Скомканный и неловкий поцелуй завершился вздохом. Не тяжёлым и не усталым, на удивление. Кажется, это был вздох облегчения.
Свинцовая голова опустилась Райх на грудь, за которой невозможно было не услышать неспокойное, буйное сердце. Привычно растрёпанные темные кудри норовили влезть в лицо раскрасневшейся юноши. Райх осторожно отвела беспорядочные пряди от своего лица, а затем с ещё большей аккуратностью провела по спине Алвы, чуть погладила напряжённые плечи и оставила свои руки там же. Чужие мышцы, вроде, наконец стали расслабляться, но Райх всё равно от чего-то боялась двинуться или слишком резко выдохнуть.
— Дурная… — негромкий голос она еле услышала, больше почувствовала телом.
— Я? — какой глупый вопрос…
А вот теперь усталый вздох.
— Похоже, что и Вы, и я.
Рокэ сомкнула глаза и тихонько сомкнула руки вокруг талии Райх. Ну, «тихонько» — громко сказано. Райх, конечно же, быстро уловила намерения цепких рук, по первому же шороху простыни. Сопротивляться совсем не хотелось, да и смысла в этом не было: ни о каких горделивых ужимках уже и речи быть не могло. Шрамы чуть побаливали, но юноша этого почти не замечала — всё её обычно разбросанное внимание было устремлено на маршала.
«Маршал»… Давно уже знает, но в голове всё никак не сходилось, что вот эта ужасно уставшая женщина — маршал. Тот самый маршал.
Огрубевшие руки наконец сдвинулись с плеч: одна мягко потрепала вороные кудри, вторая почти невесомо прикоснулась к лицу, что теперь было не у её сердца, а направлено вновь к её собственному лицу. В любой другой раз Райх отметила бы бессовестную красоту этой невозможной женщины, но в этот раз, в этот нескончаемый вечер, она видела пред собой лишь темные глаза, с нескрываемой нежностью изучающие её неловкое нескладное веснушчатое лицо. Невесомое касание стало чуть весомее, но лишь чуть — её движения всегда были грубыми и угловатыми, а сейчас юноша хотела быть настолько мягкой, насколько вообще умеет. Морская бездна перестала изучать её лицо — глаза были вновь закрыты и Рокэ прижалась щекой к исцарапанной руке. Все многочисленные шрамы крайне неженственной девушки явно не смущали Алву, оно и не удивительно, та сама образцовой дамой никогда не была, но Райх всё равно было непривычно и странно.
На несколько секунд показалось, что они так и будут лежать всю ночь. Райх даже успела успокоить свое сердцебиение. Но Первый Маршал не была бы Первым Маршалом, если бы была столь заурядной и предсказуемой.
Алва освободила талию Райх и приподнялась. Какое-то время темные глаза ждали очевидного ответа. В качестве ответа, девушка глупо зажмурилась, за чем последовал новый поцелуй. Лёгкий, ненавязчивый. Рокэ давно стало понятно, что юноша к более сложным и требовательным поцелуям попросту не готова. Во всяком случае — пока что.
Короткие заявления чувств были оставлены на губах и вновь раскрасневшихся щеках. Могли бы быть оставлены и на столь удачно открытой шее, но торопить события не хотелось. Всё ещё было непонятно, в каком направлении пойдет этот вечер. И, по правде сказать, всё ещё не верилось, что у них этот вечер есть. После всех этих безумных дней и ночей казалось, что у них и свободного времени то быть не может, не говоря уже о полноценном отдыхе.
— Юноша, Вы категорически не умеете целоваться. — до чего же обыденный тон.
Пауза, почти возмущенный взгляд. «Почти» потому что Райх сама прекрасно понимала, что это чистейшая правда.
— Если Вас не устраивают мои навыки — обучите. — и от кого она только нахваталась таких ухмылок?
— Не верю, что Марианна Вас ничему не научила.
Вот теперь смутилась. А ответить нечем — не говорить же, что она даже с таким опытом не смогла толком разобраться… Да и когда это было. С тех дальних пор Райх никого не целовала, попросту не до этого было. Да и с кем? Единственная женщина, способная каким-то чудом выносить её глупость и упрямость, была слишком далеко. А теперь так близко...
— Что ж, раз такое дело, мне не остаётся ничего другого, кроме как обучить Вас подобным премудростям самостоятельно… Ну же, не смотрите на меня так, это не дриксенская грамматика — ничего сложного тут нет. Тем более, на практике всё познаётся быстрее.
На словах о «практике» тут же пролилась красная краска на и без того цветастое лицо смущенной юноши.
***
Шуршание простыни, глупые вопросы, ужасно смущающие ответы и бесчисленное множество самых неловких и неправильных поцелуев на свете. Вроде что-то получается, а вроде и нет. Эти еще её ответы… Откуда у нее только энергия на такие пошлые шутки? После столь длинного вечера и еще более длинного дня — любой бы выдохся, а она продолжает острить как ни в чем не бывало. Невыносимая женщина.
Но тихий смех от неудачных попыток и смущающих фраз замирает в горле. Открытая шея всё-таки не останется сегодня без внимания. Похоже, «урок» окончен.
Вроде сама этого хотела, недвусмысленно намекала пару минут назад, а всё равно будто не ожидала.
Рубашка Рейх была незамедлительно снята и отправлена куда-то на ближайший стул, поцелуи посыпались ниже. Юноше хотелось задохнуться, но еще больше хотелось (вот дерзость!) довериться. Она еще никогда и никому не раскрывалась так — даже Марианне пришлось довольствоваться одетой девушкой. Девушкой, не узнающей собственное отражение. Девушкой, отринувшей саму себя, чтобы стать чем-то другим. Чем-то, что нужно было её семье, её стране, её делу.
Но Рокэ сейчас нужна была именно она — эта нескладная неловкая дуреха. Создатель, что она вообще в ней нашла…
Действительно, что же?
Любовь? Нет, любовь — слишком громкое, слишком аляпистое и глупое слово. Совсем не то… Спасение? Ну, тут еще можно поспорить кто кого спасала. Утешение? Тьфу, мерзость.
Но что же?
Бессмысленные размышления перекрылись неожиданно слишком громким выдохом. Того и глядишь… Нет, стыдно. Слишком стыдно.
Райх незаметно прикрыла рот рукой.
Алва оторвалась от изучения чужих шрамов и посмотрела прямо в серые глаза. Ладно, «незаметно» не получилось. Придется выдержать этот странный, почти вопросительный, взгляд.
— Я, конечно, не стану настаивать, но ты можешь не сдерживаться. Чего я там не слышала, в конце то концов.
Райх молча отвернулась, но руку убрала.
— Мне продолжить?
Пришлось опять заглянуть в насмешливые глаза. Но вопрос, судя по всему, — искренний. До чего же стыдно…
— Продолжай.
Ну, прекрасно. Теперь она в одних чулках. В одних чулках на маршальской постели… Узнай Райх три года назад, что однажды окажется в таком положении, в лучшем случае не поверила бы, а в худшем — удавилась бы.
Три года? Леворукий, куда бежит время… Нет, куда оно бежит и так понятно, но зачем так быстро? Юноше казалось, что она стала оруженосцем еще вчера, но многочисленные шрамы на ее заметно изменившемся за эти годы теле говорили совершенно об обратном. Она стала выше, сильнее, изворотливее, даже хитрее. А еще очень устала.
Завтра снова придется куда-то ехать, куда-то бежать, с кем-то договариваться, с кем-то драться, что-то искать, что-то прятать. Но всё это будет завтра. А сейчас?
Сейчас ее сердце волнует только одна прекрасная женщина, любовно исследующая ее тело.
Райх и подумать не могла, что может быть настолько чувствительной. Каждый новый поцелуй, каждое неосторожное прикосновение будто лишали ее всякой защиты. Еще днём она с легкостью принимала тяжелые удары, а теперь находит каждое касание невыносимым, нестерпимым.
Взгляды вновь встретились и всё вдруг стало пьяняще ясно.
Это только начало.
Рокэ совсем не торопится. И в самом деле, куда торопиться? У них вся ночь впереди. Если повезет — еще и утро. Но что-то подсказывало Райх, что свое везение на этот год она истратила еще днём.
Рука, к которой шел бы хлыст, была ласково проведена по напряженным мышцам, всё ниже и ниже.
Неповторимая рука, прекрасная рука…
***
Ветер играет с лёгкими синими шторами уже забытой спальни. Будто и не было гостьи, всё тихо и прибрано. Это утро не разбрасывается картинными лучами солнца — они попросту не пробиваются сквозь грозовые тучи. Темнеющее серое небо рычит раскатами грома, но дождя пока нет.
Две фигуры распускают объятия, прощаются. Та, что выше, седлает коня и отправляется в путь.
Тёмно-синий взгляд сначала провожает её, а затем обращается к небу.
Капля за каплей начинает моросить, идти, и в конце концов нещадно лить дождь. Всё ещё холодный, хотя зима уже позади. Первая вспышка молний вырывает оставшуюся из раздумий.
Она давно уехала.
Догнать?
