в вопросах эстетики

— Нет, Юль, я иду с тобой! — А я разве говорила, что приглашаю кого-то другого? Смех у Юли приятный, ласкающий слух. И сама Юля тепло улыбается, тянется к Саше, обнимает её. Дыханием обжигает ухо и шепчет: — Поможешь подобрать платье, чтобы соответствовать? И... Ты заявлена моей спутницей. Это приятно. Так приятно, что Саша так улыбается, что скулы болят. Улыбается — и утыкается Юле в плечо. И ушки у неё краснеют так мило. Но Юля запускает ладонь в её мягкие каштановые волосы и массирует кожу головы. Саше нравится. Саша едва заметно вздрагивает и кусает где-то в районе ключицы — с любимым юлиным декольте такое, конечно, возможно. Ещё ниже бы укусила, если бы могла. Но Саше и этого достаточно, она просто хихикает, оставляет поцелуй под ключичной впадиной и сжимает бока Юли ладонями. Дурачится — если бы серьёзно хотела бы, уже давно полезла бы прямо целоваться. Или дразнить начала... Юле нравится. Юля не против. Юля сама чуть отводит голову Саши от себя и коротко целует. — Люблю тебя, — в губы шепчет. — И вопрос про платье актуальный! Это так мило. — Конечно! — Саша такая счастливая, на неё смотреть одно удовольствие. Юля и смотрит. Улыбается, счастливо смеётся, целует, и много-много смотрит. — Что? — не выдерживает Саша, поправляет прядь волос и надувает губы — не обиделась, дурачится. — Ничего, родная. Просто люблю тебя. Они заразительно смеются. Платье Саша выбирает... эффектное. Синее облегающее платье с золотыми вставками для Юли что-то необычное, но смущает её другое — декольте. Вырез неприлично большой, хоть и всё, что должно быть, прикрыто. Для подобного мероприятия — открытие дорогущего казино — в самый раз. — Ревновать не будешь? — Юля, конечно, шутит. — Я все сальные взгляды соберу. Это аргумент. Саша меняется в лице: хмурится, губы поджимает, задумывается. Безмолвный вопрос, внезапно возникший в воздухе, сходит на нет почти сразу же — на мероприятие не идти нельзя. К глубокому сожалению Саши. И Юли, признаться, тоже. Юле так не хочется туда идти, не хочется это всё видеть... Но работа есть работа. Но Саша почему-то всё ещё молчит и пристально смотрит... словно куда-то за плечо, а на деле — на декольте, туда, где меж грудью лёг красивый кулон с камнем под цвет платья — подарок от Филипенко на недавний день рождения. Сначала Юле кажется, что Саша просто зависла. Задумалась, мол, с кем не бывает. А потом щёлкнуло — нет, не задумалась. Засмотрелась. Саша вообще её грудь подозрительно сильно любит... — Сашенька, — ласково. — Мы продолжаем или? Вопрос, как и подразумевалось, остаётся без ответа. Они продолжат, о, конечно, продолжат, только в каком направлении. Тут все права у Юли. — Ты правда хочешь, чтобы я пошла так? — поправив прядь волос, Юля проводит пальцами по шее, очерчивает подбородок и абсолютно невинно улыбается. Саша часто-часто моргает. Пришла в себя. — Да? — а вопросительных интонаций в голосе почти и нет. — Хочу. Потому что ты будешь самой красивой. — А ревновать? — притворно-невинно, слова почти скрипят на зубах. Юле не нравится так себя вести,но иногда только так и выходит. — Не буду... Я тебе доверяю. Эти слова — спусковой механизм; Юлю прошибает током и она первая тянется и целует — мягко, страстно, приятно. Губы отдают вишнёвой гигиеничкой. А Сашины — кислый виноград, и обе словно пьянеют от этих ощущений. Не первый раз целуются, не первый год в отношениях, а каждый раз так — горячо, ярко, сильно, динамично. Внутри всё-всё горит... Не обжигает, а дарит тепло, а источник сводит узлом где-то внизу живота. Ещё не возбуждение, но близкое к тому. Первой поцелуй прекращает Саша и смотрит своими светло-зелёными глазами будто в душу. Туда, куда Юля за свою жизнь рискнула пустить единицы, и то там наследили и сделали больно... А Саша только улыбается и осторожно прикрывает за собой дверцу. — Знаешь, — начинает она издалека. — Ты мне тогда ещё понравилась. На вечеринке у Игоря... Ты тогда была в том восхитительном белом платье. И у меня в голове слегка сместился фокус... — Поэтому ты в мою грудь лицом уткнулась тогда? — Не перебивай, — со смехом отвечает Саша. — Но да. Именно поэтому. Никогда не думала, что... Могу так влипнуть... И платье это. Ты знала, что тогда ты была самой красивой на той вечеринке? — Юля чуть смущённо кивает. — Вот... и с тех пор ты такие платья редко надеваешь. А мне хотелось... хотелось увидеть тебя так... Ты начала скрывать грудь под рубашками... под слоями одежды... Я понимаю, почему ты это делаешь! Но сейчас... Точнее... Ох, прости, слетела с мысли. В общем, именно поэтому я выбрала такое платье... — Открыть мне грудь? — Нет! Вспомнить... это ощущение... смотреть на такую тебя... Великолепную. Как на одну из греческих богинь, но не в белых тканях, а в синем платье... Я не знаю, как это объяснить... Прости, кажется, я сама совсем запуталась. И мысль потеряла. Саше совсем не стыдно признаться, что она потерялась в своих мыслях. Но Юле отчего-то кажется, что она всё-таки её поняла. Те ощущение бабочек в животе она любит и сейчас и знает, как это нравится Саше... Так почему бы не позволить ей почувствовать это снова? Взгляд Саши всё равно сползает вниз, с глаз на декольте, и Юля сначала пытается скрыть улыбку, а потом перестаёт. — Почему ты раньше не говорила? Я, может, дома бы тоже носила что-то такое. Атласное платье, например. Для тебя. Саша не стеснялась. Саша просто не знала, как выразить свои чувства. И думала, что фиксация на груди своей девушки это немного странно. Особенно когда девушку это начинает крайне заботить подобное... Но Юля абсолютно серьёзна. И от её улыбки всё совсем в груди сжимается. Кивок почти незаметный, но Юля его замечает. На душе становится совсем-совсем легко, спокойно. — Теперь я буду знать, что тебе нравится, — хихикнув, Юля обнимает Сашу, прижав её к своей груди. Она часто так делает, ничего необычного. Но у Саши краснеют кончики ушей сейчас; она прикрывает глаза и целует где-то немного выше края ткани платья. Нежно, едва-едва касаясь губами. И знает, что от этого у Юли по коже бегут мурашки. Что это нравится. Это приятно. А стоит чуть прикусить кожу, там точно останется след. Так хочется, а нельзя — слишком видно будет. В этом платье точно. Это испортит ту эстетику, которая так нравится Саше: красивая-красивая Юля где-то совсем на грани пошлости и невинности, что-то парадоксальное и такое любимое. Укусить нельзя. А целовать — можно. Юля только коротко вздрагивает и гладит по голове, касается шеи, плеча, и снова ведёт рукой наверх. Разрешает. Разрешает, разрешает, разрешает. Разрешает целовать. Разрешает касаться. У Саши маленькие ладошки, юлину грудь полностью сжать не получится, как бы ни хотелось. А сама Юля смотрит сверху вниз и выдаёт тихое: — Красиво... И правда ведь. — Давай его снимем сейчас, а? Мы дальше всё равно не зайдём, а испортить такую вещь не хотелось бы. Саша хихикает. Оказывается за юлиной спиной и расстёгивает замок. Не сдержавшись, целует в шею. — Только... ты можешь надеть тот топ? — Который кружевной? — чуть оборачивается к ней Юля. — Конечно. Для тебя — всё, что угодно. Мне нравится, что тебе нравится.