Уроки зельеваренья для одиноких

Каждое утро вот уже на протяжении года Гермиона воскресала. Она забыла о жизни, почти перестала общаться с друзьями, предпочитала проводить вечера дома, обнимаясь с подушкой, в которую регулярно рыдала. Ровно год она пыталась справиться с разводом. Ровно год у нее не получалось. Но она упорно делала вид, что все в порядке. Ходила на работу, улыбалась коллегам, изредка посещала вечеринки, на которые им с Роном по-прежнему приходило одно приглашение на двоих. Полгода назад она признала, что не справляется. И тогда попросила помощи у Гарри. Он быстро выделил ей должность, придуманную, правда, но работы было достаточно. И спорить никто не стал. Раз великий волшебник Поттер отдал распоряжение, значит, дело было действительно важным. И Гермиона работала. Полгода назад она впервые почувствовала вкус жизни, но потеряла интерес к новой должности. Механические задачи после работы в Международном отделе не вызывали восторга и не давали приступов адреналина. Она просто работала, просто пять дней в неделю сидела в кабинете, иногда выходила в лаборатории и очень редко контактировала с людьми. Только чета Поттеров удостаивалась ее редкого внимания. Четыре месяца назад Грейнджер решила во что бы то ни стало двигаться дальше. И пошла на крайние меры — стала разрабатывать формулу зелья, которое навсегда бы избавило ее от привязанности к Рону. Она так воодушевилась собственной идеей, что понемногу вернулась в реальность, даже пару министерских вечеров посетила с большим энтузиазмом и позволила Поттерам увезти себя на выходные в горы. Сегодня Гермиона разрушилась до основания. Потому что у кабинета ее ждал Уизли. Он выглядел лучше, чем в тот день, когда они подписывали бумаги о разводе: чистая рубашка без единой складки, идеально выбрит, новая модная стрижка и гордая осанка. Словом, Рон преобразился, и это неприятно царапало сердце, потому что сама Грейнджер, казалось, разваливалась на ходу. — Есть минутка? — без приветствий и лишних преамбул. Рон всегда говорил коротко и исключительно по делу. Гермиона долго боролась, прививая ему эту привычку, и теперь могла бы гордиться проделанной работой, но вместо этого поджимала губы. — Что-то важное? — Грейнджер сжала сумочку в руках. — Не очень, но мне бы хотелось, чтобы ты узнала от меня. — Она нахмурилась и открыла дверь в кабинет, пропуская Рона внутрь, но Уизли только покачал головой. — Думаю, мы справимся и здесь. В общем, я теперь встречаюсь с Лавандой Браун. Решил, что ты должна знать. Ну, чтобы не вышло неловких ситуаций. — Спасибо, что сказал, — произнесла сухо. Несмотря на отчужденный вид, Гермиона бушевала внутри. Признание резким толчком выбило ее из шаткого баланса, но бывшему супругу она бы ни за что не показала собственной слабости. — Но не понимаю, зачем мне эта информация, если мы больше не работаем вместе. — Министерство не такое уж и большое, а слухи здесь разносятся быстро. — Если это все, то я пойду, Рон, — она закрыла дверь кабинета и резче, чем было нужно, обернулась, натыкаясь на застывшую перед ней фигуру бывшего мужа. — Всего хорошего. Она не дождалась ответных прощаний Уизли. Трусливо убежала, чтобы не рассыпаться перед ним на сотни кусочков. И домой впервые за долгое время не трансгрессировала, боясь, что не получится в таком состоянии адекватно перенестись в прихожую. Вызвала такси, заглянула в магазин прямо у дома, взяла вино и шоколад — проверенные средства на случай душевных болей — и, стирая слезы, вошла в квартиру. Ее оазис сегодня выглядел отчужденно, и Гермиона только жалостливо всхлипнула. Даже дома чужая, что уж говорить о ком-то еще. Быстро разобрав сумки, приняв душ и переодевшись, Грейнджер расположилась в гостиной. Включила романтическую комедию, налила вино и распечатала шоколад, красиво выложив кусочки в пиалу. Она пожелала Рону счастья, себе — карьерных успехов и пригубила полусухого. Все складывалось как нельзя лучше. Если бы не тот факт, что ее разрывало от одной только мысли, что Уизли нашел себе девушку. Вот только причин столь яркой реакции она понять не могла. Может, дело было в ее одиночестве, пускавшем корни все увереннее. Она пьянела быстро, и в скором времени ее накрыло легким флером беззаботности. Теперь жизнь не казалась ужасной. Да, развелась. Да, была по-прежнему одна. Но в конце концов она примерно этого и хотела. Не нужно смотреть, как Уизли пачкает выстиранную белоснежную майку томатным соусом. Больше не приходилось собирать разбросанные по всему дому носки и терпеть присутствие пусть и добрых, но назойливых Фреда и Джорджа, которые частенько гостевали у них. Теперь можно было сосредоточиться на гармонии. Заставить подоконники цветами в горшках, готовить здоровую еду, не ждать, пока Уизли, как всегда опаздывая, выбежит на улицу, на ходу поправляя перекошенный галстук. Со вторым бокалом Гермиона вбила себе в голову, что так и должно быть и что все идет своим чередом. Спокойствие длилось недолго. Уже через час сильная и уверенная, железная леди Грейнджер, вызывающая искреннее уважение и даже страх коллег, строящая обрюзгших магов-коррупционеров в Министерстве и днями пропадающая в лабораториях, взахлёб рыдала на полу гостиной, поджимая колени к груди. Потому что не справлялась. Потому что устала притворяться. Потому что надоело каждый день просыпаться с мыслями «а что, если?» Так можно было терзать себя до бесконечности и в конце концов закончить в одиночной палате с тяжелой металлической дверью и круглым окошком с толстым стеклом. Поэтому, поревев еще пару минут и окончательно выпустив скопившиеся эмоции, Гермиона поднялась на ноги, достала из сумки ежедневник и твердо шагнула на кухню. Ситуацию стоило решать, а не разводить сырость по надуманному поводу и позволять себе отвратительные слабости в виде истерик из-за бывшего мужа, который, к большому удивлению, решил двигаться дальше. Вздохнув, она наконец решилась претворить в жизнь план. Конечно, для нового, экспериментального зелья стоило бы занять какую-нибудь лабораторию в Министерстве, выбрав одно из свободных окошек, уж ей по статусу выделили бы лучшую, но душа требовала перемен здесь и сейчас, а потому Грейнджер, прикинув все за и против, решилась если не сделать, то хотя бы попробовать. Нет, Гермиона не воспылала любовью к Зельеваренью, она все так же морщила нос и отбрасывала за плечи непослушные кудри, когда склонялась над склянками, но выбора не было. Она давно составляла формулу, даже советовалась со сведущими волшебниками, делая вид, что интересуется исключительно в рабочих интересах. К тому же влиятельный друг, под покровительством которого она работала последний год, закрывал на все глаза, давая волшебнице полную свободу действий. Силы давно оставили Грейнджер, а ментальное здоровье раскачивалось все больше, бросаясь маятником то в одну, то в другую сторону. Она выдохнула, налила вино в бокал, вдохнула цветочный аромат и вздохнула. «Теряешь хватку, Гермиона», — пожурила себя мысленно, отодвинула бокал подальше и сосредоточилась на ингредиентах. Простой набор при верных пропорциях должен был создать зелье, которое навсегда бы стерло Рона из ее сердца и мыслей, удалило бы обиду, которая полыхала, сжигая Грейнджер изнутри. Она захлебывалась собственным несчастьем, выход из которого виделся в наивной идее, не имевшей ничего общего с логикой. Девушка усмехнулась: весь ее брак с Уизли был лишен логики, ей ведь говорили, что они не пара, что не смогут быть вместе и строить счастливую семью. И что в итоге? Она одна, а он… он с этой блондинкой, которая вилась за ним еще со времен Хогвартса. Гермиона зажмурилась, прогоняя непрошенные слезы, и тряхнула головой, собираясь. Хорошо натренированные пальцы совершали механические действия, котелок заполнялся, ингредиенты смешивались, частицами проникая друг в друга и создавая волшебство, хаотичное, истинное, могущественное. Жидкость уже бурлила, а возмущенные капли выплескивались на стол, но Грейнджер не придавала этому значения, надеялась поскорее закончить, потому что от запахов и самого процесса воротило. Последний ингредиент — их волосы, каштановый и рыжий: растворить в жиже, чтобы стереть из памяти. Гермиона бросила их одновременно, так до конца и не решив, кто должен «раствориться» первым. Оба друг для друга. Яркая вспышка озарила комнату и вырвалась через окна на улицу, громкий хлопок — и котелок подпрыгнул, разнося дикую вонь по квартире и выплескивая содержимое на стены и потолок. Гермиона нырнула под стол, надеясь спасти пижаму, и испуганно огляделась. Да, вышло громко. Даже люстра затряслась. Даже Грейнджер перепугалась. Видимо, она снова просчиталась с пропорциями, так ничего толком и не поняв в интуитивной науке за долгие годы. Может, разная длина волос стала триггером? Она раздосадованно зарычала и выбралась на четвереньках из-под стола. Что за неудачница? Семью не сохранила, мужчину так и не нашла, да даже с зельем не справилась! — Мерлинова борода, в какую дыру нас занесло! Воняет хуже, чем из пасти Василиска, — раздался мужской голос, и Гермиона взвизгнула, разворачиваясь. Она осмотрела незваных гостей: в прихожей ее квартирки — единственного места, куда в ее дом можно было трансгрессировать — стояли два Аврора. Высокие, в черных плащах, один — широкоплечий брюнет, идеальный солдат, морщивший нос от неприятного запаха, а второй… второго она знала слишком хорошо и надеялась никогда в жизни больше не встретиться. — По какой причине вы заявились в мой дом? — распрямила плечи и вздернула подбородок. Дрожащие пальцы потянули ниже майку, но холодные серые уже скользнули по ее телу задумчивым взглядом. Гермиона вздрогнула как от внезапного порыва ветра, но осталась стоять, дожидаясь ответа. — Грейнджер?! — неверяще спросил Драко, подаваясь вперед. — Какого черта ты здесь творишь? Решила рассказать магглам о магии? Как всегда, Малфой был подонком. Бледная кожа казалась еще светлее из-за черной мантии, платиновые волосы за годы не изменили цвета, а выправка теперь подчеркивала не только его аристократичность, но и аврорскую статность. За то время, что они не виделись, Драко стал еще красивее, и от этого Гермионе хотелось выть. Она не только набрала пару лишних килограммов, но и стояла перед ним в одной пижаме, застигнутая на месте идиотского преступления. — Это допрос? Если так, то пришлите вызов и передайте дело в соответствующее подразделение Министерства, — строго отчеканила, не позволяя Малфою втоптать себя в грязь и размазать до цвета мерзкой жижи. — Как всегда, зануда, Грейнджер, — усмехнулся Драко, шагая в комнату. — Расскажешь, пока неформально, разумеется, что за вечеринку ты тут устроила? — он осмотрелся, оценивая ущерб. Скривился от едкого запаха и покачал головой, останавливая взор на бокале с вином. — Если так хотела повидаться, могла бы просто пригласить, а не устраивать световое шоу. Гермиона была готова зарычать. А еще хотелось выставить Малфоя из квартиры, но черная мантия… Аврор. Она бы ни за что не поверила, что Драко работает в Аврорате, если бы не увидела собственными глазами. Потому что это никак не вязалось с тем, кем он был в прошлой жизни. Хотя Грейнджер казалось, что перед ней сейчас совершенно другой человек, просто с теми же именем и фамилией, а еще с такими же светлыми волосами. — Я не хотела. Еще бы столько же тебя не видела, — фыркнула возмущенно. — Просто… я, видимо, где-то неправильно посчитала пропорции, — она задумалась. Не могла же длина волос повлиять на результат? Гермиона нахмурилась, вспоминая рецепт. Точно! Не добавила сон-траву. Грейнджер хлопнула ладонью по лбу и покачала головой. Нужно заканчивать пить в одиночестве, алкоголь плохо влиял на ее умственные способности. — И что же ты готовила? Вряд ли это был суп для любимого муженька, — небрежно отозвался Драко. — За это тебя могут уволить из Министерства, ты в курсе? — У меня есть разрешение на изготовление зелий! — попыталась защититься. Разрешение действительно было, несколько месяцев назад она попросила Гарри помочь, и друг заботливо раздобыл для нее разрешение, взяв обещание в случае чего немедленно обратиться за помощью. — А мужа нет, — зачем-то добавила и поджала губы. Она резко отвернулась, потому что на глазах уже поблескивала пелена слез. Признавать неудавшийся брак было до безумия больно даже спустя столько времени. А знать, что теперь у Рона появилась новая любовь, невыносимо. — Тогда не придется никого дожидаться и брать в свидетели, — заключил Драко, все еще недовольный тем, что его выдернули из дома ради несносной Грейнджер, которая порядочно попила его крови во время учебы. Только сейчас злорадствовать Малфой не хотел. Он увидел бесконечную печаль в глазах цвета шоколада, уловил тоску, как только переступил порог квартиры, и учуял запах мандрагоры и черемицы. Сложить два и два оказалось легко: Грейнджер очень хотела что-то забыть и избавиться от боли. Вот только отчего и зачем? Драко не привык лезть в чужую жизнь, его вполне устраивало одиночество, но вид Гермионы буквально кричал о помощи. — Оденься, я перенесу нас в другое место, где мы поговорим. Здесь невыносимо воняет. — Не уверена, что это хорошая идея, — плечи Грейнджер дрогнули, но она продолжала стоять к Малфою спиной. — Я не смогу оставить квартиру, когда здесь Аврор. — Гарантирую, что все останется в целости и сохранности. А еще в порядке. Одевайся, если не хочешь щеголять в пижаме передо мной следующие несколько часов. *** — Где мы? — Грейнджер прижалась к Малфою, испуганно оглядываясь по сторонам. Она ведь только и успела схватить комплект одежды, когда Драко вероломно ввалился в её спальню и потащил в прихожую, раздавая приказы ещё парочке прибывших Авроров. А Гермиона не решилась спорить, потому что и так нажила себе проблем. За такое её действительно могли выгнать из Министерства в два счета, даже несмотря на все заслуги перед магическим миром, потому что в нем прежде всего был порядок, а не разбитое сердце и ущемленная гордость. Теперь же она с интересом осматривалась в просторной темной гостиной, которая навевала тоску. Это место словно знало слишком много боли, а потому не желало светлеть, даже когда Малфой взмахнул палочкой, включая светильники в углах. — У меня дома, — тихо признался, и Грейнджер перевела удивлённый взгляд на Драко, который держался так же уверенно, разве что на лбу залегла морщина, добавлявшая блондину ещё лет пять. — Чего-о-о? Какого Салазара ты меня сюда притащил, а? — она возмущённо фыркнула и резко развернулась к Малфою, набрала в лёгкие воздуха и, закипев, продолжила: — Ты думаешь, у меня в жизни слишком мало проблем, и я готова терпеть истерику твоих подружек? — Ага, решил разнообразить вечерок. Смотри, первая сейчас выскочит на тебя из-за угла, — едко парировал. — Садись. — Верни меня в мою квартиру, Малфой. — Не могу, Грейнджер, там сейчас работают специалисты, которых ты, между прочим, выдернула ночью из кроватей. Так что ты либо отправляешься в камеру, из которой я утром передам тебя в соседний Отдел, куда ты так хотела попасть, — он сделал красноречивую паузу и посмотрел на Грейнджер сверху вниз, довольствуясь положением, — либо ты остаёшься здесь под присмотром, и утром я решу, что с тобой делать. Выбирай. Гермиона тихо зарычала и стиснула руки в кулаки, чтобы с превеликим удовольствием разукрасить лицо Малфоя и убрать это самодовольство. Но вместо этого задумалась: действительно ли стоило сидеть в холодной комнате и привлекать внимание других волшебников, которые только и искали поводы докопаться до идеальной Грейнджер — примеру для подражания на всех собраниях Министерства. Конечно, один звонок Гарри решил бы мигом все её проблемы, но в последние месяцы она и так пользовалась их дружбой слишком часто, поэтому стоило попридержать этот козырь до лучших времен или хотя бы до того момента, как они все не соберутся за ужином, плавно перерастающим в разговоры по душам. — Ладно, я останусь здесь. Но только если тут не будет твоих девиц и мне не придётся слушать звуки вашего… совокупления, — брезгливо поморщила нос, зачем-то представляя, как Малфой всю ночь занимается жарким сексом с какой-нибудь новенькой, которые каждый день устраивались на работу и заглядывали в Аврорат, где традиционно трудились красивые волшебники. — Это называется секс, Грейнджер, и заниматься им я предпочитаю без свидетелей за стенкой. «Я знаю», — хотела завопить Гермиона в лицо этому красивому подонку, но прикусила язык. Потому что желала сказать, что она не только знала, как это называлось, но и помнила, как этим заниматься. И даже, Салазар её раздери, хотела этим заняться. Но еще она знала, что Малфой тогда не оставит её в покое и придумает новое издевательство, которое будет похуже школьных, потому что взрослые игры в разы опаснее. Сбежав в ванную, Гермиона привела себя в порядок и наконец оделась, пряча все оголенные ранее участки. Она посмотрела на уставшее лицо в отражении и вздохнула. Да уж, у неё не было даже палочки при себе, чтобы прибегнуть к бытовой магии, без которой она обычно предпочитала обходиться. Поэтому пришлось пощипать щеки и похлопать пальцами по лбу и подбородку. Но вернулась в гостиную она уже другим человеком. Здесь все так же царил полумрак, вот только что-то безвозвратно изменилось. То ли Малфой расслабился, и дом это почувствовал, то ли свет стал ярче, и все теперь было не таким устрашающим. Гермиона села в кресло и поджала ноги, позабыв обо всех правилах приличия и о том, что сидит не у себя дома, а в квартире школьного врага. — Пей, — Малфой поставил две высоких стопки на журнальный столик и быстро наполнил вязкой темно-коричневой жидкостью. — Что это? — Снейп прислал целебную настойку. Говорит, лечит душевные раны, но как по мне, просто пьянит, а потом вырубает до утра, — пожал плечами Аврор. — Из закусок могу предложить только шоколад, — Малфой полез в небольшой ящик, притаившийся на полке того же столика, и достал металлическую коробку, в которой красиво лежали шоколадные конфеты и пара обычных плиток, точно таких же, как те, которыми Гермиона еще час назад заедала свое горе. — Зачем все это? — недоумевала она внезапному гостеприимству. — Хочу тебя споить и разговорить. Трезвая ты до ужаса скучная. — Спешу тебя разочаровать, я уже нетрезвая, — обхватила руками колени, надеясь спрятаться от Драко, но тот, казалось, видел ее насквозь. — Так что веселее не станет. — Значит, просто напьемся. — И по какому поводу? — спросила с искренним любопытством, потому что даже в самом страшном сне представить не могла, что будет сидеть в гостиной Малфоя и пить непонятную, но вкусно пахнущую настойку Снейпа. — Меня вот в выходной на работу выдернули разбираться с тем, что учинила одна недальновидная волшебница, — улыбнулся, на что Гермиона показательно закатила глаза. Слова не звучали как обвинение, скорее походили на легкое подтрунивание, которое шло вразрез с хорошо устаканившимся в голове образом Драко. — А у тебя что? — Можно выдумать любой повод? — тихо спросила, не зная, в какую сторону повернет разговор. — Конечно, — мгновенно согласился. — Можно даже сказать правду, мы ведь уже все равно решили напиться, — он подвинул к ней стакан, открыл шоколадку, разломал на мелкие кусочки и прямо в фольге бросил на стол. Грейнджер гипнотизировала воздух перед собой, гадая, что стоит сказать. Можно было всплакнуть над неудачным зельем, можно было посетовать на сломанный ноготь или рассказать что-то о Министерстве. Но все это было недостаточным, мелким, от этих проблем хотелось закрыться в напаренной ванной, нырнуть в горячую воду с лавандовой пеной и лежать так целый час. А напивалась вот уже год она исключительно из-за гнетущего одиночества, раздирающего душу на части. Оно было хуже встречи с дементором. От них хотя бы можно было защититься, а от одиночества никак. — Выпьем сначала за твой повод, — хмыкнула Грейнджер, подхватывая рюмку. Она звякнула донышком о стекляшку, стоявшую рядом, и большим глотком влила в себя травяную жидкость, которая по вкусу напоминала сироп от кашля. Драко изумленно выгнул брови и кивнул. Теперь докопаться до правды хотелось еще сильнее, потому что такой… несобранной он не видел Гермиону никогда. — Поделишься? — он снова наполнил стаканы, сел удобнее, вытянув ноги, на которые Грейнджер неприлично засмотрелась. Длинные, красивые, обтянутые черными брюками. Она усмехнулась: слишком много черного носил блондин. И оно ему шло, отрицать было бессмысленно, но не выражал ли цвет состояние души? Гермиона тряхнула головой, отгоняя странные мысли. Не ей уж точно копаться в душе чистокровного волшебника, который на дух ее не переносил. Она никогда не доверяла Малфою в школе, избегала его с первого дня, но сейчас его заинтересованность, пусть даже исключительно аврорская, располагала. Взгляд смягчился, Драко даже повернулся к ней, явно намекая на готовность выслушать. Он не давил — терпеливо ждал, когда Грейнджер заговорит. Не лез с сотней вопросов и не собирался крушить все вокруг. Просто ждал. Давал выбор. Выдумать или сказать правду. Открыться или продолжить строить высоченную стену между Гриффиндоркой и Слизеринцем. — Рон встречается с Лавандой, — выпалила и тут же всхлипнула, не в силах сдержать гнетущие эмоции. В конце концов, она не просила Малфоя ее поддерживать. Он сам вызвался побыть ушами, которым можно высказать все, что давно тяготило душу. — Мы развелись с ним год назад, а сегодня… — подбородок дрожал, а голос вибрировал от нервов. Грейнджер снова сама залила в себя настойку, отмечая, что во второй раз вкус раскрывался иначе и теперь был вполне приятным. — Сегодня он сказал, что встречается с Браун, — она жалостливо посмотрела на Драко, боясь, что он решит ее жалеть или отпустит едкий комментарий, как сделал бы много лет назад. Но он молчал, за что Гермиона мысленно отправила ему благодарность. — Нет, ты не подумай, я не люблю его больше. Мы разошлись почти спокойно. Просто… — она прижала ладони к щекам. — Налей еще, а, — между всхлипами. — Просто мне обидно. Очень. Я ведь старалась: работала, строила карьеру, дома была примерной женой, с родней его хорошо общалась и вообще… Но в какой-то момент что-то пошло не так. А теперь он с Лавандой! Драко все еще молчал. Он снова собрал всю картинку. Оказалось, ничего сложного — просто душевные раны. Просто одиночество, такое же, с которым Малфой смирился много лет назад. Срастился, впустил в свою жизнь и позволил ему хозяйничать. Драко зачерствел давно, но вот Гермиона переживала все здесь и сейчас, отчаянно сражалась с болью. И ему — Драко Малфою, тому, кто издевался над ней несколько лет в школе — вдруг захотелось ей помочь. Свернувшись в его кресле, Гермиона беззвучно сотрясалась от рыданий, совершенно позабыв о неуместности. Драко протянул руку, чтобы коснуться лодыжки и немного подбодрить, но остановился на полпути. Не нужна Грейнджер его поддержка. Она бы ни за что не рассказала, если бы не была так расстроена случившимся. Да и в любой другой день прошла бы мимо, встреться они ненароком в здании Министерства. Они просто случайно оказались вместе, связались вынужденно. Драко оказался в ее квартире по работе, а Грейнджер стала виновницей всего безобразия. И в свою квартиру он ее привел, потому что у нее невыносимо воняло, а искать другие безопасные места, куда можно внезапно нагрянуть, ему было слишком лень. — А кружок юных зельеваров на своей кухне ты открыла, потому что… — Потому что хотела сделать зелье, избавившее бы от воспоминаний о Роне! — не дала ему додумать. — И не нужно считать меня идиоткой. У меня есть разрешение, к тому же над формулой я трудилась последние полгода. Все должно было быть идеально, если бы не сон-трава-а-а-а, — протянула она последнее слова и вновь зашлась слезами. — Я такая дурочка. Лучше бы к психотерапевту записалась. — Говоришь как маггл, — прыснул Малфой, впервые не вложив в это слово отвращения. И впервые не испытав брезгливости к Гермионе. Она глухо усмехнулась, пряча мимолетную радость за прижатыми к груди коленками. — А ты — как заносчивый болван, — Грейнджер откровенно веселилась, и Драко понял, что алкоголь подействовал. Гермиона расслабилась, это стало заметно по прекратившимся слезам, по тому, как она нерешительно опустила ноги. Но главным был взгляд, он изменился, потеплел, совсем чуть-чуть, но пока и этого было достаточно. — Я глупо поступила, да? — Нет, ты гениальна, Грейнджер, как бы мне ни хотелось этого признавать. За тебя, — он не давал им трезветь, поднял рюмку, и теперь уже Гермиона дождалась, когда Драко выпьет первым. — Мне бы не хватило смелости принять мною же придуманное зелье. Комплимент ее смутил. Вот если бы Малфой назвал ее неразумной грязнокровкой, было бы понятно. И просто. Но теперь он нарочно путал карты. А в том, что Драко вел какую-то игру, Грейнджер не сомневалась. Ну не мог же он вдруг стать нормальным мужчиной? Такие красивые обычно последние козлы. Тут волшебный мир ничем от маггловского не отличался. — Спасибо, — все же поблагодарила. — А как ты жил все эти годы? — перевела тему, желая узнать о собеседнике чуточку больше. — Скучно и однообразно. После войны я пару лет отсиживался в поместье, а после мне предложили поступить на службу. Начинал я с низов, а теперь руководитель Отдела. Работа, конечно, грязная, зато платят хорошо, да и особо не достают с проверками. — А миссис Малфой? — подтолкнула к интересной теме. — Никогда не было. Немногие хотят связываться с бывшим Пожирателем, — горько усмехнулся Драко и запил собственную боль. А Гермиона вдруг подобралась. Не хотела она бередить старые раны, пусть даже такому засранцу, как Малфой. Потому что сама бы не потерпела, если бы в ее душе кто-то, кроме нее, учинил кавардак. — Извини, я не хотела давить на больное. — Порядок, — буркнул, снова предлагая Грейнджер выпивку. Она охотно согласилась. Разговор медленно утек в сторону банальностей. Они обсуждали Министерство, Грейнджер рассказывала забавные случаи от международников, пока еще работала там. Малфой вспоминал начало на посту Аврора. Шаг за шагом они сближались, Гермиона уже и забыла о том, что должна сохранять серьезный настрой, а Драко наслаждался приятной женской компанией, от которой, казалось, и в доме стало теплее и уютнее. Они совпадали во многом: в еде, в привычках, даже во взглядах на жизнь и работу. Довериться Малфою оказалось легко. Открыться Грейнджер было невероятно просто. Первая бутылка опустела быстро, и уже заканчивалась вторая. — …и мы целый день прождали посла, представляешь! А он оказался анимагом и все это время ходил следом, слушая наши разговоры, — Гермиона заливисто смеялась. О недавней истерике напоминали только слегка припухшие глаза. — Теперь я стал любить свою работу еще сильнее, — Драко без конца терял суть разговора. Грейнджер что-то щебетала своим милым голоском, а он, как завороженный, глазел на нее, не в силах отвести взгляд. Теперь она открывалась ему с другой стороны. С той, с которой ее всегда знали Поттер и семейство Уизли. С той, которую она показывала только самым близким. С той, на которую Драко теперь не мог наглядеться. — Можно вопрос? — вдруг посчитал важным спросить разрешения. — Конечно, — тут же согласилась, не подозревая, что они вернутся к уже пройденной теме. — Почему зелье? Почему не использовала «Обливиэйт»? — О, нет, Малфой, оставь эти аврорские штучки при себе, — весело отмахнулась. — Да и слишком большой временной пласт, заклинание не работает так филигранно. А мне нужно было средство надежное, чтобы раз и навсегда, без возможности восстановления. И была в ее словах доля правды и здравого смысла. Зелье всегда надежнее, особенно правильно приготовленное. Вот только была одна несостыковка: Гермионе не воспоминания стереть хотелось, а пустоту, заполнившую сердце. — От одиночества зельями не вылечиться, Грейнджер, — усмехнулся Драко и подвинулся ближе к девушке. — С чего ты решил, что я одинока? — она с вызовом подалась вперед. — С того, что ты рыдала вот в этом кресле не так давно, а до этого напивалась дома и готовила сомнительное зелье, — снова ни грамма злобы, только спокойная констатация фактов, перед которыми Гермиона была вынуждена капитулировать. — О, мистер гениальный Аврор, — обращение ее забавляло, а все прошлые ссоры показались детскими глупостями. Здесь и сейчас она чувствовала себя лучше, чем в любой из прошлых трехсот шестидесяти пяти дней, и только за это стоило сказать блондину спасибо. Но Грейнджер не была бы собой, если бы не продолжила язвить, — и как же, по-твоему, от него избавиться? — обиженно фыркнула изрядно захмелевшая Гермиона и скрестила руки на груди, совершенно игнорируя тот факт, что Малфой уже вторгся в ее личное пространство. — Вместе, — ладонь Драко скользнула по ее запястью, и от этой неловкой, такой чертовски неправильной близости, под кожей заискрило, будто Грейнджер подсоединили к линии электропередач, и волшебница точно знала, кто был ее источником. — Ты сказал, что настойка вырубит до утра, — прошептала робко и немного испуганно, плавясь от прикосновений сухих пальцев к коже, постаралась перевести тему, млея от гипнотических серых, которые манили странным теплом. Но ведь это Малфой, тот, который задирал ее все годы в Хогвартсе, тот, кто предал их, поддержав того-чье-имя-нельзя-называть, тот, который оказался рядом в трудный момент жизни. — Так всегда было, — кивнул Драко, миллиметр за миллиметром сокращая расстояние между их лицами. — Правда, до сегодняшнего дня я обычно пил один. Если бы у Гермионы спросили, как все началось, она бы не смогла ответить. Малфой оказался сразу всюду: руки бродили по телу, гладили, надавливали, сжимали, пока губы пылко целовали, отправляя нетрезвый мозг на заслуженный отдых. Он ловко перетянул ее к себе на колени и довольно улыбнулся, не встретив сопротивления. А Грейнджер и не думала воевать: в горячих руках, страстно прижимавших ее к крепкому мужскому телу, было уютно, а еще просыпалось тянущее возбуждение, подогревавшееся мягкими губами, которые оставляли влажные следы на коже, спускаясь вниз по шее. Близость Малфоя будоражила неправильностью. Они были врагами в школе, презирали друг друга после войны, но теперь огонь, разгоравшийся между ними, выжигал старые неприязни, оставляя бурлящие эмоции. Гермиона ненавидела его и желала одновременно. Драко по-прежнему считал Грейнджер заучкой-выскочкой, но целовать ее было слишком сладко. Сердца обоих лихорадочно стучали, разгоняя по артериям кровь и побуждая к откровенным действиям. Малфой стянул с волшебницы кофту и отклонился, давая себе короткую передышку и любуясь стройным телом, которое Грейнджер прятала за мешковатой одеждой. Волшебница смутилась и закусила губу, надеясь, что это простое действо отвлечет Драко от разглядывания ее небольшой груди, спрятанной в кружево белья, и не позволит ему заметить алеющих от смущения и возбуждения щек. Грудная клетка Малфоя то вздымалась, то опускалась от тяжелого дыхания, он сжимал бедро Грейнджер, медленно поглаживая большим пальцем сквозь ткань джинсов, и только смотрел неотрывно, грозясь просверлить в Гермионе дыру. Легкое смущение перешло в стыд — Малфой остановился, передумал, наверняка ведь передумал и решил, что ему не нужна такая легкодоступная и доверчивая Грейнджер. Та, которую можно споить, а после отыметь в собственной гостиной на диване, под которым точно найдется парочка женских трусиков. — Решись уже, — бросил с ехидной усмешкой, и Гермиона нахмурилась. Какая же дурочка! Напридумывала себе страшных сказок и сама же испугалась, но совершенно не того. Малфой не отшить ее пытался, а давал выбор, оставлял возможность даже сейчас принять самостоятельное и взвешенное решение — связаться с Аврором-бывшим-Пожирателем-Смерти или нет, — и это подкупало. А еще давало уверенность в том, что все идет туда, куда нужно. Она осторожно опустила дрожащую ладонь на широкую мужскую грудь, провела вверх по кофте и робко дотронулась до щеки. Дыхание уже давно сбилось, а от того, какое тепло разливалось в сером взгляде, по телу побежали мурашки. Не давая себе времени передумать, Грейнджер наклонилась и легонько коснулась губ Драко своими. Он не успел даже ответить, только заметил, как в тепло-карих блеснули озорные искры. — Решилась, — прошептала и замерла в ожидании, продлившемся буквально одну секунду. Обрушившийся на Гермиону поцелуй смел все сомнения. До этого осторожный, но уверенный в себе Драко заметно менялся: становился настойчивым, распалялся и тяжело дышал. Грейнджер с шумом втянула воздух, когда мужские ладони повторили изгиб ее спины. Кожа горела от прикосновений, сердце уже давно бешено грохотало, разгоняя кровь до гулкого шума. Она едва успевала отвечать его жадным губам, потому что хотела отдавать ровно столько же, сколько и получала. Такие разные, как черное и белое, как ветер и земля, они удивительно точно совпали в этот момент. В момент совершеннейшего безрассудства, в момент искрящей страсти, в момент удивительно мягкой нежности. Драко заботливо подхватил Гермиону на руки, поднявшись с дивана, и медленно направился с ней в сторону спальни. Грейнджер обхватила его ногами и руками, глупо улыбнулась щемящему чувству, расползающемуся в груди, и уткнулась носом в его шею, не забывая дразнить короткими поцелуями. Он опустил ее осторожно, нависнув сверху, но Гермионе до сумасшествия хотелось ощутить тяжесть его тела и полностью забыться в моменте, поэтому она снова — совершенно неожиданно для себя — поддалась эмоциям и пылко поцеловала. — Дай мне снять одежду, Грейнджер, — выдохнул Малфой в ее губы. — Мы можем воспользоваться магией, — протестующе захныкала, потому что это значило бы, что им придется отдалиться и испортить волшебство момента. — О, нет, я хочу сам раздеть тебя, — заключил самодовольно, все же выбираясь из крепких объятий. Разделся Драко быстро, Грейнджер только успела отбросить упавшие на лицо волосы и подняться на локтях. Да, теперь Малфой выглядел иначе, совсем не так, как на последнем году обучения в Хогвартсе. Тогда еще испуганный мальчишка, сейчас он был мужчиной, сильным, красивым и… немного грустным, но от этого притягивал молодую женщину не меньше. Сердце болезненно сжалось, когда Гермиона посмотрела на шрам, оставшийся от метки Пожирателя, но быстро перевела взгляд, пока Драко ничего не заметил. — Это будет совсем не соблазнительно, — запротестовала Грейнджер, вот только Малфой от плана отступать не собирался. Первыми с ног слетели носки, и Драко лениво помассировал ступни. Гермиона блаженно застонала и тут же встрепенулась, ловя изумленный взгляд блондина. — И ты будешь меня смущать, — добавила стыдливо. — Я стою перед тобой голым, кто еще кого смущает, — заявил безапелляционно, и Грейнджер осталось только поддаться. Возбуждение нарастало, горячее дыхание Малфоя рассыпало по коже мурашки, а тело неистово требовало ласки. И Драко, словно получив неозвученный вызов, принял его, оставляя Гермиону в одном белье. Стянул ее на край кровати, развел ноги в стороны и наклонился, снова срывая с губ сладкий поцелуй. Он не помнил, когда в последний раз так много целовался за вечер, но с Грейнджер невозможно было иначе, она манила в разы сильнее, ей хотелось отдавать то немногое тепло, что еще жило внутри, потому что возвращалось Драко куда больше. — Ты очень красивая… Гермиона. Грейнджер не помнила, когда Драко обращался к ней по имени. Для него она всегда была надоедливой заучкой с бешеными кудрями, той, на кого выплескивалась вся злость, той, которая дружила с его злейшим врагом. И оттого так тепло прозвучало ее имя — голос царапнул кожу, а сердце безоговорочно отозвалось. — А ты все еще меня смущаешь, — договаривала она уже в его губы. Руки снова пустились исследовать ее тело, но на этот раз Гермиона не осталась в долгу — касалась Малфоя везде, где только могла дотянуться. Последняя ткань, разделявшая их тела, упала на пол, и они прижались кожа к коже, смакуя тягучий момент близости. Драко двигался до непозволительного медленно, давая обоим привыкнуть друг к другу. Сводил с ума осторожной заботой, которая, как оказалось, чертовски шла этому холодному мужчине. Малфой смотрел на Гермиону пристально, с желанием и обожанием. Грейнджер все еще не верила, но волна чувств накрыла с головой. Она двигалась навстречу, ерзая на простынях и не веря, что могло быть так хорошо. Цеплялась за Драко, желая продлить горячую агонию, и умоляла его не останавливаться. Его имя, слетавшее с ее губ, смешивалось с тяжелым мужским дыханием, пальцы переплетались, превращая случайную близость в нечто большее. Они шагнули за грань вместе, отдались безумию. Одному на двоих. По отдельности их уже не существовало. Руки, губы, стоны. Взгляды, пока еще не в одном направлении, но уже — друг на друга. Малфой толкался увереннее, заводя себя шлепками и откликом Грейнджер. Ее стоны он был готов слушать до бесконечности. А еще до бесконечного приятно было в ней. Уже не школьная отличница, не измученная одиночеством женщина, а прекрасная, взмокшая и охваченная вожделением его Гермиона. Его. В том, что сейчас волшебница всецело принадлежала ему, Драко не сомневался. И был готов снова и снова доводить ее до оргазма, чтобы только видеть мутный карий взгляд, смотревший с испуганным восторгом. Грейнджер выгнулась навстречу и обхватила ногами его талию, привлекая ближе и не позволяя размашисто двигаться. Коротко, остро, резко, как и их отношения. До безрассудства, до отчаянного исступления, до блаженства. Ярко, опьяняюще, лихорадочно. Так, будто во всем мире они остались вдвоем, так, будто завтра никогда не наступит, так, будто этот момент может длиться вечность. Гермиона прикусила нижнюю губу и мелко задрожала, проваливаясь в бездну бесконечного удовольствия и утягивая Малфоя следом. Одно блаженство на двоих, один ритм сердцебиения, одно дыхание. Они еще лежали, прижавшись друг к другу лбами. Грейнджер не хотела отпускать Драко, а он — уходить. Малфой опустился рядом и прижал волшебницу к себе, не позволяя выбраться из теплых объятий. Поцеловал ее плечо и улыбнулся впервые за долгое время по-настоящему счастливо. — Очищающая магия или душ? — пробормотал лениво. Он бы с удовольствием произнес заветные слова и взмахнул палочкой, но у Грейнджер наверняка на этот счет было свое мнение. — Сегодня магия, — пробормотала лениво, прикрывая глаза и улыбаясь, потому что под веками все еще вспыхивали фейерверки, затихая, как и отголоски их спонтанной близости. *** Утром стало жарко, и Гермиона заерзала. Такое ощущение, что ее положили спать рядом с работающей печкой. Она даже откинула в сторону одеяло, но прохлады это не добавило, разве что пальцы на ногах превращались в ледышки. Грейнджер недовольно замычала и открыла глаза, натыкаясь на лицо Малфоя в нескольких сантиметрах от ее. Сердце сжалось, но после радостно застучало, и Гермиона улыбнулась, любуясь спокойным, даже умиротворенным Драко. Было в нем в этот момент что-то располагающее. Вечно хмурый, сейчас он был расслаблен, не прятался, не закрывался в колючей броне. Просто был мужчиной, которого не хотелось оставлять. Волшебница лениво потянулась и перевела взгляд на часы на тумбочке. — Нет, нет, нет, — она подскочила с кровати. — Черт, Малфой, я проспала! — верещала Грейнджер, расхаживая по комнате и бесцеремонно нарушая сон Драко. — Мерлин, в письме было написано, что в Аврорат нужно явиться к девяти, — она огляделась в поисках злополучного письма, которое ей доставили почти под утро. За суетой Гермиона даже не заметила, как Драко перевернулся на спину и сонно наблюдал за растерянностью девушки. — Теперь мне даже Гарри не поможет! И к Салазару всю мою репутацию! — Выдохни, Грейнджер, — хрипло протянул, — и иди сюда. — Что? Ты вообще только об одном и думаешь, да? — Гермиона подхватила одежду. Если после пробуждения она была в легком смущении, то теперь точно осознала, что переспать с Драко было ужаснейшим и глупым решением. — Я тебе о работе, а ты… да ты… — не смогла подобрать слов, потому что после страстной ночи обзывать Малфоя не хотелось. — Мерлин! — Драко, — поправил он девушку и раскинул руки. — Давай, Грейнджер, успокойся и подумай. — Я не могу быть спокойной, когда моя жизнь рушится! — язвительно бросила в ответ и натянула джинсы, не боясь показаться Малфою нелепой, прыгая по комнате в попытке втиснуться в узкую одежду. — Она и не рушится, — серьезно заявил Драко. — Издеваешься? — взвизгнула от неконтролируемой ярости. Хотелось трансгрессировать в Министерство прямо в таком виде, желательно сразу в кабинет к Поттеру, чтобы молить его уладить проблемы в Аврорате. Жаль только, что трансгрессировать она могла разве что к черному входу в Министерство магии, поэтому стоило прежде заглянуть домой. — Нет, просто мне показалось, что у тебя есть влиятельные знакомые в Аврорате, — губы блондина растянулись в самодовольной ухмылке, и он не отказал себе в удовольствии понаблюдать за оторопевшей волшебницей, женственной и прекрасной в это мгновение. — Что-о-о?.. — протянула растерянно. — Т-ты что, готов воспользоваться служебным положением… ради меня? — Гермиона захлопала глазами, не веря, что еще вчера тот, кого она навсегда вычеркнула из своей жизни, утром следующего дня удивлял ее сильнее любых других людей. Где-то внутри тепло засвербело. Как и любой другой женщине, ей бы до безумия хотелось, чтобы тот, с кем она провела ночь, испытывал к ней хотя бы толику симпатии, простой, человеческой, а не оказался ведомым плотским желанием. Но, видимо, Малфой и сам не разобрался с собственными чувствами, которых этим утром стало слишком много после затянувшейся апатии, поэтому ответил в собственном неповторимом стиле, не сказав ничего и ровно с тем сообщив слишком многое: — Снимай все, что ты успела на себя нацепить, Грейнджер, и иди ко мне, пока я не передумал.