скользящий гребень в её волосах

Когда Корнелия в образе стражницы, её движения уверенные, в руках скрыта сила и могущество, земля дрожит, крестьяне ликуют и не считают, что на Меридиане найдётся кто-то сильнее её. Когда Вилл произносит "Мы едины" и чары Сердца Кондракара спадают, из храброй защитницы, Корнелия превращается в себя – немного не складную девочку, с подростковыми заботами и смущённо сверкающими глазами в ответ на благодарность крестьян. Если им приходится трансформироваться в стражниц чаще обычного, это значит что ситуация становится всё серьёзнее, и грядёт бой: ранения, опасность, потери, предательства и кровь. Много крови. Поэтому я особенно ценю те моменты передышки, когда подруги могут беззаботно смеяться, дурачиться и дразниться. Краем уха я слышу, как Ирма пытается смутить Корнелию вопросами, почему она так часто остаётся на девишник со мной. Не успев дослушать ответ, мне приходится отвлечься. Я – королева, и должна позаботиться о своём народе после битвы: уточнить сколько раненых, какие потери, разрушения, выслушать благодарность за спасение и заверить, что преступник отправится в тюрьму навсегда и опасности больше нет. Но всё, на что меня хватает после долгих часов приёма и общения с народом – отыскать Корнелию в толпе ребят её возраста, и мягко обнять со спины. Она слегка вздрагивает, но всё же разворачивается ко мне лицом и гладит по макушке. Краем глаза я разглядываю её компанию, парни и девушки неловко тушуются, заметив корону на моём лбу. Корнелия смеётся на их испуганные лица, и я подвисаю, желая как можно детальнее запомнить черты её лица, а на рассвете зарисовать в альбоме. Устав от внимания людей, Корни наклоняется к моему уху и я задерживаю дыхание, в ожидании что же произойдёт. Спустя бесконечно долгие пару секунд она предлагает устроить очередную ночёвку. Поспешно кивнув, я чувствую как загорелись щёки. Усмехнувшись, Корнелия отстраняется и сжав мою ладонь, ускользает в сторону замка. Немного придя в себя, я отправляюсь на кухню, заварить чая и отсрочить время встречи в моих покоях, чтобы немного подумать. Если Корнелия сама предлагает ночёвки, это означает что она хочет тихой компании, устав от боёв, погонь, школы, подростковых проблем и людей. Всех, кроме меня, и эта мысль греет изнутри. Заварив две чашки чая и поставив их на поднос, я иду к своим покоям. На перине лежит Корнелия, рассматривает мой альбом. В нём нет ничего, что я захотела бы спрятать, только рисунки видов замка и садов, подруг, натюрмортов. Но больше всего – Корнелии. Портретов десятки. Сотни. По её глазам вижу – догадывается. Я малодушно радуюсь, что она не заглянула под кровать, где я прячу альбом с не самыми приличными рисунками. Я делаю вид, что очень занята размещением чашек чая на прикроватном столике. Замечаю вазу с апельсинами, которую, похоже, принесла Маргарита, новая служанка. Кроме неё имеют доступ к покоям только доверенные лица и они точно бы не притащили сюда это нечто. Я ненавижу запах цитрусов. Маргариту, хоть она и прислуживает недавно, я запомнила почти сразу по её сходству с Вилл – яркие рыжие волосы, но собранные в пучок на голове. Как-то я попросила её расплести его. Крупные рыжие кудри раскинулись на плечах. Восхищает взор, но волосы Корнелии всё равно притягивали меня в разы сильнее. Свои же волосы я любовью не одариваю – по утрам с ними справиться нелегко, а мягко расчёсывать их умеет только Корни, но не каждый вечер есть для этого возможность. Сейчас же она, кажется, в умиротворённом настроении, мягко ступает по каменному полу, берёт гребень из ящика, усаживает меня напротив зеркала. Осторожно снимает корону, кладёт на столик. Я всё это время завороженно наблюдаю за её длинными пальцами. Корнелия расплетает косы, невесомо скользит по всей длине волос, и мне хочется чтобы она наконец коснулась более ощутимо. Корнелия берёт гребень, начинает распутывать пряди, расчёсывает долго, играется. Я не выдерживаю её хитрого взгляда в зеркале, закрываю глаза и концентрируюсь на осязании. Начинается моя любимая часть. Корнелия проводит гребнем по полностью расчёсанным волосам. И ещё раз. И ещё. Ещё-ещё-ещё. Наигравшись, убирает гребень обратно в ящик и начинает заплетать свободную косу. Нарочно задевает кожу ушей, шеи, головы. Щёки горят. Корнелия цепко наблюдает за любой реакцией и конечно же это не упускает. Хмыкнув, завязывает косу лентой и возвращается в постель. Ритуал закончен. Я подхожу к шкафу, чтобы снять королевские облачения и приготовиться ко сну. Быть королевой – это значит никогда не подпускать никого слишком близко и быть бдительной. В том числе – никаких прикосновений, кроме поцелуев ладони на церемониях и просьбах в помощи или помиловании. Немного подпустить к себе можно только подруг, но те касаются быстро, смазанно, небрежно. Совсем не то, что хочу чувствовать я. Корни же, кажется, читает меня как открытую книгу. Её прикосновения другие – чуткие, нежные, сладко-медленные. Её следы потом долго горят на коже напоминаем как она касалась. Сняв одежду, остаюсь в одной белой, прозрачной в лунном свете, ночнушке. Подвязки развязались, ткань едва держится на плечах, и с одного кажется медленно хочет сползти. За свободными, воздушными рукавами я прячу слегка дрожащие пальцы. Мне кажется, что Корни заметит, её цепкий взгляд всегда замечает всё до мелочей. Иду по холодному полу быстрее, хочется скорее нырнуть в тепло постели. Корнелия задувает свечу и раскрывает руки в предложении. Почти сразу принимаю приглашение и оказываюсь в её тёплых объятьях. В темноте всё равно не заметит моего смущения и волнения по поводу нашей близости. Раздумывая над этим, смотрю в окно. Корнелия замечает мой взгляд в сторону неба и шёпотом произносит: "Луна сегодня прекрасна, правда?". "Да," – отвечаю я тоже шёпотом, в конце концов, в покоях королевы, небезопасно рассуждать о таком, тем более громко. Хотя, где если не здесь и не сейчас? Решившись, добавляю: "Но я сегодня видела что-то ещё более прекрасное". Корнелия смущённо хихикнет куда-то в макушку и, конечно же, не станет переспрашивать. Она ведь, в конце концов, всегда догадывается, кто занимает все мысли королевы сутками напролёт. Знает, и ничего не скажет против.