Between me and you

После похода в кино Адриан мучился от смешанных чувств, не находя себе места в тёмной спальне. И хоть солнце давно скрылось за горизонтом, погрузив Париж в романтичную темноту, что всё равно разбавлялась тысячами огней, он всё равно не открывал плотные шторы, не давая внешнему миру так нагло подглядывать за Адрианом Агрестом и его переживаниями. Он жалел, правда, жалел, что пригласил Маринетт в кино, да ещё и явился к ней этим вечером. Хотя Адриан понимал, что это сделал не он, а Кот Нуар, которым с каждым днём становилось всё сложнее и сложнее управлять, потому что Адриан отделял Нуара от себя и позволял ему, как самому настоящему коту, жить самому по себе. Бродить и бредить своими мечтами, выпивать и упиваться своими бесполезными надеждами. Быть может, тем самым Адриан пытался облегчить свою участь, снимая с себя часть ответственности за все поступки. Как Адриан Агрест он несёт ответственность за опоздание на съёмки или какую-нибудь несерьёзную выходку на площадке. И, естественно, он несёт ответственность за свою человеческую жизнь, а также все действия. Но как только его лицо скрывается за маской, а тело покрывается защитным чёрным слоем, Адриан в нём засыпает и просыпается Кот Нуар. – Какой же я идиот, Плагг, – тихо говорил Адриан, прислонившись лбом к стене и закрыв глаза. Его тело трясло от раздражения на самого себя, и он бы хотел облачиться в свою спасительную оболочку, вот только квами порядком устал, и ему требовались еда и нормальный отдых. – А я предупреждал тебя, – Плагг в данную секунду был больше озабочен сыром, нежели чувствами своего хозяина, так как будучи голодным, он был вредным, непокладистым и своенравным. – Хватит разделять себя. – Если я перестану это делать, то окончательно сгину во тьме, – Адриан болезненно сморщился, как будто его тело пронзила стрела. – Для начала открой уже шторы! – Да причём здесь шторы, Плагг? – вспылил Адриан, резко повернувшись к нему. – Я тебе говорю не о шторах. – Как и я, – деловито заметил квами. Адриан не совсем понял его, а потом решил, что ему следует побыть с собой наедине. Парень заперся в своём кабинете. Он не понимал, зачем запирается, когда в его холодном доме, кроме него и прислуги, которая однозначно не станет тревожить хозяина, никого нет. Защитная реакция? Ещё один способ бесполезно оградиться от внешнего мира и сузить своё пространство до четырёх стен? Адриан снова сел за шахматную доску и сделал ход чёрными фигурами. Если и ломать систему, то во всём. Он думал о том, как ему понравилось проводить время с Маринетт. Такая живая, эмоциональная, настоящая Мари, которая вселяла в него жизнь. Не только в Кота, но и в самого Адриана. Он лишний раз пожалел о том, что два года назад просто отпустил её. Возможно, спустя какое-то время они смогли бы нормально общаться и дружить, быть друг для друга самыми близкими людьми. А сегодня ему хотелось уничтожить себя катаклизмом, когда она говорила о нём. Именно он разбил ей сердце! Он довёл девушку до того, что в её глазах солнце пряталось за меланхоличной дымкой. Она грустила, переживала, пыталась бороться сама с собой, впрочем, как и он в последние два года. И осознание того, что это он довёл до такого состояния столь прекрасную и милую девушку, разрывало Адриана. За маской эти мысли были не так настойчивы, а вот без неё он чувствовал, как они холодными пальцами прикасаются к его нежной коже, вызывая неприятные мурашки по спине. Эти пальцы медленно двигались по его телу и остановились на висках, в которых резко запульсировало. Белая фигура срубила чёрную. Как всегда. Но игра пока не окончена. На поле полно шахмат, а значит, ещё много ходов, которые ещё позволят чёрным одержать победу. – Как мне дальше общаться с ней? И стоит ли продолжать общение? Хрупкая Мари сможет снова пострадать от моих когтистых цепких лап. Могу ли я подвергнуть её очередным страданиям? – Адриан смотрел на поле, и его взгляд бегал от одной фигуры к другой. Его эгоистичная нуаровская часть в отчаянии тянулась к Маринетт, но вторая часть тянула её назад. Слишком больно и опасно снова сближаться с Маринетт даже в образе Кота. – С другой стороны она была так рада видеть меня, и ей понравилось проводить время со мной. Она улыбалась, и я даже ощутил в ней немало радости. Самого прекрасного чувства на Земле. Я знаю, что она хочет и дальше встречаться со мной, дружить, быть ближе, потому мы видим друг в друге спасение. Друзья ведь для этого и нужны? Чтобы протягивать руку помощи, верно? Чтобы в тяжёлые минуты быть рядом. Возможно, я смогу исправить свои ошибки, реанимировать сердце Маринетт, помочь ей найти новую себя, просто стоя рядом с ней и держа за руку. Я сотворил руины, и теперь я просто обязан всё восстановить. Белая фигура срубила чёрную. Однозначная победа. Адриан нахмурился. Стоило ли это воспринимать, как знак? Белые снова взяли вверх, поработив чёрные. «Это всего лишь шахматы, а я уже не дружу с головой», – Агрест смахнул белые фигуры на пол и покинул кабинет. Последующие несколько дней он был плотно занят на съёмках, причём, всё время что-то шло не так. То свет неправильно выставят, то кадры получались неудачными, то кто-то вечно опаздывал. Из-за этого Адриан сильно выматывался и возвращался домой, только чтобы поспать. Однако несмотря на столь напряжённый график, он всё равно продолжал думать о Маринетт и бороться с двумя противоречивыми желаниями: увидеть её и защитить от самого себя. Эти мысли ещё больше изматывали Адриана, что даже давало ему преимущество: таким усталым он уж точно не покажется Маринетт. Но выходные предательски подкрались слишком быстро. Адриан в образе Кота сидел на соседней крыше от дома Маринетт и смотрел. На крыше никого не было, а горел лишь свет в окнах её комнаты. Она была дома, и он позволил себе представить, как Мари, укутавшись в мягкий плед, читает любимую книгу или смотрит милые видео с животными. А возможно, прямо сейчас она создаёт что-то прекрасное, чего ещё не видел мир. Красивое платье или очаровательную шляпку. Кот настолько погрузился в свои фантазии, что даже слышал звук швейной машинки, тихий, умиротворяющий, безумно уютный. Под него можно спать или пить тёплое молоко с печеньем. В общем, делать то, чего он никогда не делал в своём холодном склепе, который кто-то по ошибке назвал особняком. Кот заметил, как зажглись гирлянды на её крыше. Маринетт поднялась, чтобы покурить. Как же это было необычно: невинная Маринетт, которую он знал со школы, курит сигареты. И вроде в этом нет ничего особенного, но такие мелкие детали показывали, что она всё-таки изменилась. Адриан знал, что просто так курить мало кто начнёт. Обычно это бывают юношеский интерес, бунт или сильные эмоции, в основном, негативные. Адриан пошевелил ушами, чтобы поймать её эмоции. Да, действительно, Мари была чем-то опечалена. Кот не выдержал и всё-таки перескочил на её крышу. – Ты меня напугал, – Маринетт даже выронила сигарету, а когда подняла, то как-то стыдливо потушила её. – Тебе нечего стыдиться, Мари, – улыбнулся Кот. – Признаться честно, иногда я тоже позволяю себе сигареты. Это такая мелочь в нашей жизни. – Да, в нашей долгой и странной жизни, – Мари кивнула головой и подняла взгляд на гостя. – Кстати, привет, – она так мило улыбнулась ему, что Адриану вдруг почему-то захотелось закричать. Как? Как он посмел лишить девушку частой милой улыбки, наградив её утомляющей грустью. – Привет, – Кот галантно поклонился, чем вызвал тихий смех у Маринетт. – Рад снова нашей встрече. – Я тоже, – сказала она, а её улыбка сияла ярче Эйфелевой башни. Да что уж там, ярче всех звёзд на небе. – Ты не против, если я ненадолго похищу тебя? – вдруг спросил Нуар, сам удивившись своей смелости. Будь он сейчас Адрианом, то он бы ни за что такое не предложил Маринетт, попросту побоявшись от стыда посмотреть ей в глаза. Но, к счастью, Адриан спал глубоким сном, отдавая бразды правления Коту Нуару. – Интересно, и куда же ты хочешь меня похитить? – Маринетт сощурила глаза, чем только позабавила Кота. – Узнаешь. Подожди меня ещё немного. – Мне ещё придётся ждать собственного похищения? – притворно возмутилась Маринетт. – Конечно же! – как ни в чём не бывало, ответил Нуар. – Я скоро вернусь. И он сдержал слово. Уже через пятнадцать минут Маринетт прижималась к Коту, который ловко перескакивал с одной крыши на другую. И они приземлились на небольшую, но отчего-то очень уютную крышу, которая была скрыта от огней города. Отсюда был великолепный вид на ночное небо, которое сегодня расщедрилось и украсило себя мерцающими звёздами. Маринетт оглянулась и увидела пару бокалов, бутылочку вина и несколько видов сыров на деревянной подставке. – Я вспомнил, что когда-то давно уже приводил тебя на одну крышу, правда, там были лепестки роз, свечи и… – Мне всё нравится, – перебила его Маринетт, видя, как Кот волнуется. – Идеальный вариант для тихих дружеских посиделок. – Да, я тоже так подумал. Не хочется лишнего фарса, – улыбнулся он, удивляясь, как же она понимает его. После первого бокала вина Маринетт стала рассказывать о своей жизни в Нью-Йорке, а Нуар сознался, что следил за ней в соц. сетях. Она была приятно удивлена этому, ведь Котик проявлял интерес к её жизни, хоть они не так часто общались в прошлом. Осознание нужности согрело душу Маринетт. – Ты удалила все фотографии. Почему? – спросил он. – Мне просто нечего стало выкладывать. А всё старое показалось фальшивым и уже неактуальным. Возможно, я ещё наполню свою страничку яркими фото. Я… надеюсь на это, – она с лёгкой улыбкой посмотрела на небо и пригубила вино, а Котик с интересом наблюдал за каждым её движением, каждой эмоцией и даже каждым вздохом. Он очень боялся сделать или сказать что-то неправильное, что бы могло огорчить Маринетт. У них получался такой хороший вечер, который не сковывали вечные мысли, сомнения или угнетение. – Я испугался, что с тобой что-то могло случиться, – тихо произнёс Кот, смущённый собственным признанием, настолько, что бокал вина стал самой важной вещью в эту минуту. Адриан боялся посмотреть на Маринетт, потому что она пристально смотрела на него. – Да что со мной может случиться, Котик? – как-то безнадёжно сказала она и посмотрела на алую жидкость в бокале. – Не стоит придавать огромного значения фотографиям и профилю в соц. сетях. Чаще всего они лишь создают красивую иллюзию, в которой есть лишь редкие вкрапления истины. – Ты говоришь как настоящий философ, – усмехнулся Нуар. – А какая у тебя философия, Кот? – Мяучительная, – ляпнул он, чувствуя, как вино расслабляет его тело. – И почему я не удивлена такому ответу? – Маринетт с улыбкой закатила глаза. Чуть позже они лежали на крыше, пытались сосчитать звёзды на небе. Кот объяснял Маринетт, как найти «Медведиц» и «Кассиопею». Но больше всего ему нравилась «Андромеда», которую он обвёл рукой Маринетт. И держать девушку за руку оказалось так волнующе и вместе с этим неестественно, отчего Нуар занервничал. Он множество раз прикасался к моделям, спал с ними, почти каждый день с кем-то общался, но всё это было не то. Это было пустое, холодное и уже правильное для Адриана. А что-то нежное и тёплое казалось иррациональным. Когда долго живёшь без солнца, ты забываешь, какое оно может быть тёплое, приветливое и даже дружелюбное. – Никогда не разбиралась в звёздах и не понимала, как люди могут там что-то видеть, – призналась Маринетт. – Но теперь я понимаю, почему они так сильно очаровывают. Ведь дело не только в их мерцании, а ещё и… – …в недосягаемости и хаосе, из которого состоит вся система, – закончил за неё Кот и увидел в её взгляде удивление, ведь он смог озвучить её мысли. – Да. Жизнь в хаосе. Ты можешь себе представить это, Кот? – Боюсь, что да, – он кивнул с серьёзным видом, переведя взгляд на небо. – А ты? – В последнее время мне кажется, что моя жизнь похожа на тихий хаос. Я вернулась в Париж, и вроде всё как прежде: те же улочки, те же люди, те же привычные повседневные дела, вот только изменилась я. И я воспринимаю всё иначе. – Мы все меняемся, Мари, и это нормально. Каждый день меняет нас, может, совсем немного, что мы даже не замечаем. Но по прошествии лет эти мелкие изменения и превращают нас в других людей, и только тогда мы, оглядываясь назад, понимаем, что изменилось всё. – Вот ты и выдал свою философию, Котик, без всяких «мяу» и «мур», – Маринетт тихо засмеялась и легко щёлкнула его по носу. Адриан и сам улыбнулся. Как же ему сейчас было легко и хорошо, что он готов был уже подняться к этим звёздам, собрать их и отдать все Маринетт, чтобы их сияние и дальше радовало и восхищало её. Вино почти закончилось, и они курили вишнёвые сигареты Маринетт. Котик рассказывал ей о жизни в Париже, которая стала намного спокойнее после смерти Бражника. – Однако я чувствую себя таким ненужным и покинутым. Супергерои больше не в моде, – грустно усмехнулся он. – Супергерои никогда не выйдут из моды, Котик. Они всегда будут нужны. Мода циклична, жизнь тоже циклична, – говорила Маринетт, внимательно смотря на него. – Твоя звезда вновь засияет и даже ярче прежнего, вот увидишь. – Твои слова ободряют, – он выдохнул табачный дым. – Какие необычные сигареты, Мари. Мне нравится. Вкус вишни… Теперь он у меня всегда будет ассоциироваться только с тобой. Он улыбнулся ей и аккуратно взял за руку. Голову приятно кружило, а солнце ночью светило так ярко, что ослепляло Нуара. Он придвинулся максимально близко к Маринетт, уже ощущая её взволнованное дыхание на своей щеке. Он почувствовал, как сильно она сжала его ладонь, и коротко улыбнулся. – Спасибо за вечер, Маринетт, – он прикрыл глаза и позволил себе оставить короткий поцелуй на её щеке. Обычный жест, но вместе с этим такой чарующий. Девушка выдохнула, всё ещё оставаясь в волнении и напряжении. Котик был так близко, и это не столько смущало, сколько вызывало необычные эмоции. – Я доставлю тебя домой, – он поднялся и подал ей руку, за которую она охотно схватилась.