musique et théâtre

Чанбин всегда был далек от театрального исскуства — ему всегда по душе был рэп, брейк-данс и скейтерская площадка. Но, вот увы, у него есть лучший друг, парень которого является актером одного из театров в их городе. — Чанбин! — однажды влетает в съемную маленькую квартиру младший, держа в руках две золотые бумажки. — У Минхо в эти выходные выступление и он достал мне два билета! Не хочешь пойти со мной? — Не особо, если честно, — Чанбин лениво потягивается на черном диване и тянется к пульту, чтобы убавить на телевизоре громкость. — Ну эй! Ты единственный мой самый лучший, самый клевый, самый крутой и самый неповторимый лучший друг. Неужели тебе так сложно поднять свой накачанный зад с дивана и сходить со мной один раз в театр? Всего один! — Джисон подходит ближе и заламывает брови домиком, строя щенячьи глазки, на что Чанбин лишь закатывает свои и накрывает чужое лицо ладонью, отодвигая от себя, — Ну пожа-а-алуйста. Обещаю, это первый и последний раз! Со перемещает руку ниже, закрывая рот, а потом резко ее отдергивает, потому что Хан ее облизал. — Мерзость! — под ехидный хохот он вытирает мокрую ладонь о домашние треники, — Ладно. Ладно! Но только один раз, понял? Джисон, воодушевившись, яростно кивает головой и отдает товарищу один из билетов. Чанбин хмуро рассматривает глянцевую бумажку, что переливалась золотым, и вчитывается в черные буквы на ней. «Театральная постановка «Принц и нищий», только в это воскресенье, только в нашем театре в 11:00! Ждем всех с нетерпением!». — И кого же играет Минхо? — наконец спрашивает Чанбин, когда полностью изучил билет. — Нищего. Я смотрел несколько репетиций, я тебе клянусь — это потрясающе! Да уж. Джисон и правда любит театр, а в особенности то, как играет Ли Минхо. Вообще-то, они там и познакомились, года четыре назад, когда Минхо проходил практику, будучи студентом университета, а Джисон заскочил к своей матери, что работала там гардеробщицей. Как-то у них все так быстро завертелось, да закружилось, что Чанбин даже моргнуть не успел — а они уже встречаются! Вот у кого действительно с личной жизнью все окей, а ведь оба раньше думали, что в серьезные отношения из них двоих вступит именно Чанбин. Вышло забавно, но Со и не очень-то жаловался. Когда его вдруг настигала апатия из-за одиночества, все, что он говорил, так это: «вообще-то, разбитое сердце — это двигатель прогресса для рэпера! В хорошем настроении не всегда хочется писать, а вот когда сидишь и сопли на кулак наматываешь — так сразу вдохновение рекой так и плещет. Понимаешь?». Джисон не понимал, да и не хотел. Песни Чанбина ему нравятся, а то, как и в каком состоянии они написаны — это уже не интересно. — Спасибо, что не проигнорировал мою просьбу одеться поприличнее, — улыбается Джисон, когда они уже заходят в зал и садятся на свои места в первом ряду. Хан был одет в бежевые брюки и широкую винтажную рубашку, и будет грех не согласиться с тем, как ему это идет. Блондинистые волосы зачесаны назад, а с уха свисала длинная серебристая сережка. «Эх, достался же ты кому-то такой красивый!» постоянно говорит Чанбин, словно матушка своему сыну. Сам Чанбин кое-как заставил себя надеть, вместо привычных треников, черные классические брюки и белую рубашку, обтягивающую грудь — больше размера в доме не нашлось — вместо черных футболок и толстовок. Уж слишком далеко был Со от таких вещей, как классика. Когда свет на потолках гаснет, зал затихает вместе с ним. Сцена освещается тусклым прожектором и вот на середину выходит симпатичный юноша в белом одеянии. Смоляные волосы были завязаны светлой лентой в мальвинку, а пару прядей выбивались спереди и падали на глаза. Чанбин охнул. — Это кто? Он принца играет? Ты мне о нем не рассказывал, — Со наклоняется к чужому уху, взволнованно шепча, от чего Джисон слегка ежится. — Вообще-то, я рассказывал! — в отличии от Чанбина, шепчет яростно, — Это ты меня никогда не слушаешь, витая в своих облаках! Это — Хван Хенджин. Он здесь всего несколько месяцев после университета, но играет очень хорошо, поэтому его поставили в одну из главных ролей. Все, избавь меня от себя и смотри уже, иначе нас выгонят! Чанбин безразлично фыркает и опирается спиной на спинку кресла, возвращая свой взгляд обратно на сцену. Парень, стоящий там, был поистинне красив, и Со не мог сопротивляться этим мыслям. Все его движения и диалоги отыгрываются на ура — профессионализм, даже если Чанбин не сильно разбирается, видно даже чайникам. Кажется, Чанбин весь спектакль не отрывал от Хенджина глаз. Безусловно, Минхо тоже играл прекрасно, но тот… Со не сосчитать, сколько раз он уже услышал от Джисона: «ты сейчас здесь все слюнями закапаешь, а еще мне что-то говоришь!». Ну и плевать. — Стой! — Чанбин хватает Джисона на запястье, когда тот поднимается со своего места, чтобы отправиться к Минхо за кулисы, — Можешь попросить у хёна номер того парня? Хан, глупо поморгав несколько раз, уставился на друга в полном недоумении. — А сам че? Яйки поджимают? — ну да, куда же ему без яда и язвительной ухмылки, — Ох, неужели наш суровый Со Чанбин втюрился в Хван Хенджина с первого взгляда и теперь боится к нему подойти? Слушай, отличная история любви выйдет! — А ну заткнись, — Чанбин замахивается кулаком, но Джисон даже не дергается, а лишь начинает заливисто смеятся, привлекая к себе внимание зрителей, которые еще не успели уйти, — Тебе че, слабо для друга дело сделать? — А тебе слабо повести себя, не как маленькая девчонка, и подойти самому, чтобы попросить номер лично? Чанбин хмурит брови, прикусывая щеку, и крутит в голове шестеренками. Джисон, ходячий черт, знает, что на слабо Чанбина лучше не брать. — Где это твоя дурацкая гримерка? Пошли. Джисон врывается в гримерку с небольшим букетом альстромерии в руках — в коридоре стоит маленький бутик с цветами, чтобы можно было купить и подарить актером. — Минхо, ты, как всегда, был великолепен! — он подскакивает к своему возлюбленному в два шага, кладет букет тому на стол, и накидывается с удушающими объятиями. Чанбин, наблюдая за этой картиной, лишь неловко чешет нос. — Господи, Хани. Кажется, мне нужно тебя поменьше кормить, я сейчас сломаюсь, — Минхо сдавленно кряхтит, чуть не выронив ручной вентилятор, которым только что охлождался после выступления. Слышит на ухо недовольное «чего-о-о?», а потом машет Чанбину рукой, как только заметил его, — Ого, не ожидал, что ты тут. Джисон-и заставил? — Типа того. В ответ слышится сочувствующий смех, но, глядя на то, как сильно Минхо сжимают в объятиях, словно задушить хотят, посочувствовать тут можно только ему. — О, кстати, — спустя минуту, Джисон все-таки отлипает от своего актера, и тот облегченно вздыхает, — В гримерку я его не просто так притащил. Эй, Хенджин-а! Хван, что до этого прихорашивался перед зеркалом, заинтересованно поворачивает в сторону парней, а в глазах читается вопрос, мол, что надо? Чанбин ежится, когда они встречаются взглядами, и тут же переводит его куда-то в сторону. Кстати, тут очень интересный потолок. — Знакомься, это — мой самый лучший бро во всем мире Со Чанбин, — Хан, ехидно улыбаясь, закидывает другу руку на плечо, — Он сказал, что ты очень хорошо играешь, и хотел бы с тобой познакомиться, — подмигивает. — Оу, — Хенджин откладывает в сторону ватный диск, которым смывал макияж, и вытирает ладони о штаны, — Очень приятно. Зачарованно улыбнувшись, он протягивает руку для пожатия, и не отрывает глаз. Кажется, сердце Чанбина сейчас выпрыгнет нафиг из грудной клетки. Одновременно хочется выпрыгнуть из гримерки вслед за ним, а потом навалять тумаков Хан-лучшему-бро-во-всем-мире-Джисону. Поняв, что он слишком долго стоит на месте и не двигается, Со, наконец, выдавливает из себя смущенную улыбку и так же смущенно пожимает чужую руку. Та невероятно теплая, мягкая и нежная — видимо, на крема для рук Хенджин не скупится. — Д-да, мне тоже, — он слегка кланяется и Хван дублирует его движение. Джисон и Минхо где-то в сторонке хитро переглядываются, чуя, что что-то из этого да обязательно выйдет.

***

— Так… чем ты любишь заниматься? Они идут по вечернему парку, освещенным слабыми фонарями вдоль всей тропинки, и пьют теплый кофе из бумажных стаканчиков. Чанбин делает большой глоток, смакуя на языке терпкий аромат, и причмокивает губами, размышляя над вопросом. — Я пишу музыку. В основном это рэп, но и над чем-нибудь более спокойным могу поработать тоже, — Со шмыгает замерзшим носом — к вечеру похоладало, а кожанка согревала не очень хорошо. — Оу, это круто, — Хенджин очаровательно хихикает и тоже отпивает из стакана. В тот вечер, в гримерке, они все-таки обменялись номерами и спустя пару дней переписки Чанбин набрался смелости пригласить Хенджина на прогулку. Тот не так давно окончил репетицию, так что Чанбин добровольно встретил его у входа в театр с двумя стаканчиками кофе в руках. Хван смущенно поблагодарил за такое подношение и они отправились в ближайщий парк. — А ты? Занимаешься еще чем-нибудь, помимо театра? — Немного рисую, — Хенджин прячет в горлышке стакана очередную улыбку и чувствует на себе заинтересованный взгляд, — Это скорее легкое хобби. Рисую, чтобы расслабиться, отвлечься или выпустить эмоции. Иногда делаю это для друзей или на вещах. Например, вот, — достав из кармана легкой куртки телефон, Хван поворачивает его лицом к чехлу и показывает Со, демонстрируя рисунок. — Вау, — Чанбин скользит по плавным черным линиям на вещице, оценивая картину. На чехле был изображен безликий силует в пальто и, кажется, нарисован он был неотрывающейся линией. Просто, но очень красиво, — Это великолепно. Ты очень творческий человек. — Спасибо, — телефон ныряет обратно в карман, — Может и ты продемонстрируешь свои таланты? Со допивает остатки кофе и выбрасывает стакан в ближайшую урну. На дне осталась вся гуща и горечь, поэтому парень неприятно поморщился. Хенджин тоже выкинул свой стаканчик, но кофе допивать не стал. — Как-нибудь в другой раз. Его тексты — слишком личное, не достойное чужих глаз. Он даже Джисону — самому близкому человеку — показывает не все. Для Хенджина еще слишком рано. — Хорошо, я понимаю, — Хван кивает и на его лице не видно ни капли разочарования. Значит и правда понимает: скорее всего, у него тоже есть крайне личные картины, которые не покажешь кому-то постороннему. В этом творческие люди похожи между собой. Оставшаяся часть прогулки проходит в легких разговорах ни о чем: Хенджин рассказывал о забавных случаях с репетиции; о том, какие блюда любит; какую музыку слушает и какие фильмы смотрит. Оказалось, что у него есть собачка по имени Кками и он пообещал, что как-нибудь возьмет ее на прогулку (не то чтобы они договаривались об еще одной встрече, но тут было понятно и без слов — сегодняшее проведенное время вместе далеко не самое последнее). Чанбин впитывал всю информацию, словно губка воду, запоминая и откладывая на полочках своего сознания, а для некоторых даже выделил особое место: например, что Хенджин довольно романтичный и любит клишированные вещи, которые пихают в каждую дораму с жанром романтика. Чанбину показалось это забавным и он вовсе не представил то, как сидит с Хенджином на свидании в кафе, заказав мороженое и кормя друг друга с ложечки, при этом зачарованно глядя в глаза. Соверешенно точно не представлял. Пришлось соврать, что им в одну сторону, чтобы проводить Хвана до станции метро и побыть вместе немного дольше. На деле же, Со нужно абсолютно в противоположном направлении, но кто об этом узнает, правда? — Спасибо, это был приятный вечер в приятной компании. Я был очень рад познакомиться и поболтать с тобой, — Хенджин улыбается, засправляя выбившуюся прядь волос за ухо, и покачивается на пятках, — Ну… еще увидимся? — Увидимся, — Чанбин улыбается в ответ и слабо машет рукой. Как только Хенджин спускается вниз к станции и скрывается из виду, он, пытаясь унять внутренний крик, разворачивается и идет в сторону своей автобусной остановки.

***

— Ну и как у вас с ним дела? Было уже что-нибудь? — Джисон поедает шоколадное мороженое огромной ложкой и прожигает Чанбина любопытным взглядом. Он, абсолютно бессовестно, ворвался к другу домой, изучил холодильник, не найдя там ничего, полез в морозилку и обнаружил банку мороженого, которое, все так же бессовестно, отжал себе и теперь сидит за барной стойкой, устраивая допрос. — Брось. Мы общаемся всего месяц и здесь нет ничего такого, — Чанбин раздраженно наливает себе в прозрачный стакан со льдом колу и за мгновение опустошает его. — Ну если ежедневные прогулки, на которых ты встречаешь его с репетиций, после которых вы часами гуляете по парку, а потом ты провожаешь его до метро, хотя твоя остановка находится в нескольких километрах от нее, для тебя «ничего такого», то у меня плохие новости, чувак, — облизав ложку, Хан ехидно посмеивается. Чанбин на это ничего не отвечает. Он не хочет знать, почему от этих вечерних прогулок, звонкого смеха, звездочек в глазах и теплых объятий на прощание так трепещет сердце. Почему по приходу домой Со сразу же рвется к карандашу и блокноту, выводя грифелем новые строчки. Почему улыбается, когда получает пожелания спокойной ночи или доброго утра. Почему так хочет зарыться пальцами в волосы цвета вороньего пера и узнать, чем пахнет шампунь, которым пользуется Хенджин. Почему так хочет узнать, каковы на вкус пухлые малинованые губы. Слишком много вопросов и так мало ответов (хотя нет, ответ всего один, но Чанбину не хватает смелости признать это даже самому себе). — Тебе пора домой, не думаешь? Минхо-хён, должно быть, соскучился по тебе, — Чанбин вертит на языке кубик льда, а потом разгрызает его. — Не-а. Он сегодня на репетиции, так что я до вечера буду тусить с тобой. А потом, — он вновь отправляет в рот кусок мороженого и у Чанбина только от одного взгляда на это леденеют мозги, — Мы с тобой вместе пойдем встречать своих кавалеров оттуда. — Хенджин не мой—… — Да-да, ври самому себе и дальше. Бросив раздраженное «да что-б тебя…», Со уходит в гостинную, усиживаясь на излюбленном диване. Несколько минут он вертит в руках смартфон, а потом столько же пялится в открытый диалог, думая, правильно ли поступает. SpearB: приглашаю тебя сегодня к себе домой. хочу дать послушать несколько песен. если ты, конечно, свободен. mr. hwang: о… о. о!!! я сегодня полностью свободен!!! и раз так то я покажу тебе некоторые свои картины. око за око) Чанбин открывает дверь квартиры, впуская гостя внутрь. Показывает, куда повесить пальто и поставить обувь, а сам влетает в гостинную, чтобы убрать разбросанную одежду. Как-то не подумал убраться перед чужим приходом и прямо сейчас мысленно ударил себя по лбу. — У тебя так мрачно, — Хенджин заходит следом, разглядывая интерьер, что был выполнен в темных тонах, — Но уютно. Мне нравится. — Люблю все мрачное, — улыбается Чанбин, незаметно убирая несколько футболок в шкаф, — Будешь чай или кофе? — Кофе, если можно. — Хорошо. Присаживайся, где тебе удобно, я быстро. Со соврет, если скажет, что нынешняя ситуация для него абсолютно спокойна. Ладони предательски потеют, когда он разливает свежий кофе по чашкам и ищет в верхнем шкафчике печенье. Пригласить его к себе домой, чтобы дать послушать песни, которые он еще даже Джисону не показывал, весьма… волнительно. Но в то же время ужасно трепетно и любопытно, как на них отреагируют. Сердце готово вырваться из грудной клетки, когда чашки с кофе опускаются на столик перед диваном, а Хенджин снова улыбается, так неловко и искренне. Держи себя в руках, Со Чанбин. Ты же суровый рэпер, а не маленькая влюбленная школьница, в конце то концов! Пальцы потряхивает, когда Чанбин протягивает Хенджину один из наушников, а второй оставляет себе. Этими же дрожащими пальцами он водит по экрану телефона, под заинтересованным взглядом, и нажимает на «play», как только находит песню. После этого они оба замирают, задержав дыхание. Думал о жизни своей Лучше ли умереть? До закрытия навечно глаз, Попробую найти смысл бытия Чанбин наблюдает за реакцией, а Хенджин закусывает губу, когда до ушей доходит глубокий голос. В 1999 году родился я На 100 день ручку выбрал И понял почему 3 года назад Хип-хоп выбрал Начал тексты писать Спустя 3 года понял, Что занят какой-то ерундовиной Это совсем не то. Обычно просто пишу То, что лежит на сердце и Вкладываю это в рэп Даже если нет темы, Повседневность уже тема, оу Даже если нет смысла жить, Я уверен в том, что он есть Позже собрав свои песни и тексты я докажу почему Хенджин поднимает глаза, встречаясь с чанбиновыми. Тот тушуется и отводит взгляд первым. Их лица находятся слишком близко и оба чувствуют горячее дыхание друг друга. Зачем живём? Какова цель? Цифра 42? Не неси чепуху Жизнь утекает, как вода Только моргнул, а тут смерть пришла Яй, это отвратно Не хочу умирать сожалея Зачем ты контролируешь мои карманы? Не хочу не мечтать из-за зарплаты Бог дал нам возможности Все пути выбираем мы, воу Когда родился понял, что Не жми на паузу, А жми на ввод и живи своей жизнью Чанбин нервно теребит края своей футболки, чувствуя, как алеют кончики ушей. Наверное, стоило выбрать другую песню. У него ведь много жизнерадостных, почему именно эта? Нужно быть умным и логичным, Нельзя проиграть С каких пор деньги стали целью? Мы живём лишь ради них? Цель же мира, в котором живу: Не видеть то, как в нём брожу И не могу найти себе места, это ненавижу Давай поговорим Хенджин чувствует себя неоднозначно. Ему только что доверили частичку души и попросили бережно хранить ее, даже если вслух озвучено это не было. Ну, а ты? В чём смысл жизни? (Деньги, деньги, деньги) Так это твоя мечта? Нашёл работу? (Что? Что? Что?) Это ответ без смысла, Однако, мой мирок широк Не будь обманут всеми соблазнами Отраженными в зеркалах (Прошу, помолись со мной) Песня заканчивается и Чанбин вынимает наушники, убирая их вместе с телефоном подальше. Воцарилась неловкая тишина, но потом Хенджин прерывает ее. — Это… ты сам написал? — спрашивает, почему-то, шепотом. Будто боится разрушить то нечто хрупкое, что сейчас повисло над ними куполом. — Да, — Чанбин чешет мочку уха и смотрит куда угодно, но не на Хенджина, — Я очень много вложил в этот текст. — Я чувствую это, — Хван проходится языком по нижней губе, что не остается незамеченным, а потом прикладывает руку к груди, в районе сердца, — Аж вот тут кольнуло. Это пробирает до самой души. Я даже не знаю, как объяснить то, что думаю сейчас… у меня дыхание перехватывает, понимаешь? Чанбин лишь молча кивает. Ему безусловно приятно то, как Хенджин отзывается об его работе. Кажется, он доверил душу правильному человеку. — Раз уж ты показал мне свое, — Хенджин тянется к своему рюкзаку, который до этого лежал на полу, и достает оттуда альбом, — Я покажу тебе свое. Держи, — и протягивает его Чанбину. Теперь кусочек души доверяют ему и Со не может навредить ей. Берет бережно, почти невесомо, и начинает листать желтые странички. Глаза разбегаются при виде картин. Чанбин ничего не смыслит в искусстве, но то, что он сейчас держит в руках — именно им и является. По другому это не назвать. На бумаге виднеются наброски зданий, людей в метро и театре, цветы, пейзажи и животные. Черный грифель карандаша был выведен жирно, но было видно, что рисовали легко, будто карандаш — продолжение руки. Чанбин заметил на некоторых страницах изображения Минхо: видимо, они были сделаны во время перерыва. Здесь он смеется, вот тут пьет воду из бутылки, а там — спит. Пролистнув еще несколько листов, Чанбин замирает. На бумаге был он. Профиль, анфас, три четверти. Снизу, сверху, сзади, сбоку. Улыбается, хмурится, размышляет. И так еще несколько страничек. Со поднимает на Хенджина — полные неверия — глаза. — Что такое? — тот, кажется, взволнован, — Не нравится.? Чанбин моргает. Снова смотрит на свое изображение на бумаге, а потом опять на Хвана. — Нет, — он проходится пальцами по наброску, сглатывая вязкую слюну, — Нет, что ты… это… это великолепно. Просто… я не ожидал увидеть себя. — …ох, — Чанбин замечает, как Хенджин очаровательно краснеет, — Я всегда отпечатываю на бумаге людей, которые окружают меня. — Но меня здесь куда больше, чем того же Минхо-хёна. Хотя знакомы мы с тобой меньше. — Это… — Хван слегка теряется, — Людей, которые… нравятся мне… я рисую чаще. И тут альбом чуть ли не падает из рук. Ему не послышалось? Он же все правильно понял, да? Это не сон? Если это все же сон, то Чанбин не хочет просыпаться. Альбом откладывается на столик, где лежит телефон с наушниками и две пустые чашки из-под кофе, а сам Со подсаживается ближе, заглядывая в пунцовое лицо. — Что ты сказал? — Что… что ты мне нравишься. — Повтори. — Чего? — Повтори, — Чанбин шумно сглатывает. В горле пересохло. — Ты мне нравишься. — Еще. — Ты мне нравишься, Чанбин. Нравишься так сильно, что я каждый день засыпаю с мыслями о тебе, рисую тебя в любое свободное время, переписываюсь с тобой, гуляю после репетиций, показываю свои рисунки и сейчас еле сдерживаю себя, чтобы не поцеловать. Сердце пропускает удар. Чанбину хочется ущипнуть себя, чтоы окончательно убедиться — это все реально. — А кто сказал, что ты должен сдерживаться? И эта фраза, сказанная осевшим хрипым голосом, становится спуском тормозов для них обоих. Губы сталкиваются с губами, сердце начинает биться в бешеном ритме и комнату заполняют звуки поцелуев. Хочется отдаться полностью, утонуть друг в друге, стать единым целым. Чанбин наконец запускает ладонь в распущенные волосы: те оказались, словно шелк, протекающий сквозь пальцы. Пухлые губы слишком мягкие и нежные, а еще он чувствует вкус кофе и бальзама — малинового. Руки блуждают по фарфоровой коже, оглаживают бока и задевают твердый сосок, вызывая мучительный стон прямо в поцелуй. Хенджин тает от этих прикосновений, а Чанбин плывет от того, насколько же он прекрасен. Такой хрупкий и красивый, словно хрусталь, но очень сильный телом и духом. Он сходит с ума от того, как Хван тянет за волосы на затылке, кусает за нижнюю губу, а потом проводит по ней влажным языком, будто извиняясь. В голове каша, картина перед глазами смазанная. Они пьяны, но не алкоголем, а друг другом. Хенджин ложится на спину, притягивая к себе, а Чанбин упирается локтями в кожанный диван и устраивает свою коленку между длинных изящных ног, надавливая туда, куда только что прилила кровь. Звуки, что издает Хенджин, ласкают слух. Чанбин сейчас сойдет с ума — не иначе — потому что Хенджин очень громкий и Чанбину это нравится. Его кожа блестит от пота, волосы прилипли ко лбу, а губы опухли и покраснели от долгих поцелуев. Сегодня, как того оба и хотели, они стали единым целым. Отдали друг другу частички своих душ и заперли глубоко внутри, чтобы хранить и никого больше не подпускать. Оба открылись полностью, доверились, стали ближе, чем с кем-либо, и оба запомнят этот день, как один из самых особенных.

***

— Я выиграл. Гони мои 50.000 вон, — Джисон протягивает ладонь, ожидая деньги. — С чего бы это? — Минхо, кажется, не очень согласен. — Мы поспорили! Я сказал, что они начнут встречаться меньше, чем через месяц! Гони мне мои деньги! — Но ведь прошел месяц! — А вот и нет! — Джисон стукает кулаком по ладони, — До конца дня еще несколько часов, а это значит, что месяц еще не прошел. — Ты… — Минхо одаряет его скептическим взглядом, — Ты считал все по часам?! — Ну да? А что такого? Просто признай, что ты проиграл! — Боже… — он устало потирает переносицу, а потом достает из кармана кошелек и достает купюры, отсчитывая нужную сумму, — Напомни пожалуйста, почему мы вообще встречаемся. — Вероятно, потому что я самый лучший, милый, красивый, добрый и заботливый парень на свете? — Джисон очаровательно хлопает глазками, держа в руках свои, абсолютно честно заработанные, деньги. Минхо на это лишь кривится, игнорирует и отворачивается, переводя взгляд на парочку друзей, что сидела немного в стороне театрального зала и о чем-то мило болтала. Точнее, болтал один Хенджин: Чанбин же смотрел на него зачарованно и слушал внимательно, не пропуская мимо ни единого слова, и лишь изредка вставлял свои комментарии, после которых Хенджин заливисто смеялся и бил себя по коленке. Кажется, у них и правда все хорошо. На прошлую репетицию они ввалились вдвоем, все потрепанные, сонные, но до дури счастливые и держащиеся за руки, и заявили о том, что теперь встречаются. Минхо просто по-отцовски улыбнулся, похлопав каждого по плечу, а вот Джисон, кажется, был рад больше всех: бегал по всему залу и радостно кричал, что его лучший друг больше не волк-одиночка и теперь есть человек, который будет способен вытаскивать его из депрессивных эпизодов и в целом забота о Чанбине больше не его обязанность (как будто до этого он заботился). — Самое главное, что им хорошо друг с другом. Разве нет? — Ли опирается спиной о косяк двери, все еще наблюдая за воркующей парочкой. — Согласен, — Хан встает рядом с ним, укладывая голову на плечо, и на его лице расцветает улыбка при виде того, с какой любовью Чанбин смотрит на Хенджина, гладит его по тыльной стороне ладони и поправляет локоны волос, выбившиеся из прически. Каждый в этом мире способен встретить своего человека. Если некоторым кажется, что это не так, значит, вы еще его не нашли. Всему свое время, стоит лишь немного подождать.