– Чушь полнейшая, переписывай.

      Когда Не Минцзюэ сказал, что А-Сан начал писать книгу о заклинателях, Мэн Яо улыбнулся и попросил передать пожелание успехов. Когда все тот же Не Минцзюэ, перемежая рассказ ругательствами, сообщил, что герои списаны с реальных людей, Мэн Яо немного насторожился.       Когда же Мэн Яо и Лань Хуань пришли к братьям Не домой, чтобы послушать первые плоды работы хищно улыбающегося Не Хуайсана, непризнанный Цзинь осознал, что его прошлое никто не забыл и что роль главного злодея, как бы ни казалось на первый взгляд, уготована именно ему.       – Прекрасный слог, – первым пришел в себя как ни странно Лань Хуань. – Но не слишком ли… жестоко?       – Разве? – Не Хуайсан невинно моргнул. – Да-гэ, ты тоже так считаешь?       – Ты меня убил, расчленил и раскидал части в разных местах…       – Ты ничего не понимаешь! Это в духе того времени! – тут же принялся оправдываться младший Не, взмахивая планшетом, как веером. – А убивал и расчленял тебя не я, – темный взгляд переместился на последнего слушателя, еще не проронившего ни слова.       – Хватит коситься на А-Яо, – рявкнул Не Минцзюэ. – Книженцию пишешь ты.       – Все в порядке, да-гэ, – Мэн Яо привычно улыбнулся. – Не Хуайсан очень талантливо вплетает реальных людей и события в свою историю. А моя биография в этом отношении настоящий клад. Не удивительно, что из Цзинь Гуанъяо выходит такой хороший злодей.       Едва заметная острота улыбки Не Хуайсана стекла медленно, как хорошее вино по стенкам бокала. Он не перестал улыбаться, но отвел взгляд в сторону. А руки продолжили возиться с планшетом.       – И все-таки, не слишком ли страшные поступки ты приписываешь персонажу А-Яо? – аккуратно спросил Лань Хуань.       – Не думаю, что у Не Хуайсана есть выбор, – вместо автора ответил Мэн Яо. – Если бы он писал стандартную историю, то да, многое было бы неуместно жестоким. Но его главный герой по сути – антигерой. И чтобы все сработало – главный злодей должен быть еще хуже. Отце-, дето- и братоубийства – прекрасный набор непростительных поступков.       – И все же мне кажется, что это…       В кармане пиджака тренькнул телефон, сигнализируя о пришедшем сообщении. Мэн Яо вытащил мобильный, пробежал взглядом по немногочисленным символам и поднялся на ноги:       – Приношу свои извинения, мне пора. Буду с нетерпением ждать полной версии истории. Всего доброго. Молодой человек направился к выходу. Не Минцзюэ поднялся со своего места, чтобы проводить гостя.       – Ты в порядке? – тихо спросил старший, наблюдая, как его друг обувается, не поднимая головы и не позволяя разглядеть за длинной челкой выражение лица.       – Да, конечно.       Не Минцзюэ мрачно скрестил руки на груди, сурово хмурясь.       – Можешь врать сколько угодно и мне, и себе. Ей только не ври.       – Я ушел, – ровным тоном произнес Мэн Яо, распахивая дверь, и быстро вышел на улицу.       В воздухе висела мелкая морось.       Мэн Яо сел в машину, пристегнул ремень безопасности и откинулся головой на подголовник, закрывая глаза. Хотелось ударить руками по рулю, выругаться и закурить. Писанина Не Хуайсана ударила так, как никогда не били отцовские оскорбления. Конечно, Мэн Ши не была проституткой. Она была горничной в одном из отелей, принадлежащих семье Цзян. Именно там молодая очень красивая девушка и познакомилась с богатым Цзинь Гуаншанем, большим ценителем женской красоты, которого совершенно не смущало наличие законной жены. Зато мадам Цзинь смущали похождения супруга, а в лучших подругах у нее ходила мадам Юй. Не удивительно, что покорившуюся обаянию ловеласа и не сумевшую сохранить это в тайне Мэн Ши уволили, фальсифицировав какую-то провинность. А богатый любовник исчез, оставив после себя долгую память, на воспитание которой с трудом хватало сил и денег.       Мэн Ши вкладывала все ресурсы в сына. Она верила, что рано или поздно Мэн Яо сможет добраться до отца и получить все ему причитающееся. Если в детстве мальчик еще верил в подобные мечты, то со временем все отчетливее понимал, что это все пустые фантазии. Раз за столько лет отец не потрудился их найти и помочь, то он попросту в них не заинтересован. И рассчитывать нужно только на себя.       Мэн Яо легко давалась учеба. Он был сообразителен, внимателен, вежлив и услужлив. Последнее он ненавидел больше всего, но понимал, что без помощи власть имущих никогда не сможет ничего добиться, будь хоть каким гением.       В последнем классе старшей школы одаренный юноша привлек внимание семьи Вэнь. Всего-то и стоило заступиться за подстилку Вэнь Чао и словесно уничтожить ее недругов. В благодарность ему дали возможность подработать ассистентом какой-то мелкой сошки. Сошка была глупа, как пробка, и вообще не пойми каким образом попала на эту должность.       Юношу заметили и стали продвигать, пока однажды он не оказался перед самим Вэнь Жоханем. Старый интриган предложил оплатить образование юноши в лучшем ВУЗе страны в обмен на преданность и такую же хорошую работу. Это был шанс, от которого Мэн Яо не собирался отказываться.       Влияние Вэней дало юноше право на свободное посещение занятий, чтобы можно было и учиться, и работать.       Шло время. Вэни расширяли свое влияние, чаще всего используя не самые законные способы. Мэн Яо прекрасно знал, что некоторых особо несговорчивых конкурентов Вэнь Жохань шантажировал в том числе здоровьем и жизнью членов их семей. Но разборки богачей юношу не трогали: он был уверен, что среди «высших слоев» не осталось никого с человеческими лицами. Так какая разница, что делают друг с другом монстры?       В первый раз мировосприятие Мэн Яо пошатнулось, когда он познакомился с Не Минцзюэ. Юноша возвращался поздно с работы и чуть не попал под машину: какой-то богатенький сынок посчитал, что правила дорожного движения не для него. Мэн Яо успел отскочить в последнее мгновение, но не удержался и очень неудачно упал. Из подъехавшей следом дорогой машины вышел высокий крепкий мужчина и не терпящим возражений тоном сообщил, что отвезет пострадавшего в больницу, а также поможет ему с обращением в полицию.       Вторым человеком, заставившим Мэн Яо задуматься о его отношении к богатым, был Лань Хуань. Они познакомились в кафе, куда молодой человек пришел пообедать. Место было невероятно популярно и в самый загруженный час дня свободных столиков не было. Мэн Яо уже раздумывал о том, чтобы уйти, когда заметил за одним из столиков Не Минцзюэ в сопровождении старшего из братьев Лань. Директор Не на удивление опознал Мэн Яо и приказным тоном потребовал, чтобы тот присоединился к ним… Лань Хуань оказался едва ли не самым светлым и добрым человеком из всех, кого когда-либо встречал в своей жизни Мэн Яо.       А потом было знакомство с отцом и другими его детьми. Вэнь Жохань не был бы собой, если бы не представил своего юного протеже Цзинь Гуаншаню и не сообщил ему об их с Мэн Яо родственных связях. И если отец оказался безумно далек от того образа, который рисовала Мэн Ши, то признанный наследник Цзинь Цзысюань – неожиданно неплох. А уж сводная сестра – Цинь Су и вовсе была живым очарованием, в которое не грех было бы и влюбиться.       Общение со всеми этими людьми Вэнь Жохань всячески поощрял, уверенный в том, что амбициозный злобный мальчишка ищет слабости в своих новых знакомых и родственниках. Но вместо слабостей Мэн Яо только отчетливей видел хороших честных людей, не стремящихся самоутвердиться за чужой счет и не считающих всех, кто ниже них по происхождению, грязью.       …Естественно, работая на Вэней и регулярно пересекаясь с младшим сыном начальника, Мэн Яо неоднократно слышал и про «ублюдка Вэя», и про «недотрогу суку Цзян». Ожидаемо, что к этой семье молодой человек никаких теплых чувств не испытывал и не сильно интересовался делами младшего Вэня с ними. СМИ не пропустили попадание младшей из дочерей Цзян в больницу, но никаких подробностей не разглашалось, и Мэн Яо об этом забыл бы… Если бы однажды не приехал вместо Вэнь Чжулю забирать пьяного Вэнь Чао из вип-комнаты какого-то поганого клуба, где он хвастался перед такими же бухими прихлебателями тем, что сделал с Цзян Ваньинь.       Ни в каком фильме Мэн Яо не видел столько крови. По белому худому телу протянулась страшная рваная рана от правого плеча до левого бедра, между небольших аккуратных грудей. На фоне этой страшной раны, несколько небольших порезов практически не бросались в глаза. Кроме раны Мэн Яо запомнилось выражение лица девушки: закрытые глаза, нахмуренные брови и стиснутые зубы.       «Шестнадцать, – почему-то всплыл в тот момент в голове Мэн Яо возраст младшей Цзян. – Ей всего шестнадцать. На год младше Цинь Су».       На мгновение он представил на месте жертвы свою нежную сводную сестру, и его чуть не стошнило от ужаса. В тот момент Мэн Яо осознал, что дальше так продолжаться не может. Что никто, абсолютно никто не должен подвергаться таким мучениям. А он сам должен помочь очистить общество от скверны и надеяться, что еще не окончательно замарался.       Телефон звякнул, заставляя Мэн Яо вынырнуть из воспоминаний. Он потер лицо ладонями, несколько раз глубоко вздохнул и завел машину.       Когда Мэн Яо добрался до дома, уже стемнело. Цзян Ваньинь стояла рядом со входом, держа в опущенных руках пакеты из одного замечательного ресторанчика. Девушка периодически морщилась от порывов ветра.       Припарковав машину, Мэн Яо выбрался из салона и поторопился к девушке.       – Давно ты здесь? Почему не зашла?       – Весь день была в кабинете, хотела подышать, – она пожала плечами и выразительно приподняла бумажные пакеты. – Только вот, боюсь, наш ужин уже остыл. Мэн Яо протянул руку и коснулся пальцев девушки. Они обжигали холодом.       – Не только ужин, – мужчина покачал головой, открыл входную дверь и потянул спутницу за собой.       Оказавшись в квартире, Яо вырвал из рук Цзян Ваньинь пакеты, небрежно поставил их на пол, а сам впился в тонкие холодные пальцы.       – Прости меня!       Цзян Ваньинь нахмурилась, вглядываясь в лицо мужчины напротив.       – Ты ведь не за ожидание извиняешься. Что случилось?       – Ничего, – он покачал головой и улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках – запрещенный прием, потому что Цзян Ваньинь от этих ямочек была в восторге.       – Нет. Прекрати! – она вырвала руки и прижала их к щекам Мэн Яо, закрывая ямочки. – Что случилось?!       – Мы… Я, да-гэ и эр-гэ были на первом чтении частей книги Не Хуайсана.       – И? Что натворил наш непризнанный гений?       – Ну, во-первых, он убил и расчленил Не Минцзюэ…       – Звучит ужасно.       – Так и есть. А сделал он это моими руками. Можешь поздравить, я – главный злодей этой истории. Моя мать была шлюхой, а я вырос закомплексованным ублюдком с жаждой власти, который готов идти по головам. Я убил Не Минцзюэ, своего отца, сына и жену… Даже удивительно, что мою вину перед да-гэ Нэ Хуайсан в свою историю вплетает, а перед тобой – нет…       Рот накрыла холодная ладонь.       – Заткнись. Творчество Хуайсана – это писанина впечатлительного сангвиника. К тебе, ко мне, Вэй Ину или даже Не Минцзюэ все это словоблудие не имеет никакого отношения.       Мужчина покачал головой. Цзян Ваньинь нахмурилась еще сильнее, но руку с лица Мэн Яо убрала.       – Имеет. Он так и не простил мне все, что случилось с да-гэ.       – Это его трудности! Твоей вины не было ни в том, что случилось со мной, ни в том, что случилось с Не Минцзюэ. Я это понимаю. И Не Минцзюэ это понимает. Не будь твоих показаний, не будь тех улик, что ты помог добыть полиции, все эти ублюдки до сих пор были бы на свободе. Ты предупредил Не Минцзюэ о готовящемся покушении, равно как и полицию – твоя совесть чиста.       – Иногда мне кажется, что я сделал недостаточно.       – Я когда-нибудь пристрелю твоего отца и суд меня оправдает, – процедила Цзян Ваньинь. – Но сначала сломаю ноги Не Хуайсану, чтобы думал, что пишет.       – Если ты сломаешь ему ноги, у него будет очень много времени для творчества, – криво улыбнулся Мэн Яо.       Цзян Ваньинь несколько секунд смотрела ему в глаза, чтобы потом улыбнуться, расслабляя плечи.       – Давай перенесем наши разговоры в более удобное место. Я есть хочу. Подготовь все, – она подняла с пола пакеты и впихнула их Мэн Яо в руки, – а я в душ.       Наблюдая за двигающейся по коридору девушкой, небрежно вынимающей из волос деревянную шпильку, которую он ей подарил, Мэн Яо почувствовал, как тугой узел, стянувший грудь в доме братьев Не, наконец-то ослаб.