Новая жизнь

Сергей вваливается в квартиру, практически падает Олегу в объятия. — Серый! Ты ранен? Не молчи? — Всё в порядке, — выдыхает Сергей. Да, ему досталось, но бывало и хуже, и его только невыносимо мучает чувство стыда. Олег ему говорил, предупреждал, а он не послушал. И плевать, что этот гипнотизёр что-то там нёс про то, что это он заманил Сергея в музей. Несмотря на испытанный на себе гипноз, Сергей ему всё равно не слишком-то верит. — Прости, Олег, — шепчет Сергей, пряча лицо за волосами, опуская голову низко. — Серый, — вздыхает Олег. — Ты зачем вскочил? — спохватывается Сергей. — Тебе нужно лежать. — Да ничего мне не нужно, — ворчит Олег. — Видишь же, встал, хожу. Всё нормально, Серый. — Угу. «Всё нормально» — это, конечно, код, чтобы сказать, что ни хрена ничего не нормально. Олег из-за него перенервничал, собирался идти — искать? спасать? А если бы он опять был ранен? Сергей чувствует, как его начинает трясти — не от событий в музее, от мысли о том, что Олег мог снова пострадать из-за него. — Серый? Всё-таки ранен? Идём в ванную. — Да не ранен, испугался просто. Я сам. Выворачивается из объятий и уходит, чтобы одному, под шум воды из душа, пореветь и успокоиться. Да, синяки, да, морда разбита, но повезло, нос не сломан — ха, Серёж, всё-таки повезло! — и он встаёт под тёплые струи, позволяя воде и слезам смывать с него произошедшее. Заклеивает пластырем переносицу, хмыкает — как в детство вернулся — и, не одеваясь, идёт в спальню. Олег уже снял свою чёрную «униформу», сидит на кровати в пижаме, ждёт. — Смотри, — Сергей крутится перед ним, — нигде не ранен, ничего серьёзного. — Смазать бы, — Олег кивает на синяки. — Да к чёрту. Потом. Обними меня. Олег улыбается, распахивает объятия, они обнимаются осторожно, целуются, Олег опускает Сергея на кровать. — Тебе не тяжело? — Серый, — укоризненно произносит Олег, но вместо дальнейших слов затыкает Сергея поцелуем. (…) Только несколько дней спустя, окончательно успокоившись, убедившись, что никто не объявил его снова в розыск (пока?), Сергей вспоминает. Он не пил таблетки. Он забыл о них, он вообще ни о чём не мог думать, когда Олег уехал в арсенал, когда боялся, что больше никогда не увидит его, что… И они занимались сексом, само собой, без презерватива. Может, обойдётся, думает Сергей. Не обходится. Он смотрит на тест с двумя полосками и не знает, что делать. Они с Олегом никогда не думали о детях. В юности надо было учиться, потом «Вместе», потом всё то безумие, что закрутило их водоворотом. Да и сейчас как-то это… несвоевременно. Олег входит в ванную и застаёт его с тестом в руках. — Серый? Что это? Сергей опускает голову, прячась за чёлкой, протягивает Олегу тест. — Я забыл про таблетки. Олег откладывает тест на стиральную машинку, берёт Сергея за руки. — Ты бы хотел, Серый? — Я не знаю. А ты? — Я тоже. У нас же есть время подумать? Сергей жмётся к нему, Олег обнимает, поглаживает по спине, целует в висок. А в следующие несколько дней Олег заботится о нём с удвоенным рвением. Пользуясь тем, что уже доказал Сергею, что может вставать, он готовит завтраки, подкладывает сидящему на диване Сергею подушки, укрывает ему ноги пледом, когда тот работает в серверной при открытом окне. — Олег. Ты уже что-то решил? Ты хотел бы?.. — Я, правда, не знаю, Серый. Я никогда не думал о том, что у нас может быть ребёнок. Я принял, что ты парень, ещё в детдоме, и всю жизнь воспринимал тебя как парня. Это всё… неожиданно. Но, наверное, я был бы не против. Я бы заботился о тебе. О вас. Сергей смотрит на него. Думать получается только о том, что где-то там, внутри него, крохотное существо, пока ещё только сгусток клеток, становится больше. Растёт. И может стать настоящим человеком. Мысль завораживает. — Нам придётся свернуть проект, — говорит Сергей. — И, наверное, уехать из страны. — В Мексике было неплохо, — пожимает плечами Олег. — Позвонишь Лере? Скажешь ей. — А что с долгом её родителей? — Да будем выплачивать дальше, проблема, что ли, — отмахивается Сергей. — Мало ли, когда девочка нам ещё пригодится. (…) Снова Канкун, снова уютный светлый дом в пригороде, снова всё по-старому — но и по-новому. Олег не устаёт готовить Сергею самые вкусные завтраки, помимо своей тяги к заботе реализуя кулинарный зуд. Панкейки с кленовым сиропом, оладьи с голубикой, венские вафли, крамблы, запеканки… Сергей тает от этой заботы, от красоты блюд, которые Олег ставит перед ним на стол, снова и снова клянётся себе, что никогда больше не заставит самого лучшего человека на земле страдать и испытывать боль. У Сергея начинает расти живот, он, всю жизнь бывший худым, ужасно смущается. Ему кажется, что Олег не будет его таким любить. Что он огромный, неуклюжий, неповоротливый. Отчасти это и правда так, потому что смещается центр тяжести, приходится привыкать двигаться иначе. Устаёт поясница. Олег массирует её, заставляя Сергея наклониться и опереться руками о спинку дивана. — Ты такой красивый, — шепчет, снимая усталость своими сильными пальцами. — Никогда не думал, что беременность — это так красиво. Можно потрогать тебя, Серёж? — Да, — шепчет Сергей. Пальцы Олега скользят на живот, гладят, потом вниз, под резинку широких шортов, в трусы, касаются клитора, в то время как губы нежно целуют спину, вторая рука поддерживает под грудь. — Пойдём в спальню, — шепчет Олег. Сергей соглашается, позволяет взять себя за руку и увести, уложить на прохладные простыни. Олег ложится рядом на бок, опирается на локоть, смотрит на Сергея с такой нежностью, что подступают слёзы. Второй рукой, гладит по щеке, убирает за ухо отросшие волосы, проводит по шее, по груди, гладит живот. — Ты такой красивый, Серёж, такой красивый, — говорит, — всегда был для меня самым красивым, всегда будешь. Целует в губы, рука снова скользит вниз, принимается ласкать, и Сергей подаётся навстречу этой руке. — Если что-то не так, скажи, — напоминает Олег, разрывая поцелуй. — Всё так, Волч, всё так, — выдыхает Сергей. — Ещё! Олег целует его шею, ключицы, ставшие невероятно чувствительными соски, спускается губами по животу. Снимает с Сергея шорты и бельё, аккуратно разводит его ноги в стороны и приникает губами. Целует, лижет, погружает язык внутрь, и Сергей весь горит, комкает в пальцах простыню, стонет и умоляет о большем. — Иди сюда, — зовёт, и целует Олега, сцеловывает свой вкус с его губ, скользит по ним языком. Олег нависает над ним на руках, помнит, что нельзя больше наваливаться всем весом. — Хочешь меня внутри? — шепчет Олег в поцелуй. — Да! Олег снова спускается вниз, снова целует клитор, половые губы, внутреннюю сторону бёдер. — Давай уже! — просит Сергей. И он входит. Медленно, осторожно, как будто Сергей хрустальный. Входит до конца и замирает, смотрит Сергею в глаза, шепчет «люблю тебя, Серёжа, люблю». — И я тебя, — отвечает Сергей и подаётся бёдрами вперёд. — Пожалуйста, двигайся. Олег слушается, и Сергей стонет от наслаждения, скрещивает ноги у Олега на талии, хватается руками за его плечи, за руки, которыми Олег упирается в кровать. Олег кончает первым с хриплым стоном, откинув голову, открывая шею, а потом выходит и помогает Сергею дойти до пика, погружая пальцы в вагину и лаская языком клитор. Сергей дышит со всхлипами, напрягается всем телом и с криком кончает. Олег укладывает его на бок, обнимает, целует загривок и плечи, поглаживает по животу. — Всё хорошо, Серёж? — Да, — выдыхает Сергей. Всё настолько хорошо, насколько вообще может быть.