в клетке

— навевает воспоминания.., — баатар тихо хмыкает себе под нос, устраивается поудобнее в кресле и устремляет мертвый красный взгляд на майора. под таким кровь в венах стынет, и мышцы каменеют, не желая двигаться, и легкая улыбка на сухих губах кажется совсем инородной. — о полиции? — потрепанная кепка ложится на колени, игорь слегка теребит пальцами ткань – нервничает. от чего – непонятно. наверное, атмосфера так давит. свет шел только из окон, но те выглядывали не на солнечную сторону, а в сумме с темной отделкой казалось, что на дворе и вовсе вечер. игорь бросает взгляд на часы. половина второго дня. — почти. о следственном комитете, — гром хмурит брови. он еще не наводил о баатаре справки, знал все лишь в общих чертах. видимо, все-таки стоило подготовиться, глядишь, и козырь какой-нибудь в рукаве был бы. уголки губ слегка тянутся вверх, от чего морщины на щеках пролегают глубже. баатар тихо цокает языком, не сильно громче как-то особенно шумно тикающих часов у стены. неуютно. — поток ругательств в мыслях не прекращается. бану стискивает зубы и пытается не показать слабости – моральной, черт с ней физической, куда ей, с ее небольшой комплекцией и как назло неподходящей для подобных приключений обувью, против трех амбалов, схвативших ее на парковке. надежда сбежать и не упустить ужин с оттаявшим наконец багдаевым уменьшалась с каждым новым километром, отделяющим ее от города. а она ведь подготовилась, черт возьми, пусть хоть сама себе и не признавалась в этом – слишком долго времени прошло с последнего нормального свидания, – даже достала давно позабытую косметику. хотелось соответствовать то ли заведению, куда ее пригласили, то ли тому, кто собственно и пригласил. смешно. она едет непонятно куда, непонятно с кем, не знает, вернется ли, выживет ли, а думает об упущенной возможности наладить личную жизнь. с другой стороны, быть на волоске от того, чтобы попасть на тот свет, ей не в новинку – человек тварь такая, ко всему привыкает. грубые руки дергают ее с сиденья, вытаскивают на улицу, как нашкодившего котенка, и толкают в спину – бану чуть не спотыкается, небольшие каблуки проваливаются в гравий и не дают идти ровно и с гордо поднятой головой. перед глазами вырастает целый особняк, какие обычно показывают в модных фильмах, а где-то во дворе лают собаки. бану их не видит, но почему-то представляются ухоженные блестящие доберманы, готовые в любой момент сорваться с цепей и сожрать заживо... нужно завязывать с сомнительными сериалами по выходным. амбалы неплохо ее окружили. двое – по бокам, третий – замыкает, вперед она все равно не побежит, дальше только огромный двор с доберманами. тупик. — не трясись так. у хозяина не было планов тебя убивать, — слышится сбоку. бану поднимает взгляд - амбал сверкает довольной улыбочкой. будто не человека похитил, а вышел прогуляться с собакой, честное слово. встречающий их дворецкий кажется прямо вишенкой на торте. тот кивает приветственно, говорит, что некий «господин» уже ждет их у себя, и сопровождает по просторным комнатам, коридорам и витиеватым лестницам. для полной картины не хватает шикарной женщины с меховой накидкой, которая предложила бы им выпить, однако ни шикарной женщины, ни напитков пока не было вокруг. только темные стены, освещенные небольшими лампами, не работающими в полную силу для поддержания мрачноватого вида. нужно отдать хозяевам должное - сосущее ощущение под языком держалось отменно. плотно запертая дверь тихо открывается, впуская их в огромный, по меркам простой следовательницы, кабинет. бану нехотя поднимает взгляд, цепляя глазами обстановку вокруг - сталкивается с оленьей головой на стене. почему-то казалось, что вместо нее вполне могла висеть сама колмакова. брр. — доставили? — статная фигура стоит лицом к окну и качает в руке бокал с переливающейся жидкостью. голос очень знакомо отдается в мыслях, но бану почти сразу отбрасывает такую возможность в сторону - это все просто от страха и волнения, быть такого не может - баатар все-таки честный человек, и подобными делами не промышляет. — в целости и сохранности, как новенькая, — говорит уже запомнившийся голос. видимо, был редкостным любителем поболтать и действовать на нервы. фигура у окна хмыкает в бокал, медленно оборачивается... вот черт. — ждите за дверью, — бану замирает, словно вкопанная по колено. только рот открывает-закрывает, как рыба, не в силах произнести хоть что-то. баатар смотрит на нее так холодно и безэмоционально, будто и не было между ними ничего... впрочем, так оно и есть, по сути - были только короткие встречи, слегка неловкие для бану и выбивающиеся из расписания для багдаева. "что-то" не успело произойти - должно было этим вечером, но вместо того, чтобы сидеть в ресторане, где подают блюда со сложными названиями, она стоит посреди прохладного кабинета и пытается поверить в реальность происходящего. — привет. "привет" - так просто, господи, как в любую другую их встречу. — какого черта? — вырывается быстрее, чем колмакова об этом думает. на лице баатара появляется усмешка, брови слегка поднимаются вверх. видимо, он ожидал услышать что-то другое. бокал со стуком остается на столе, явно из дорогущего дерева, а сам мужчина неторопливо подходит к бану. длинные пальцы расстегивают пуговицу на пиджаке, а звуки шагов тонут в ковре - бану старается отследить каждую деталь, как привыкла делать всегда на местах преступлений, вот только сейчас это получается с трудом. мысли пытаются, хочется сохранить ясную голову, но внутри закрадывается чуть ли не детская обида, что ее так легко обвели вокруг пальца. багдаев останавливается ровно напротив нее. смотрит сверху вниз, - невысокие каблуки разницы в росте не компенсировали - склонив голову набок, а красные глаза чуть прищуриваются. улыбка становится шире. — раньше ты так не красилась, — сухая ладонь ложится на щеку, гладит скулу, и бану дергается в сторону. сильные пальцы тут же ловят за подбородок, не давая уйти. — а ты раньше не похищал людей. вроде. — на твоем месте я бы сейчас не язвил, — взгляд меняется, становится жестче. внутри как-то запоздало просыпаются подозрения, что прямо напротив стоит крайне опасный человек. дрожащий выдох слишком шумно раздается в воздухе, бану челюсти, напрягаясь всем телом. бану чувствует себя испуганным оленем, которого хищник ловко загнал в ловушку и теперь готовится разорвать на куски. во рту сухо, а мелкая дрожь норовит оплести с ног до головы. пальцы на лице слегка расслабляются, кожа под ними несильно ноет от давления и наверняка покрывается красным. ладонь убирает с чужого лба русую прядь, приглаживает растрепавшиеся во время поездки до особняка волосы. бану сказала бы, что это даже ласково, да обстоятельства неподходящие и кричащие совсем об обратном. — мне тут... птичка напела, что ты ведешь одно очень интересное дело, — баатар обходит ее со стороны, останавливаясь ровно за спиной, — и что если ты продолжишь расследование в том же духе, то обнаружишь такую же очень интересную новость, которая тебе точно не понравится, — бану ощущает, как пальцы баатара начинают перебирать ее волосы. почти невесомо, словно не осознавая этого. — предлагаешь мне бросить его? — собственный голос кажется натянутым, как струна, и разве что не ломается как у подростка. — ну почему же сразу бросать, так, закрыть глаза на парочку вещей. — а если я этого не сделаю? — за спиной раздается смешок, а в следующий момент баатар крепко сжимает ее волосы в кулаке, притягивая ближе. у корней неприятно тянет, почти больно, и бану еле сдерживает испуганного возгласа. виска касается кончик носа, багдаев шумно вдыхает - надо же, бану даже привычный парфюм сменила. правда, вечерние нотки уже перебиваются кисло-сладким запахом страха, оседающим в горле и заставляющим кровь кипеть в жилах. — а если ты этого не сделаешь.., — голос падает на октаву, и бану мерещится, что она слышит почти животный рык. а еще, что сейчас ей пригрозят убийством и очаровательной могилой где-то в глуши. баатар у ее уха смеется, — нет, я тебя не убью, жалко терять такую светлую голову... поверить в это сложно. — но всегда можно слегка подпортить. ладонь в волосах сжимается сильнее, и бану приходится чуть-чуть наклонить голову назад, тем самым оставляя шею уязвимой. из груди вырывается резкий вздох, и легкие режет - она даже не заметила, как задержала дыхание, а ресницы дрожат. в голову уже лезут мерзкие картины со всевозможными вариантами пыток: от вырванный ногтей до собственных внутренностей перед глазами, и от них внутри все скручивает, к горлу словно подступает ком, проглотить который не представлялось реальным. колмакова еле-еле мотает головой, крепко зажмурив глаза. шея была напряжена так, что казалось - вот-вот лопнет. — да, я тоже не хочу этого делать. ты мне нравишься, бану, — признание звучит совершенно не к месту, оно чужеродное и выбивает из бану нервную улыбку, норовящую перейти в такой же нервный, истерический смех. бред, какой же бред, вовсе не так должно было все пойти, дело должно быть раскрыто, а слова звучать совсем в другой локации. — отпусти меня. собственный голос такой жалкий, на грани всхлипа, и ресницы слипаются от влаги - глаза слезятся от страха. — отпущу. пальцы выпутываются из волос, оглаживают левое плечо. колени по ощущениям сейчас откажут, и она просто свалится на пол. не успевает. широкие ладони ложатся на талию, дорогой ботинок легонько стучит по ее ноге, побуждая сделать шаг вперед. к столу. — только чуть позже. сначала закрепим пройденный материал. — — расскажете? — майор с любопытством поднимает причудливые брови. баатар не может сдержать веселой улыбки. майор напоминает смышленую собаку-ищейку, сующую нос куда только можно и нельзя. баатар ведет плечами, наигранно-легкомысленно чешет уже седую щетину. — ничего интересного. просто старые знакомые.