***
— Вот эти, — Валик возвращается к дивану, показательно помахивая своей находкой в руке, сразу передает ее Диме. Взамен получает обратно свой бокал вина и усаживается рядом, привычно протягивая длинные ноги через чужие колени. Дима кивает, принимаясь разглядывать фотокарточки, руки приподнял, пока Валик устраивался и старался не разлить остатки вина. Ерзания закончились, теперь пальцами свободной руки Дима может огладить косточку на лодыжке, не отрываясь от своего занятия. — Что думаешь? — Красиво, — Дима голову наклоняет, смотря то на одну карточку, то на другую. — У меня еще немного в цифровом есть. — Тебя знакомый кто-то вязал? — теплые пальцы спокойно обхватывают ногу, прекратив приятные поглаживания, Валику пришлось напомнить о себе легким толчком в бедро. Дима на это улыбнулся краем губ, а пальцы снова задвигались, чутко массируя, где придется, доходя почти до колена. — Да, друг какого-то друга, — Валик пожимает плечами и в один глоток допивает вино. Тут же головой завертел, размышляя куда поставить пустой бокал. — Ты так просто доверился? — светлые брови приподнимаются вопросительно, и Дима откладывает стопку полароидных снимков на стеклянный столик перед ними, а по пути еще подхватывает бокал из рук Валика — туда же его пристраивает рядом со своим, подальше от края. — Это же просто для красоты, там ничего особенного. Тем более мы недолго совсем, даже веревкой не натерло ничего, — заверяет его Валик, расслабленно откидываясь на мягкий подлокотник. Немного неудобно, шея все равно затечет, но как же хорошо… Вино уже неплохо дало в голову, по телу разбредалось тепло, делая его слишком мягким и трудно подъемным. Но этого все еще было мало, чтобы опьянеть полностью. — Для красоты тоже нужна осторожность. Валик сощурился, смотря на Диму снизу вверх. — Звучишь осведомленно, — тянет он заинтересованно. Дима выдыхает смешок, теперь обеими ладонями проводя от щиколоток к коленям и обратно. Валик щурится сильнее, почти размывая картинку перед глазами. — Ну… я достаточно в Теме, для этого. — О. О-о, серьезно? — Валик немного приподнимается (а то слишком уже съехал вниз и начало покалывать плечи). Дима кивает: — Как-то к слову не приходилось, но… да. Университетский друг меня однажды просвятил, ну, я и втянулся со временем. Дима говорит об этом не смущаясь, лишь старается подбирать слова, внимательно глядя на Валика и наблюдая за его реакцией. Валик мысленно усмехнулся: да чего тут реагировать? Только что рассматривал фотки, на которых Валик явно выглядел не сопротивляющимся и вовлеченным в процесс. Приходится потянуться, прихватив за рукав футболки с прямым намерением завалить Диму на себя. Дима его руку ловит и просто придвигается ближе, протискиваясь между Валиком и диванной спинкой. Тесно, зато тепло, можно как-то изловчиться и улечься по нормальному, но, кажется, их обоих все вполне устраивает. Валик не без удовольствия подмечает его мягкую улыбку. И напряжение, которое планировало в одной из вариаций этого разговора все испортить, растворилось. — Да и потом, работа такая, сам понимаешь, — негромко продолжает Дима, окончательно прижимаясь теплым боком к бедру Валика. — Хочется от этого отключаться иногда и забивать голову другими задачами, или наоборот — не думать вообще. — Вещами вроде таких? — кивает на фотокарточки. Дима под руку ему лезет, негласно просит погладить по голове и согласно мычит. — Вроде таких, да. Образовавшаяся тишина не давила, она лишь давала время на новый оборот мыслей у Валика в голове. Он ласково перебирает взъерошенные волосы, прислушиваясь к диминому размеренному дыханию. И хочется, и колется. Но если колется, значит не стоит даже просить? А колется почему? Страха нет, это же Дима. Колется, потому что новое? Скорее всего. Чаша весов с «хочется» все-таки перевешивает ту, что «колется». — Дим. Его молча бодают в плечо, дают знать, что слушают. — Я хочу попробовать. Дима открывает глаза, на локте приподнимается, сопровождаемый скрипом диванной обивки, вдруг очень серьезно глядя на Валика. — Хочешь? Ты имеешь в виду… — Ага. Они смотрят друг на друга совсем недолго, перед тем как Валик переворачивается на бок, лицом к Диме и в ожидании начинает отстукивать незамысловатый ритм на его предплечье. Через мгновение губы уже подрагивают в улыбке, потому что Дима медленно касается его лица легкими поцелуями. Один за другим они оседают на коже, оставляя после себя такое опьянение, с которым не справится даже красное полусладкое. — Уверен? — Да, я точно уверен. — Хорошо, — Дима тычется носом ему в висок, за ухом губами прижимается, Валик жмурится от щекотки, плечом ведет, чтоб от себя отодвинуть. — Ты примерно представляешь себе, как все происходит? — В общем и целом, — кивает Валик задумчиво. — Знаешь, чего бы тебе хотелось? — Как много вопросов, — улыбка немного неуверенная и ладони предательски вспотели. Калигари, блин, не смей сдавать назад. Воображаемые весы даже не шелохнулись, только скрипнули. Интерес и желание побеждали. — Конечно, нам нужно все обязательно обсудить. Я еще много всего спрошу, — Дима немного отстраняется, хочет Валика видеть, в глаза заглянуть. — Я тогда тоже. — Еще лучше, — ободряюще улыбается ему Дима, и Валик плывет, от того, как эту улыбку любит все сильнее с каждым разом. Валик не боится, вовсе нет, просто ему до трепета хочется узнать, каково это будет, хочется отпустить ситуацию, отдать всего себя в хорошие руки и те руки, что он выбрал, уж точно хорошие — Валик успел проверить, не раз в этом убеждаясь. Дима прочистил горло, деловито поправил очки, Валик не сдерживает короткий смешок. — Для начала… какая позиция? — Саб? — почти с вопросительной интонацией ответил он, неуверенный в правильности формулировки. Слова для звучания вслух были новыми, непривычными, Валик начинал чувствовать смущение, отдающее щекотным спазмом в животе. Вероятно, его щеки уже горели, он просто не замечал, стараясь сосредоточиться на ответах. Дима покивал и выглядел он все более задумчивым. — А мне нужно будет называть тебя «Господином»? Последовавшая димина усмешка все-таки дала осознать, насколько он покраснел. — Если тебе это нравится, то да. Но это не обязательно в нашем случае. Валику больше нравилось играться с его званием, все-таки звучало оно волшебно. Капитан. Однако для такого вечера это не подойдет. А стоп-слово? А если он не сможет его произнести, тогда что? Это зависит от того, что они будут делать. От того, чего именно захочется Валику. А чего ему хочется поточнее? Кроме передачи контроля. Хочется многого, а в голове как на зло долго ничего не задерживается. — Валь, громко думаешь, лучше спроси вслух. Видимо нахмуренные брови и отстраненный взгляд — сверлящий пространство за диминым плечом — запросто выдали Валика. Он вздохнул, поругал себя, в глубине души посетовал на то, что выпил вина перед таким разговором и для уверенности прошелся пальцами по тыльной стороне чужой руки, перевернул ее, подтолкнув, прижался ладонью к ладони, соединив пальцы. Валик уверен, они еще раз обсудят это завтра, на более трезвую валину голову, но сейчас он расслаблен больше чем обычно. И спрашивает вслух.***
Диме просто невыносимо идут черные водолазки и то, как часто он прячет свое тело под рубашками и свитерами являлось преступлением по мнению Валика. А если водолазка еще и окажется в тандеме с темными брюками — Валик сорвал джекпот. Такие моменты случаются не то чтобы часто, но похоже сегодня Дима решает вспомнить о томных взглядах в его сторону, стоило только появиться в таком виде перед Валиком. Изначально казалось, что поведет Валика от первого прикосновения, может, от поцелуя или приказного тона, но его ведет от осознания собственной обнаженности. Во всех смыслах этого слова. Напротив Димы он стоит на своих двоих, расправив плечи и подавляя в себе любой порыв ссутулиться. Нельзя. Потому что Он смотрит. Руки, прилежно сложенные за спиной, то и дело сжимали одна другую от нетерпения. Сказали пока глаз не поднимать — Валик прилежно слушается. Дима не отходит, но делает совсем небольшие шаги, то в одну сторону, то в другую. Шаги почти бесшумные, сглаживаются темными носками и тонким ковром под ногами. Валик смотрит на свои босые ступни, плечами передергивает. В комнате тепло, но все равно по коже бежит холодок предвкушения. — Не замерз? Голос у Димы другой, однако совсем чужим не кажется, просто интонации приобрели особую нотку, Валик не в силах сейчас разобрать, как она все так просто перевернула, что у него сбивается дыхание от обычного вопроса. Поэтому он просто кивает. — Валик, вслух. — Нет, все в порядке, — тише, чем планировалось, но собственный голос хотя бы не дрожит. — Хорошо. Первое прикосновение со спины. Дима тыльной стороной ладоней ведет от локтей к скрещенным запястьям, самыми подушечками гладит тонкую кожу и внезапно прижимает руки друг к другу сильнее. Валик тихо шипит, прикрыв глаза ненадолго. Дыхание уже совсем не такое ровное, стоит на нем сосредоточиться. — Я свяжу сначала только руки, потом посмотрим, — осведомляют его практически на ухо, Валик почти почувствовал, как о спину шоркнулась мягкая ткань водолазки. Сейчас его ни о чем уже не спрашивали, а просто поставили перед фактом: «Я сделаю так, что ты не сможешь двигать руками». У него почти подогнулись колени. Веревка гладкая сама по себе, но Валик кожей чувствует ее неровный рельеф. Всплыл познавательный рассказ от Димы об этих самых веревках, но тут же его детали вышли из головы вместе с, невольно сорвавшимся с губ, вздохом. На пробу попытался развести запястья — веревка сжала их шипящей змеей. И снова шаги. Дима обошел, встал напротив, в исходную. — Теперь на меня. Наконец-то можно поднять взгляд. Хоть Дима и ниже него, сейчас эта разница не ощущалась от слова «совсем». Сейчас Дима одними глазами из-под стекол очков пригвоздил его к месту, не позволяя отступить или отвернуться. Голос был другим, но и глаза тоже: они потемнели, любимый зеленый стал глубже, холоднее, в нем вязли конечности, он заливал легкие, не давая глубоко вдохнуть. Валику было все тяжелее стоять, хотелось упасть на колени. Больно, до синяков упал бы, так сильно приземляли эти глаза. Когда Дима шагает назад Валику хочется шагнуть следом, но нет, его почти незаметный порыв одергивают легким прищуром. Нельзя. Зато можно смотреть. Наблюдать, за тем, как Дима садится в кресло, как расставляет ноги, руки раскидывает на широкие подлокотники. Поза уверенная, открытая. Валика снова ведет. Ему хочется больше слов, слышать голос, услышать приказ. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Плечи опустились под тяжестью взгляда. Валик был так близок к падению, что непроизвольно сомкнул челюсти, лишь бы давило что-то еще. Дима похоже всем доволен, особенно метаниями Валика — душевными и физическими. — Опускайся, Валь. Грудная клетка сжимается на вдохе, Валик неуверенно бегает взглядом по его лицу, словно не верит тому, что услышал. У Димы терпение железное. — На колени, — вкрадчиво, низко. Валик давит в себе совершенно неприличный звук и с облегчением падает на колени, сопровождаемый глухим стуком. Ковер смягчил и это. Правда ворс теперь колол кожу, ужасно хотелось ерзать на месте, но на большее ему разрешения не давали. — Молодец. Где-то внутри Валик уже скулит от похвалы, метафорически виляет хвостом, готовый сделать все что угодно. Лишь бы слышать такое, лишь бы Дима смотрел. Внешне же, его выдает только частое дыхание и поблескивающие глаза, безотрывно смотрящие в сторону кресла. На колени, обтянутые брюками, на красивые руки, расслабленно опустившиеся на бедра и отвлеченно шуршащие по ткани туда-сюда. Одна из рук приподнимается, плавным жестом подзывая его ближе. Дима подкрепляет это утвердительным кивком и повторяет движение. Можно ближе, можно рядом. На коленях передвигаться сложновато, особенно со связанными за спиной руками. Благо кресло стояло в двух шагах, долго испытывать стыд за этот короткий путь не пришлось, но румянец все равно пополз по плечам неровными пятнами. Понять плохо это или хорошо, Валик не успел. Дима сел ровнее, ласково коснулся ладонью горячей щеки, позволяя Валику ткнуться в нее носом и губами. Взгляд предусмотрительно не отводил, не разрешали. Долгожданные прикосновения обожгли теплом шею, ухо, проколотую мочку; пальцы скользнули на затылок, пробрались в волосы и резко сжались. На этот раз Валик стона не сдержал, дернувшись было вперед, почувствовал, что хватка только усилилась. На месте, лучше не дергаться. В носу защипало, будто от подступающих слез. Но ведь не было ему так больно чтобы плакать. Следующим движением длинные пряди просто пропустили сквозь пальцы, и рука исчезла. Кожа головы все еще немного гудела от такого давления, приятно покалывая. Еще? Валику захотелось еще. Дима все это время не переставал смотреть, наслаждаясь зрелищем. На шумно дышащего, раскрасневшегося, начинающего подрагивать плечами Валика было приятно смотреть. А осознавать, что именно ты причина такого состояния — еще приятнее. Поэтому он мягко хлопает по своему колену, приглашая. Валик льнет к ноге щекой, трется, утыкается носом, жмется ближе. Облюбовал внутреннюю сторону бедра, поглядывая на Диму снизу вверх. Теперь тяжелый взгляд словно гладил с нажимом от холки до поясницы и заново, как ласкучего кота. Эта близость так кружила голову, что недолго было и замурлыкать по-настоящему. Брюкам Валик был рад по многим причинам и одна из них — это ширинка, которая так удобно расстегивается в отличие от той, что на джинсах. Кажется, Валик начинал забываться, притираясь все ближе, потому что в один момент его хорошенько прихватили за волосы и достаточно внезапно, он совсем не успел заметить, оттянули от паха. — А вот это уже нехорошо. Я разве разрешал тебе, хороший мой? — Дима звучал мягче, голос теперь перетекал словно мед по коже, от этого становилось только хуже в контрасте с жесткой хваткой в волосах. — Валь, я позволял тебе лезть к ширинке? — Нет, — отвечает с придыханием, глаза уже начинают слезиться. Сердце громко стучит в ушах, а Валик несдержанно хнычет от досады, что так глупо проштрафился. — Прости… — Ш-ш, тише, — Дима склоняется к его лицу, горячее дыхание на губах, почти поцелуй. — Иди сюда. Волосы отпускают, давление уходит, заставляя Валика слегка пошатнуться. Но в обе руки ему помогают приподняться, ноги совершенно не держат, колени ноют после долгого нахождения в одной позе. Все еще стыдно, все еще хочется спрятать лицо. Теплые ладони направляют, усаживают по-новому. И Валик обнаруживает себя сидящим у Димы на коленях. Опять контрасты. Его кожа такая яркая на фоне темной одежды, а еще она такая чувствительная сейчас. От каждого случайного соприкосновения с тканью брюк или водолазки Валика пробирает новая волна дрожи, а внизу горячо скручивается возбуждение. Как же ему не хватает тела к телу. Диму хочется чувствовать не через ткань, а близко, привычно. Валик всхлипывает беспомощно, даже вцепиться в чужие плечи не может, почти привалившись грудью к груди. — Теряешься совсем, ну-ка, соберись, — сильные пальцы жестко сжимают бедра, Валик вздрагивает, заламывая брови и шумно дыша то через нос, то ртом, выпуская воздух с тихими стонами. Дима не гладит: он уверенно сминает кожу руками на бедрах, боках, под ребрами. Абсолютно игнорирует призывно покачивающийся член, о котором позабыл даже сам Валик, пока изводил сам себя на полу под чужим пристальным взглядом. К нему теперь уж точно еще долго не притронутся. Слишком косячит — не заслужил. Но против воли Валик пытается потереться о торс, скрытый под водолазкой. Как же некстати вернулась собственная нужда. — Замри. Валик застывает на месте, пробегается языком по губам и смотрит на Диму мутным взглядом. Ладони, которые остановились у ребер, плавно, без нажима скользят к груди. И Валика приходится придержать одной из рук, потому что вторая очень чувствительно сжимает горошину правого соска. Стонет беззвучно, откинув голову. А Дима оставляет новые следы от пальцев на боку, за который удерживает тело в своих руках. Склоняется, обхватывает второй сосок губами, проходится языком, все еще не выпуская из пальцев правый. Валику до дрожи в руках хочется зарыться Диме в волосы, притянуть его голову ближе, вжать в себя. Но остается только принимать, подчиняясь уверенным рукам и выгибая спину от удовольствия, граничащего с болью от укусов. — Хватит… Не могу, не могу больше… Пожалуйста, — дрожащим шепотом просит, стараясь поймать димин взгляд. Получается. На него смотрят внимательно, подбородком упираясь в грудь с тонкой удовлетворенной улыбкой. — Мы только начали здесь. Ты отлично справляешься. — Н-не могу… — Еще как можешь. Выдохни. У Валика еле получается совладать с дыханием, но это гораздо проще сделать, когда никто не терзает твои чувствительные места без остановки. Когда Дима немного отстраняется и Валику кажется, что теперь действительно все — тот тянется к маленькому столику и с тихим бренчанием подбирает оттуда… зажимы. Валик часто задышал, приготовившись к боли. Его бедро предупреждающе сжали разок. — Дыши хорошо. Старайся медленнее, ну же. Горячий язык проходится по одному соску, затем сразу по второму. Цепочка между зажимами поблескивает и Валик отвлекается на нее, пока первый из них Дима пристраивает на место. Больно. Валик всхлипывает, сжимая руки за спиной. Боль не самая страшная, просто очень остро отдается в теле, не позволяя думать о чем-либо еще. Второй зажим он принимает чуть проще. Пытается прислушаться к себе, но Дима весьма показательно откидывается на спинку кресла, рассматривая «украшения». Голову повернет то так, то так. Валик плечи расправляет, находит в себе силы покрасоваться, хоть и выдает себя дрожащими ресницами и приоткрытыми покрасневшими губами. — Красивый, смотри какой ты молодец, — Дима хвалит тепло, за цепочку пальцем цепляется и немного тянет на себя, срывая у Валика новый стон. — Как тебя похвалить, м? — Прикоснись… Выходит как-то совсем жалобно, но Валику уже правда тяжело. Член твердо стоит, прижимается к животу, размазывая по коже капельки предэякулята. Когда Дима его обхватывает на пробу пальцами, Валик со стоном утыкается в чужое плечо, нашептывая что-то неразборчивое и стараясь толкнуться бедрами для большего трения. — Вот так? Дима ведет рукой мучительно медленно, и Валик согласно стонет. Соблазн укусить за плечо сейчас — велик, но стоит осознавать риски, скорее всего тогда к нему перестанут прикасаться, а кончить хочется до трясучки. Пока Валик плавится на его коленях, зажим снимается сначала один, затем и второй. Одной рукой Дима все еще пережимает его член у основания, пока другой убирает зажимы на место. Заласканные соски Дима напоследок широко лижет, принимая грудью крупную дрожь, и слышит расстроенный вздох, когда убирает с его тела обе руки. Валик теперь как глина — податливый, мягкий, лепить можно все, что душе угодно. Дима эту кондицию знает, Валик в ней как-то по-особому горяч и растекается в руках, лишь бы коснулись, хоть чуть-чуть. Поэтому его не сложно отвести к кровати, перевязать запястья, чтобы можно было спокойно уложить на спину. Валик прижимает связанные руки к груди и смотрит на Диму, спокойно сидящего у него в ногах. Хитро. Если Валик хочет рассмотреть его получше, нужно развести колени в стороны или достаточно неудобно извернуться. Диме даже не было необходимости озвучивать. А посмотреть Валику очень хочется. Ноги разводит не торопясь, приподняв немного голову над подушками, и когда встречается с Димой взглядами, щеки сразу же обжигает, хочется свести колени обратно. — Нет, — обрубает пути к отступлению Дима. — Лежи так. И не шевелись. Пока он что-то искал в складках покрывала, Валик повернул голову и увидел черный кожаный стек, лежащий недалеко от уже знакомых зажимов на столике. Не уверенный, что выдержит еще и это сегодня, Валик глубже задышал, слабо заелозил ногами по простыне, пока его ловко не перехватили за щиколотку. — Успокойся, — Дима укладывает ногу себе на плечо, а Валик в очередной раз распадается просто от того, что на нем эта чертова водолазка. Светлые волосы немного растрепались, хотелось пригладить, все еще потянуть к себе. Поцеловать. Ох, ему так сильно хотелось целоваться, но губы саднили и без помощи поцелуев. Все тело было напряжено, в любой момент готовое задрожать от любой стимуляции. Он, как оголенный провод, трещал и разваливался изнутри. Выгнуло почти дугой, когда влажное, от большого количества смазки, кольцо пальцев плотно сомкнулось вокруг его члена. Да, да, да. Пожалуйста, как же хорошо. Дима двигает рукой не торопясь, пока второй оглаживает колечко мышц и постепенно проникает внутрь одним пальцем. Простату находит быстро, Валик уже совершенно не сдерживает стонов, грань стыда за такое удовольствие размывается совсем, когда два пальца, а затем три, движутся в разрозненном темпе с рукой на его члене. Горячо, мокро. Еще чуть-чуть. Совсем немного. Бедра мелко задрожали, Валик предчувствовал наступающий оргазм, готовый излиться Диме в руку… Которая отстранилась почти на пике, вынуждая разочарованно заскулить, насаживаясь на пальцы. — Пожалуйста! Голова совсем кругом идет, на третий или четвертый такой раз о разрядке хочется умолять. И Валик почти умоляет, не зная куда податься: на вернувшуюся ладонь или двинуть бедрами, чтобы пальцы удачно толкнулись в простату, чтоб зажмуриться до белых мошек под веками. Чтобы кончить наконец. Он, кажется, чувствует слезинку, скатывающуюся по виску. Невыносимо. Какое было стоп слово? Нет, еще рано. Господи. Дима склоняется, прихватывает зубами кожу над коленкой и начинает снова двигать рукой интенсивнее. Валик еле шепчет, глядя на него из-под ресниц: — Не могу, больше не могу… — Хорошо, — мурлычет, да губу кусает, не зная за что взглядом зацепиться под конец. — Давай, ты можешь кончить. Разрешение бьет в голову, пестрит оттенками эмоций, от облегчения, до извращенного желания продлить пытку. Может мотнуть головой? Воспротивиться и получить больше: получить еще резких движений пальцев внутри, может не только пальцев; напроситься на то, чтобы Дима взялся за стек. Но больше он уже не выдержит. Кончает Валик бурно, неконтролируемая дрожь охватывает все тело, а простыни под ним сбиваются окончательно. Дима его придерживает осторожно, нахваливает, ласкает и словом, и делом, целуя внутреннюю сторону бедра раз за разом, пока Валик не затихает, смыкая веки. Дима ждет, щекой о колено трется мягко, улыбается довольно. Не перестает все же Валика гладить, следы от его же пальцев обводит осторожно. Вот завтра тут целое поле таких расцветет. Нужно будет мазь принести. Какую там ему рекомендовали? За всеми мыслями не замечает, как Валик открывает глаза. Правда не успевает он обрадоваться, как глаза закрываются обратно, зато слышен тихий хрипловатый, от звонких стонов, смех. — Ты как? — Замечательно, — лениво скалится Валик и протягивает ему руки с не озвученной просьбой развязать. С веревкой справляется быстро, запястья зацеловывает, под аккомпанемент еле слышных вздохов. Сгребает Валика в объятия, придавив приятной тяжестью сверху, а тот дорвался, теперь можно обхватить за плечи, помять в ответ. — Правда завтра я так уже не скажу. Дима смеется тоже, к губам первый тянется. Целует его, целует!