы времени вовсе нет. Будто не существовало больше ни прошлого, ни будущего, будто всё это было лишь сном, а реальность – вот она: серая лента нагретого за день асфальта, ржавого золота на горизонте, бампер машины, что едет перед ним. Дорога. Будто нет ничего кроме дороги. Не было, нет и не будет. Джонни в очередной раз закурил и, повинуясь требовательному похлопыванию по плечу, передал пачку назад – Энни проснулась. - Сменить тебя? - Пока не надо. - Брось! Ты за рулём часов восемь. Не мог не устать. - Разве? – удивился рокер совершенно искренне. Вождение было для него чем-то сродни медитации, но Энн была права: от усталости внимание смазывается. Чего-чего, а уж доставлять клану больше неприятностей, чем он уже устроил, ему бы не хотелось. - Мать сказала, что мы разобьём un campamento temporal. Недели на две – на три. Поспи. Тебе понадобятся силы. Спорить с этим было бессмысленно и глупо, но спать Джонни не собирался. Он вообще хреново спал с последнее время. Стоило закрыть глаза – и перед взглядом снова вставали коридоры «Арасака-тауер». Каждую ночь он бежал по ним, снова и снова, но в снах всё было ещё хуже. Он не мог найти её. Во сне не было ни Сантьяго, ни Бестии – никого. Только он один метался как бешеный по нескончаемому лабиринту монотонно-серых коридоров, каждой клеточкой своего тела чувствуя, как утекает драгоценное время. Он знал, что, чтобы спасти Альт, он должен успеть, должен найти её раньше, чем ей воткнут в шунт грёбаный кабель, раньше, чем чёртова программа – её программа! – выжгет ей мозги, и понимал, что не успевает. Каждую ночь: только он, коридоры и двери. Бесконечная вереница абсолютно одинаковых дверей, но войти можно было лишь в одну, только в одну. Это был единственный шанс. Но он не знал, в какую… Эта повторяющаяся изо дня в день, вернее, из ночи в ночь, гонка выматывала его больше, чем что бы то ни было. Поэтому Джонни готов был сутками крутить баранку, таскать грузы, да вообще хоть что-то делать, лишь бы устать. Лишь бы уснуть без сновидений. Надежды почти никогда не оправдывались. Перед тем как свалить Ви сунул ему в руки упаковку снотворного, которую рокер запустил вслед его удаляющейся тачке. Очередная глупость. Лагерь в итоге ставили уже затемно. Когда-то, здесь, наверное, была придорожная деревенька: два десятка покосившихся коттеджей, заправка, закусочная, мотель, даже аптека и что-то вроде школы – всё давно, чуть ли не со второй корпоратской, заброшенное, нежилое. И лучше не думать, что случилось с её обитателями. Не думать вообще-то лучше. Джонни тупо таскал туда-сюда какие-то вещи, коробки, канистры, баллоны, ещё какую-то дребедень, мечтая только об одном: как можно скорее закончить, урвать, если повезёт, баночку пива и развалиться на расстеленном спальнике в кузове пикапа. Просто пялиться в высокое тёмное небо и представлять, что… - Ау! Смотри, куда прёшь, еблан! Высокий тощий парень вы ковбойской шляпе, которого Джонни весьма невежливо бортанул, потирал ушибленный бок. - Слышь, рок-звезда, ты достал зависать. Скрипнув зубами, Джонни покрепче вцепился в коробку, которую нёс, чтобы сдержаться – не надо устраивать свары в клане. Шима и так сделала для него больше, чем кто-либо, и единственное, чем он мог отплатить ей – не создавать новых проблем. - Мне плевать, что там у тебя за грусть-печаль. Раз не обнулился до сих пор, то шевели конечностями – дел ещё по горло. «Да бля!» Злость вскипела внутри. Джонни грохнул коробку на землю и, молниеносно развернувшись, схватил уёбка за ворот пропахшей бензином рубашки. - Сейчас глянем, мясо, у кого из нас больше шансов обнулиться, - прорычал рокер, занося хром для удара, и с удивлением ощущая то, чего не чувствовал уже очень давно. То, что, ему казалось, он уже никогда не почувствует. Радость. Да, это было оно. То, чего ему так не хватало – хорошей драки. - Воу-воу-воу, мальчики! Какие вы горячие! А можно мне присоединиться? – раздался совсем рядом насмешливый голос. Высокая красивая негритянка стояла от них метрах вы трёх, как раз на дистанции уверенного выстрела, а эми-винтовка в её руках была красноречивей любых аргументов. Джонни её не знал: то ли пришлая из новичков, хотя едва ли ей бы тогда поручили смотреть за порядком, то ли, что более вероятно, «гостья» из другой ветви клана, прибывшая по важному делу. - Так что, парни? Повеселимся? Или ваши колени вам всё ещё дороги? Джонни слегка оттолкнул от себя придурка, и, сплюнув под ноги, молча двинулся прочь. Ещё не хватало ругаться с этой… он даже не знал, как её назвать. Да и похуй! - Эй! Как там тебя, chico? Ты ведь не из клана? – окликнула его негритянка, но оборачиваться Джонни не стал. Просто ушёл. Ушёл. Без лишних усилий отыскал себе укромное местечко, крошечный закуток между какими-то хозяйственными постройками, заросший жёсткой степной травой, скрытый от посторонних глаз кустарником. Уселся, привалившись к обшарпанной бетонной стенке, спрятал лицо в ладонях. Он не хотел быть здесь. А где хотел? Нигде. Он не хотел быть вообще. Он предпочёл бы быть с Аль. Если бы там было хоть что-то. Если бы была хотя бы надежда, что там хоть что-то есть… Джонни достал из кобуры «Мэлориан», привычно передёрнул затвор, посмотрел задумчиво на пистолет в собственных руках… Было бы просто, так просто покончить со всем сейчас. Прямо сейчас, не парясь ни о чём, не думая, что будет дальше, не сомневаясь, не рассуждая. Просто взять – и спустить курок. И всё. Всё. Всё закончится. Совсем. Наконец-то закончится эта боль. Чёртова боль… Он никак не мог с ней справиться. Он старался, блядь, он ведь и правда старался. Изо всех сил. Она была, она жила, она пронизывала сердце, парализовывала. Джонни задыхался от боли и ужаса, каждый раз натыкаясь на что-то, что напоминало о ней. Об Аль. А напоминало практически всё. Может – а чем чёрт не шутит? – там есть хоть что-то? Может, что-то ждёт всех там, за гранью? Может, всё возможно, и она будет с ним там, а они будут жить, будут жить снова, и… Никто не помешает, никто не остановит. Может, где-то там, за чертой, есть мир и для них. Как зачарованный, Джонни поднёс ствол к виску. «Ну, Роберт, готов? Можешь это сделать? Давно пора, чумба. С тех самых пор, со второй корпоратской. Давай, покончи со всем». На секунду Джонни показалось, что кто-то заглядывает ему в глаза. Кто-то чужой и чуждый, с неотличимыми от радужки чернильно-чёрными зрачками. Парень встрепенулся и наваждение отхлынуло. Несмотря ни на что, Джонни Сильверхенд знал, что не сделает этого. Одно мешало, одна мысль зудела в мозгу, не позволяла сделать последний шаг: они будут жить. Если он сдохнет сейчас, никто их не остановит. Никто не помешает. Они будут как раньше наслаждаться жизнью, всем, что дают им их деньги, их связи, их положение. Суки! Он не позволит им этого! Ненависть жгла вены похуже кислоты. Они ни секунды не смогут вздохнуть спокойно, пока он жив. Он им не позволит. «Ты не просто парень. Да ты и сам знаешь. Ты… Ну не знаю, просто такой, наверное. Это, наверное, природное. Когда ты говоришь, другие слушают. Не продолбай это, рокербой» Прохладный, слегка насмешливый голос снова зазвучал в ушах, заставив Джонни стиснуть зубы так, словно он пытался перекусить ими стальную проволоку. Как же ему хотелось услышать этот голос ещё раз! Кажется, он всё бы за это отдал… Зажмурившись, Джонни опёрся головой об упоительно-твёрдую стенку, прислушался к доносившимся со всех сторон голосов Альдекальдо – таких живых, таких свободных… «Надо бы пойти помочь», - подумал рокер, но усталость уже опутала его со всех сторон своими щупальцами, будто привязывая к месту. Очнувшись, Джонни почувствовал, что озяб. Забавно… Он отключился и, похоже, надолго. Конечности жутко затекли от неудобной позы и холода и парень едва устоял на ногах, когда встал. Он всё ещё слегка пошатывался, когда добрёл до ближайшего костра. Там явно собрался молодняк клана: с ними была и Энни. Джонни присел рядом с девушкой на сколоченную наспех из подручных материалов скамейку. Искры от костра взлетали к небу, и ему невольно вспомнился их с Аль самый первый вечер, тот, который они провели в компании стилетов. Как она тогда мучилась от головной боли, как стояла под враждебными взглядами, растерянная, смущённая, а он сходил с ума от страха и злости, но ничего не мог поделать. Как она их тогда вытащила, как они ночевали вдвоём в кабине фургона, закутавшись в один спальник. Как она была… Да просто – была. Жила, дышала, смеялась, рассыпала вокруг себя насмешки и неожиданно серьёзные фразы. Как резко встряхивала головой, пытаясь вытрясти из волос вечно набивающийся в них песок. Как сама сидела возле такого же костра, задумчива глядя в пламя. Как… Ему снова захотелось уйти, но кто-то – Энни, наверное – сунул в руки миску с горячей едой. Джонни машинально сунул в рот ложку, прожевал – вкусно. Рис с поджаренным на костре мясом, овощами и специями. Нечто вроде джамбалайи. Острая, пряная и сытная еда. Кто-то втиснул в хромовую ладонь фляжку, парень машинально отпил – и вздрогнул. Даже для него было крепко. - Пей, Сильверхенд. Завтра никуда не едем. Он отхлебнул. Народ вовсю сплетничал, делился последними новостями, да просто болтал. Обрывки фраз доносились до ушей Джонни. - Представь себе, а этот baboso тогда свой ствол и… - Говорят, мы тут недели на три, а то и больше, но ни хрена не объясняют, от слова «совсем». А если что, кто будет виноват, скажи мне, кто, а? - А потом они двинули на север, к перевалу, а там корпораты, ты прикинь! Ух, и удирали же они! Хотел бы я посмотреть на их перепуганные ёбла! Какой-то смутно знакомый парнишка в коже, с тёмными, свисающими сосульками на обветренное лицо волосами, пытался выдавить хоть какой-нибудь звук из древней, может, даже старше самого Джонни, акустической гитары. Гитара хрипела и стонала, не пытаясь сопротивляться нахалу. Джонни поморщился. Видел бы это Кэрри: умер бы со злости или отрубил бы придурку пальцы. - Стэн, чумба, кончай мучить несчастную! Она того и гляди рассыплется в твоих корявых лапах! Тут у нас, кажется, профи имеется. Эй, Джонни, сыграй, а? А то этот инструмент в конец угробит. Именно этого рокер, наверное, и опасался. Он не мог играть. С того самого дня. Сколько бы он ни брал в руки гитару, ничего не выходило. Сухие, плоские, лишённые души и жизни звуки будто падали на землю рядом с ним. Мёртвые, как Альт. Наверное, музыка умерла с ней вместе. Он просто не мог больше играть. Не мог – и всё. Джонни хотел было как-то отговориться, хотел просто сбежать… Но все смотрели на него. И все ждали. «Сыграй, как можешь, чумба. Просто сыграй. Им понравится», - шепнул в ушах голос Кэрри. Джонни в нерешительности провёл пальцами по струнам, и инструмент в руках отозвался неожиданно чистым, невесомым созвучием. Почти никто не знал, но Джонни редко доводилось играть на акустике. На ней всё было иначе, мягче, звонче, тише и в то же время искренней. Словно речь для толпы – и разговор со старым другом. Гитара тоже была старой, настоящим ветераном, познавшим множество новичков, но сохранившим свой собственный, никому не подвластный характер. «Надо будет забрать с собой, если вернусь в Найт-Сити», - мельком подумал парень. Наскоро подкрутил колки, дёргая то одну, то другую струну, пытаясь поймать интуитивно, как всегда делал – верно звучит или нет. Ещё раз провёл длинными пальцами по струнам – идёт или нет? Не шло. Всё так же не шло. Тишина давила на плечи, мучила, не давая свободно дышать, но усилия были напрасны: чего ты хочешь, рокер? Музыка умерла вместе с ней. Это необратимо. «Серьёзно? Серьёзно, Джонни? Ты позволишь этому победить себя?» Джонни вдруг представил, практически увидел, как Альт сидит напротив на него и смотрит сквозь пламя костра своим знакомым прищуренным взглядом прямо ему в глаза. Пальцы легко пробежались по струнам, приноравливаясь к инструменту, знакомым движением зажали на грифе аккорд… Он не знал, что играть. Совсем не знал. Но… Эти ребята смотрели на него. Они ждали. В груди сжался холодный жёсткий ком. О чём ему петь? О том, как всё хуёво? О том, как он не смог сохранить то главное, что было ему дорого? «Начни сначала. Просто начни. Никогда не поздно начать сначала». Он, кажется, что-то такое слышал уже. Давно, практически в прошлой жизни. Из глубин памяти отчётливо всплыли недели в «Пистис София», пыль, плясавшая вокруг нерабочего вентилятора под потолком, выматывающая жара, тяжеленной плитой придавливавшая к смятой постели – и первый концерт, на который он, Джонни, попал после армии. И попал-то случайно: вытащил его туда почти незнакомый собутыльник, которого рокер больше никогда не видел. Но в голове вспыхнули строчки: «Мир, что мы знали, Никогда не вернётся. Мир, что мы знали, Нам не сохранить. И когда мир распадётся надвое, Мы знаем: Прежним ему не быть» Джонни с трудом помнил, что вообще делал на том концерте. С кем общался, что пил, о чём говорил... Помнил только музыку. А ещё - странное ощущение в груди, тесноту и… Он не смог бы описать это. Джонни пел, практически против своей воли, и старенький убитый инструмент пел у него в ладонях. «Всегда будет шанс Всегда будет шанс» - повторял он снова и снова. Изо всех сил рокер хотел убедить в этом себя. Что у него будет шанс. Шанс отомстить. Шанс вернуться и испортить хреновым корпоратам их проклятую сладкую жизни. «Мы обернём всё вспять. Ведь у нас есть наш шанс. Ещё один шанс». ****** От бьющего по глазам полуденного солнца не спасали даже любимые авиаторы. Джонни резко дёрнул головой, пытаясь стряхнуть с лица прилипшую ко лбу прядь, выбившуюся из-под банданы. Как же жарко-то, блядь! Он успел уже сто раз пожалел, что вообще решил куда-то ехать. С другой стороны – в лагере всё равно было нечем заняться. От безделья он просто охреневал, в голову лезли разные мысли, одна чернее другой, так что, когда ему предложили «проветриться», смотаться с караваном до расположенного неподалёку посёлка, согласился, не раздумывая. Проветрился, бля! Жарища стояла за сотню явно. Голову давно напекло, виски мерзко ныли, футболка пропиталась потом, а руки настолько окаменели на руле байка, что казалось, ему не удастся разжать ладони, даже когда они остановятся. Пивка бы сейчас холодного! А ещё лучше – в душ. Но на второе уж точно надеяться не стоит. Не раньше, чем они вернутся. Джонни покосился на ближайший фургон, тяжело подпрыгивавший на ухабах. Ехать было где-то ещё с час. А там – скинуть железо и деки в обмен на жратву, передохнуть и двигать обратно. Надо будет сказать Микки, что стоит дождаться вечера, а потом уже ехать… И не только потому, что после заката станет куда прохладнее. Мимо пронёсся усиленный багги с пулемётом, закреплённым на верхней раме – кому-то явно было скучно. Никаких особых проблем от этой поездки не ждали, а потому охранять маленький, состоящий всего-то из двух фургонов и пикапа, караван отрядили в основном молодняк. «Необстрелянных» там, впрочем, всё равно не было: как любила шутить Альт, Альдекальдо учат детей держать оружие раньше, чем нож и вилку. Аль… Джонни представил себе, что она сидит рядом, прижавшись к его спине, представил, как её руки обнимают его за талию, как её дыхание слегка щекочет шею, как она прижимается время от времени щекой к его шее - и чуть не взвыл от почти физического ощущения присутствия. «Тихо, Роберт! Тихо! Это просто фантомные боли, чумба. С рукой было так же, помнишь?» Нет. Чёрт! Нет! С рукой было легче, гораздо легче. Отруби хоть обе – он был бы только за, если бы это могло вернуть её ему. - Alerta al parche! – раздался в наушнике резкий голос Микки – Глушите моторы, парни. Побазарить надо. Подавшись немного в сторону, Джонни затормозил, слез с мотоцикла, потянулся, с наслаждением ощущая, как расправляются затёкшие мышцы, и, прихватив на всякий случай «Пульсар» двинулся к тачке Микки. - Короче… - высокий, чем-то похожий на Сантьяго парень выглядел слегка растерянным. Кажется, он был ровесником самого Джонни, и на месте ведущего ему явно было не слишком уютно. Проще говоря, пацан боялся облажаться. Джонни про себя лишь усмехался. В Найт-Сити кочевников считали простодушными. Дебилы. В городе хоть переехать можно, а в Пустошах один раз объебёшься – потом пока не обнулишься не забудут. – В эфире шум. Там корпораты прижали кого-то к северу отсюда. То ли фермеров каких, то ли ещё кого. Ни хрена непонятно, но там явно жарко. «Шум в эфире? Серьёзно? Вот что это – для них? Только шум в эфире?» Ярость горячей волной обожгла нёбо, живая рука сжалась в кулак. - Так какого хера мы ещё тут? Дельтуем на помощь! - Эй, притормози-ка! – та самая девка, которая вчера разнимала их с Тоддом предупреждающе вскинула руки. – Мы ж не знаем ни хрена: ни сколько их, ни… Да вообще ничего! Не знаем даже, жив там ещё кто-то или нет. Джонни увидел, как народ одобрительно кивает. - А если и жив – это не наши люди, - поддержал негритянку Микки. Этого рокер стерпеть уже не мог. - Значит, твоё дело – сторона? Так? - он и сам не знал, кого ненавидит больше: ёбаных корпоратов или вот этих «хороших ребят», готовых бухать с тобой пиво на привале, смеяться, трахаться, торговать – и не замечать, что в паре километров (или в паре метров? где проходит грань?) умирают люди. Живые люди. Такие же, как они сами. Такие, как он. Такие, как Альт. - Не наше это дело, верно? Хуй с ними! Пусть подыхают, потому что очередным корпоратским сукам так захотелось! Пусть! Пусть они творят, что хотят и где хотят! Пусть! Пока тебя это не трогает. Верно? Джонни оглядел лица стоящих вокруг: парни и девчонки, все примерно одного возраста с ним самим, два-три года в любую сторону не в счёт, но в этот момент он отчего-то ощущал себя гораздо, гораздо старше. Нет, не по возрасту… Просто он знал чуточку больше… - А что ты будешь делать, ты… – рокер ткнул Микки в грудь стволом, изо всех сид сдерживая рвущуюся изнутри злобу. – Что станешь делать ты, когда твою семью будут резать, как скот? Когда тела твоих родителей сбросят в канаву, как мусор, а кто-то – ну вот типа тебя – будет стоять и смотреть. В сторонке. Что станешь делать ты? Что вы все будете делать? Краем глаза Джонни успел заметить, как негритянка до боли стиснула челюсти. А потом молча передёрнула затвор пистолета и направилась к собственному байку. - Что встали, tinde? Дельтуем! Корпораты нас ждать не будут! – окликнула она остальных, уже заводя мотор. Джонни уже успел забыть, когда в последний раз ощущал подобное. Когда он вообще ощущал что-то кроме боли. Но сейчас… Да, сейчас было кое-что ещё. Свобода. Сила. Это не было счастьем, он не верил, что сможет ощутить что-то подобное, но… Но сейчас, без разницы, грохнут его или нет в предстоящей схватке, сейчас он победил. Этот раунд остался за ним. #чёрный_лёд #сказки_ночного_города