Братья

Было ли больно? Очень. Митя никогда не попадал под машину, но ощущение было такое, словно по нему проехался танк, не меньше. Ещё бы, когда пятеро здоровых лбов его так самозабвенно пинали, единственное, что оставалось — свернуться калачиком и надеяться на лучшее. Хотя бы на потерю сознания. И чёрт его дёрнул заступиться за девчонку в клубе. Нет, не чёрт. Характер такой. Вспылил, защитил. А на улице уже ждали. И вокруг словно всё вымерло — ни одного постороннего, такая тишина, что собаки замерли. Но едва началась даже не драка, а банальное примитивное избиение, показалось, что сразу из ниоткуда возникло много людей. Окружали, смотрели, но не останавливали. Потом всё прекратилось. Также резко, как и началось. В ушах гудел рой пчёл, переходя на какие-то слишком высокие ноты, хотелось закрыть, заткнуть, лишь бы они перестали гудеть, но руки не слушались. Всё тело медленно расплывалось, как тесто. — Митя, Митя! МИТЯ! Холодные вспотевшие руки, которые он обычно в шутку называл «лягушачьими», коснулись его лица. Митя хотел попросить его не трогать ближайшие сутки, но с губ сорвался только хрип. Грудную клетку словно сковало обручем, не давая вздохнуть. — Митя, ты можешь встать? Хороший вопрос, хотел бы он на него знать ответ. Витя суетился, пытался как-то подступиться, чтобы перехватить, помочь встать. Кто-то из толпы ему всё же помог, но недолго, только для того, чтобы поднять. Оказавшись на ногах, Митя мутным взглядом обвёл всех вокруг. Окружающий мир расплывался, кружился, искрил, и только лицо Вити он был более-менее способен различить. — Сейчас до медпункта дойдём, тут недалеко. Толку от этого медпункта, фельдшер там колдырил по-чёрному, это Митя знал точно, не раз видел его синюшную рожу, шатающуюся по улицам. Проблема деревень во всей своей красе. Это у них здесь что-то типа дачи, на которую привозят с обоих семейств летом. А для остальных это работа, дом и вся жизнь. Митя протестующе попытался промычать и даже мотнул головой, но тут же пожалел об этом. Горечь, моментально подступившая к горлу, заставила согнуться. Отплёвываясь от рвоты, он чувствовал, как Витя всё ещё продолжает его поддерживать за плечи. Как они дошли — он не помнил. Это было даже не как в тумане, а как включение-выключение. Кадр первый: он опирается на забор, и мелкие занозы от плохо обработанного дерева вонзаются в кончики пальцев. Эта боль ничто по сравнению с тем, что чувствовал он сейчас. Кадр второй: Витю кто-то окликает, но о чём говорят, Митя не помнит. Кадр третий: он сидит на щербатой деревянной ступеньке, а перед его глазами земля и песок. И на этом песке капли вязкой слюны, смешанные с кровью. А дальше прохлада и жужжание мух. Что-то твёрдое под спиной, пахнущее резиной. Хриплое дыхание Вити. — Я сейчас, потерпи, не отключайся... Митя и рад бы, но тело легло на твёрдую поверхность, и боль ненадолго дала передышку. Как раз для того, чтобы соскользнуть в темноту.

***

Он просто не успел проследить за братом. Витя был уверен — вдвоём на них бы не напали. Когда стоишь спина к спине, это уже придаёт силы. Но он не успел. Прорываясь как к выходу из маршрутки в час пик сквозь толпу, разом онемевшую, Витя не кричал. Он понимал, что криком здесь не помочь. Городских, таких, как они, здесь не любили. Искали повод побить — нашли и побили. А если бы не нашли, то всё равно бы побили, только гораздо злее, от того, что повода не было. Слышно было только сбивчивое дыхание тех, кто напал на Митю. Катали они его, словно мячик по полю, а он лишь прикрывал руками голову. Витя не выдержал, закричал, бросился под ноги, прикрывая брата собой. Коснулся его лица, стараясь не задеть кровоподтёки. Митя кашлял, хрипел, всё ещё сгибаясь в позу зародыша. Витя огляделся в поисках помощи, и из толпы вышел парень. Крепко подхватив Митю за подмышки, он рывком поставил его на ноги. Качнувшись, тот устоял, но не без помощи Вити. Нужно было уходить и быстро. Витя решил, что в медпункт разумный вариант, благо до него недалеко. Но он не учёл одного. Недалеко, это если ты идёшь бодрым шагом, на твоих плечах не висит избитый брат, и вы оба не делаете через каждые пять минут остановки, чтобы перевести дух. — Что случилось? Голос соседа, дяди Бори, Витя услышал с содроганием. Ведь начнёт расспрашивать, что случилось, а соврать Витя не сможет. И это только усугубит их положение. Тогда лучше сразу на электричку и по домам. — Я упал, — прогнусавил Митя, запрокинув голову, чтобы остановить кровотечение из носа, пока Витя лихорадочно соображал, что сказать. — Дай-ка я взгляну на тебя, братец, — дядя Боря хотел было ухватить Митю за подбородок, но тот резко отвернулся, и его вырвало. Снова. — Кто его так? На сей раз этот вопрос предназначался Вите. Он почувствовал, как Митя крепко сжал плечо, за которое держался. Витя молча покачал головой. Дядя Боря хмыкнул. — Ясно всё с вами... Ну, смотрите, может, помочь? Витя согласился. Сил едва хватало донести Митю до медпункта. Но с помощью дяди Бори получилось это куда быстрее. Усадив того на ступеньки деревянного дома, на входе которой висела потёртая табличка с надписью «Медпункт», дядя Боря угрюмо зашагал прочь, не сказав ребятам ничего. Витя взглядом проследил направление и чуть выдохнул — дядя Боря пошёл в сторону домов, а не клуба.

***

Фельдшер лежал на видавшей виды и перекрашенной несколько раз каталке мертвецки пьяным, накрыв себя белой простынёй так, что снаружи торчали только ноги. Попытки его пробудить увенчались только бормотанием и взмахом руки. Витя кричал на него, тряс, хлестал по щекам, буквально задыхаясь от паров перегара. Бесполезно. От мокрой тряпки и то пользы было больше. Витя вернулся обратно и увидел Митю, прислонившегося к стене медпункта. Возвратился, рыча свалил тушу фельдшера прямо на пол, отвёз каталку ко входу и помог пересесть на неё Мите. Мозг лихорадочно подбирал воспоминания из курсов первой помощи. Нужно было чем-то обработать раны, спирт ведь где-то должен быть. Брать для этого остатки самогона Витя брезговал. Пройдя по коридору, он наконец нашёл шкафчик с заветными бутылями с резиновой пробкой, но его дверцы оказались заперты. Отправился обратно в кабинет фельдшера, поискал в карманах и в столе ключ, не нашёл. Разозлился. Схватив простынь, которой накрывался фельдшер, намотал её на руку. И со всей силы уже давно начавших ныть мышц, ударил по стёклам шкафчика. Стекло охнуло и треснуло. Убрав осколки, Витя вытащил первую попавшуюся под руку бутыль, открыл пробку, понюхал... Да, это был спирт. По счастью, поиски перевязочных материалов прошли куда успешнее — лежали свёрнутыми в круглых жестяных коробках. Внезапно Витя даже вспомнил, как их называют — биксы. Подхватив один из них, Витя побежал к каталке. Но уже издалека увидел безвольно свисающую руку Мити. Вернулся обратно, нашёл аммиак, мысленно благодаря себя за то, что пару лет назад ходил на курсы медицинской помощи. Резко пахнущую ватку он провёл прямо под ноздрями Мити. Тот вздрогнул, дёрнулся, стиснув зубы от боли. Но всё же чуть приоткрыл глаза. Витя улыбнулся и тоже понюхал ватку, чувствуя, как сознание и усталость начали напоминать о себе. Нет, ещё рано, совсем рано сдаваться... Рядом стоял тазик с водой, холодной, что из колодца, но пусть, лишь бы омыть залитое кровью лицо брата. На деле же всё оказалось не так страшно. Кровоточили две глубокие ссадины на лбу и щеке, разбитые губы, и набухал синяк под правым глазом. Но зубы были целы. Сложнее и больнее всего было видеть рёбра. Синяки уже начали проступать, рисуя страшные картины, будто грозовые тучи вдали на небе летним днём. Витя обрабатывал и их, понимая, что без хорошей медицинской помощи у Мити могут начаться проблемы. А значит разговора со взрослыми не избежать. ...и тут он услышал голоса. — Да здесь они, вон там я их оставил, — голос дяди Бори заставил Витю крепко сжать зубы. А когда в проёме появилась мама Мити, отдыхавшая вместе с ними этим летом... — Господи, Митя! — она бросилась к ним обоим, но всё же первым делом посмотрела на Митино лицо. Подол её красивого длинного платья в мелкий цветочный узор накрыл собой кровавые сгустки, кусочки марли и лужу, мгновенно пропитывая ткань, но ей было всё равно. Марлевые турунды, вставленные в нос, делали Митино лицо немного похожим на моржа, но никому, конечно, не было смешно. — Митя, где болит, что ты молчишь? Витя, что случилось?! Вы подрались? — Мама, пожалуйста, — морщась, простонал Митя, хватаясь за голову. — Витя ни при чём. Я упал. Витя молодец. Помог. Он говорил коротко, осторожно. — Нет, сейчас же едем в город, в больницу! — раскрасневшаяся от переживаний Митина мама выпрямилась и решительно направилась дальше по коридору. — Где фельдшер, почему здесь всегда никого нет? — Да пьяный он, видел я его, — вдогонку ей крикнул дядя Боря, а сам подошёл к Вите, прижимающего к себе бикс, и разом почувствовавшего себя ненужным. — А ты молодец, хотя стекло разбил. Храбрый. Стреляный воробей, с тобой и в разведку не страшно, а? Он потрепал Витю по голове. Витя смотрел на дядю Борю и не понимал, о чём идёт речь. Какой воробей? Зачем в разведку? Сейчас нужно было помочь Мите, а тот снова лежал, прикрыв глаза. Буря в лице Митиной мамы вернулась обратно, лишь набрав свою силу. Но дядя Боря тоже был из бывалых, чай двадцать лет со своей женой прожил, и знал, как стать если не повелителем, то гасителем таких бурь уж точно. Предложил машину, помог положить Митю, с силой из крепко сжатых пальцев забрал бикс у Вити и тоже посадил в машину, рядом с братом. Уже в городе, в травматологии, сделав срочный рентген, врачи осчастливили, что перелома рёбер нет, но многочисленные ушибы будут заживать всё же долго и неприятно. Плюс подозрение на сотрясение мозга. Предложили стационар хотя бы на несколько дней. Митина мама всё же согласилась, хотя решение далось ей нелегко. Только выйдя из больницы, она, не говоря ни слова, обняла Витю и расплакалась. Витя не понимал, как поступать в таких случаях, но всё же крепко прижался щекой к её плечу. Потом попросил, что хотел бы побыть с Митей, пока ездят за его вещами. И уже вечером он тихо читал книгу находящемуся в полудрёме брату, едва удерживая страницы свободной рукой, потому что за другую его держал Митя.