Линьяр

      Дожидались Владык в гостиной.       Синай полный спокойствия сидел на диване, а Сцина расхаживала туда-сюда, не в силах и секунды не мельтешить. Сердце хоть и билось в привычном темпе, а в желудке все так и переворачивалось. Адреналин зашкаливал прямо как пред большой и важной битвой.       Как быть если не дадут они разрешения? Они её родители, не могут не дать, или в качестве воспитательной меры могут? Но она ведь уже переросла все пригодные для воспитания лета. Матушка конечно с большей вероятностью даст свое благословение, а вот отец… Тот может ещё и условия выдвинуть. То что избранник её Синай, конечно, было только в плюс. Он почтенный муж, к его просьбе отнесутся с почтением и уважением. Приведи она кого другого было бы в разы сложнее.       Двери отварились и в гостиную вошли Владыки Макидара. Синай тут же встал со своего места. Сцина так разнервничалась, что застыла истуканом и слова выдавить не смогла, когда пришел ее черед поприветствовать Владык. Она промямлила, что-то приличное тихим сдавленным голосом.       Хорошо, что не завтракала, а то сейчас бы от нервов как пить дать начало бы тошнить.       Матушка окинула ее взглядом и тепло улыбнулась. Она была намного мягче отца, тем самым прекрасно его дополняя. Давно Сцина не видела родительницу. Та конечно совсем не изменилась. Все те же длинные темные волосы, ровный нос, аккуратный подбородок. Сцина растрогалась и почти заплакала, но в последний момент задавила в себе слезы. Она бы хотела обнять матушку, но вместо этого лишь робко улыбнулась. — Какое дело привело Великого ментора к Владыкам Макидара? — начал отец.       Сцина вознамерилась ответить, но быстро прикусила щеку. Пусть Синай говорит, так должно, так правильно и… Ну, что греха таить, перспектива положиться на него очень ей прельстила. Пусть отдувается, коли рвался ее защищать, а она молча на диванчике посидит. Все равно так переживала, что вряд ли сумела бы хоть слово внятное выдавить и не опростоволоситься. — Пришел я просить дозволения наречь Макидарскую волчицу своей супругой.       Как только Синай заговорил, Сцина поняла, что тошнить от избытка нервов ее перестало. С каждым его словом, что полагалось произносить в таких случаях, она становилась все более спокойной, и в конце совсем расслабилась. Синай обо всем позаботиться. Она была готова всецело положиться на него. И сразу как-то легче стало дышать.       Сцина поглощенная новым восприятием мира, пропустила мимо ушей пару фраз, вынырнула из грез, только когда до слуха донеслось «линьяр». — Оставь нас, линьяр, — строго произнес отец. Сцина перевела удивленный взгляд на Синая. — Почему я… — она осеклась. Ментор покачал головой. Его вообще не тревожила жесткость Владыки Макидара. Сцина сглотнула и тихо продолжила, — Я буду ждать тебя с наружи. Прошу меня простить.       Она встала с дивана, склонила голову и, прежде чем покинуть комнату, бросила короткий взгляд на матушку. Сцина улыбнулась уголками губ. Владычица так удивилась, что даже слегка приподняла брови.       Сцина сидела на перилах, облокотившись на колонну и глядела на дверь, за которой Владыки и Великий ментор вели какую-то слишком уж затянувшуюся беседу. О чем родители желали переговорить с ним с глазу на глаз? Может переубеждают его? Что-то вроде того, что Синай мог бы себе и кого достойнее найти, раз уж все-таки решил жениться во второй раз. Она сама если честно верила в то, что ментору не подходила, но и отпускать его даже и не думала.       Дверь наконец отворилась и Сцина подскочила на месте, едва не завалилась назад, но вовремя совладала с равновесием. Она склонила голову, в коротком почтенном поклоне вышедшим Владыкам. Матушка глянула на отца, тот кивнул, и она пошла к Сцине.       Владычица на несколько секунд сжала ее в крепких объятиях, отстранилась, поглядела на дочь, коснулась лица руками, заправила волосы за ухо. Ни слова она не произнесла, но они и не были нужны. Сцина и так все поняла. О ней переживала, по ней скучали, её любили…       Матушка вернулась к отцу, и они под руку ушли по коридору.       Из комнаты вышел и Синай. Она тут же подскочила к нему. Ментор не хмурился, что можно было считать добрым предвестием. — Ну что? — Сцина сминала вспотевшие ладони. Она внутренне вся дрожала. Ничто в ней столько страха не вызывало, сколько невозможность быть с Синаем. — Владыки дали нам свое благословение. Когда наше дерево взрастет, быть тебе моей супругой.       У Сцины от облегчения колени подогнулись, а перед глазами на секунду все потемнело. Синай ловко подхватил ее, одной рукой придерживая под локоть, а другой обхватывая за плечи. — Все хорошо, просто, мне бы присесть, — она попыталась высвободиться, но Синай не позволил. Довел ее до перил, и отпустил только когда Сцина присела на перекладину. У неё задрожали руки. — Я принесу тебе воды. Побудешь недолго одна? — спросил он, присев напротив нее на корточки и с тревогой заглядывая в глаза. Сцина кивнула.       Она часто и глубоко дышала. Надо же как сильно выходит была напряжена, что даже испытанное облегчение оказалось болезненным. Дело за малым, посадить дерево, а там и брачные обряды не за горой, и счастливая вечность с господином сердца.       Синай скрылся за дверью одной из комнат, но уже через минуту вернулся со стаканом в руках. Сцина залпом его осушила и отдала ментору. Она зажмурилась и откинула голову.        Не реветь! Никаких слез, даже если от счастья! — Плачь, если хочешь, я скрою тебя от посторонних глаз, — Синай стоял перед ней и в самом деле полностью закрывал на неё обзор. — Ты из меня размазню делаешь, — Сцина шмыгнула носом. Хоть слезы и текли из глаз она улыбалась, чувствовала себя уверенно и легко. — Меня это радует, — ментор хмыкнул. — Прости, что? — Разве не очевидно? — Сцина бросила на него выразительный взгляд. Вряд ли получилось, как надо, потому что она все продолжала похныкивать и шмыгать носом. — Ты доверяешь мне, знаешь, что могу защитить тебя, что не обижу, потому сильной тебе нет нужды быть. — Да, ты прав, — Сцина пожала плечами. Синай был надежным, преданным и сильным, так что она могла расслабиться и дать волю чувствам. — На тот случай, если ты неправильно что-то понял. Это, — она указала на мокрые глаза, — слезы радости. — Так сильно хотела быть моей супругой? — Синай усмехнулся. Сцина подняла на него взгляд и честно активно закивала, выражая всю свою искренность в этом вопросе. — Так, ладно, — Сцина встала с перил, резво вытирая глаза. — Мы приехали в Сигайну на летнее празднество, так что должны его посетить. Пойдешь со мной? Или быть может у тебя есть дела, обещанный мне почтенный муж народа?       Сцина развеселилась, так что голос её звучал игриво и дразняще. Но она ведь и счастлива была и скрывать того не желала. — Как я могу отказать деве, что пролила столько радостных слез узнав, что станет моей супругой?       Сцина ничего не ответила. Фыркнула только да и пошагала по коридору на выход. Надо же как заговорил! А сам-то будто не рад! Да не бось не блюди он свой холодный образ почтенного мужа и сам пустил бы слезу.       В Сиршаллен вернулись только к осени. Посадку дерева разумно отложили до весны. Плохое это предзнаменование класть начало чему-либо осенью.       Сцина снова с головой ушла в наставничество. Она с каждым днем все больше влюблялась в свое дело и практически жила школой. Обещанную Великому ментору деву более никто не задевал. Даже взглядов косых и тех почти не было. Утренние тренировки Синая Шахране посещать перестал. Он постарел и тягаться с ментором как прежде уже не мог. Нилан занял место отца. Когда был младше, сын Шахране посещал школу, как и прочите эльфийские дети, на уроках ратного дела Сцина знатно его натаскала. Синай одобрительно кивал, оценивая навыки Нилана. — Ты сегодня свободен? — спросила она, когда тренировка подошла к концу.       Сцина уже не настаивала на том, чтобы ее взяли в ученики. Приходила чисто из любопытства поглазеть на успехи Нилана. Прикипела она как-то к нему по-особенному. Наверное, потому что он был рыжим, как Цветочек. — Мне бы пригодилась твоя помощь, — Сцина заговорщицки прищурилась. Синай кивнул, но с явной опаской.       Не зря он опасался. С того дня, как вернулись они из Сигайны, её не покидала навязчивая идея. Никак она не могла отделать от мысли, что тоскливо как-то у неё дома. Да и у Великого мужа дела обстояли не лучше, но благоустройством его территории она пока была не в праве заняться, зато на своей творить могла, что душе угодно. В рамках приличий конечно. Курятник в её воображении был весьма приличным.       Сцина вернулась домой ещё до сумерек. Уроков в последний день перед выходными было не так и много. Никакими дополнительными заданиями себя обременять не хотелось. Все мысли занимало грядущее строительство.       Синай уже занимался порученным ему ещё утром делом. Перебирал доски возле лошадиного стоила. Сцина позволила себе немного полюбоваться им. Ментор с крайне деловым видом расхаживал по ее двору. На нем была белая свободная рубаха. Без жакета Синай выглядел по-домашнему и, да простят ее лесные духи, просто премило. — Уже начал? — спросила она, спешившись с лошади. Синай кивнул. — И все же мне не понятно, зачем тебе курятник? — он взял за поводья ее лошадь и повел в денник. Там уже мирно пожевывала травку и его животинка. Они часто оставляли их вместе, чтобы те не скучали. — В курятниках живут курицы, Синай, — хохотнула Сцина. — Расседлай лошадь, пожалуйста. Я переоденусь и приду.       Сцина сменила платье на удобную рубашку и штаны. Не станет она копаться в своем будущем курятнике в неудобно платье. Ментор окинул ее укоризненно хмурым взглядом. — Что? — развела руками она. Только Синай собирался открыть рот, как Сцина выставила указательный палец. Он тут же оставил попытки ответить. — Если ты собираешься вести со мной беседы, сводящиеся к тому, что я дева, и мне должна юбки носить и только их, лучше даже не начинай. Иначе мы опять будем скандалить. А мы ещё предыдущий вопрос не разрешили. — Будь по-твоему, — Синай скрестил руки на груди. — Не хочешь, чтобы я поучал тебя — не стану. Скажу лишь, что платья более тебе к лицу. — А вот и нет! — Сцина перемахнула через перила, и уверенно приземлилась в нескольких шагах от ментора. — Дело в том, что тебе больше нравятся девы в платьях. — Мне по сердцу только одна дева, — сурово отрезал Синай. — И та в брюках.       Он опустил скорбный взгляд на ее ноги, облаченные в штаны и печально вздохнул. Сцина громко расхохоталась. Так сильно насмешил ее Синай, своим печальным видом, что уже через минуту она утирала с глаз слезы. — Ладно-ладно, — отсмеявшись, Сцина примирительно вскинула руки. — Я поняла. Ради тебя без острой надобности в штаны больше не полезу. Согласен на компромисс? — Стало быть курятник — острая надобность? Ты с ним воевать собралась? — ментор скептически глянул на груду досок и коробку гвоздей, что в будущем должны были стать местом обитания её курочек. — Уверяю, курятник проиграет тебе, даже будь ты в платье. — Падет от страха или будет сражен красотой? — она, все так же посмеиваясь, набрала из огромной бочки ведро воды и потащила к стойлу.       Мало вероятно, что Синай не позаботился о воде для лошадей, и все-таки Сцина решила занять себя делом, чтобы хоть как-то оправдать брюки. Она и раньше иногда надевала штаны, но обычно поверх всегда было платье. Кажется, Синай и вправду ни разу не видел её в полностью «мужской» одежде, с тех пор как она приехала в Сиршаллен. — Твоей красотой сражен я, будь на тебе хоть штаны, хоть платье, для меня ты одинаково прекрасна. — Синай проследовал за ней. Забрал ведро и сам вылил воду в поилку. — Не устал мне льстить? — Сцина усмехнулась. Она уже привыкла к сладости его речей, перестала смущаться и просто наслаждалась временем проведенным вместе. — Нет здесь лести. — отрезал Синай, со вздохом. — В платье ты чуть более прекрасна, так тебе более по нраву? — Вот это уже больше похоже на правду. Пойдем работать, — Сцина махнула головой в сторону выхода. — Курятник сам себя не соберет. — Почему ты не стала звать мастера? — спросил Синай, когда они начали размечать территорию для будущей постройки.       На самом деле делал все Великий муж, она лишь изредка что-то да подавала ему, и только потому, что предмет случайно оказывался у нее в руках. Не позволял он ей зариться на работу, что должно мужу делать. Девы курятники не строили, головы не рубили, штаны не носили, грязно не ругались… Может не дева она вовсе? Как-то критериям не соответствует. — А ты стало быть не сможешь помочь мне сделать загон для курочек? — Сцина облокотилась на одну из вбитых досок. Синай хмуро глянул на нее. Он-то и курятник не соорудит? Что за неслыханное оскорбление! Она слегка закатила глаза, разводя руками. — Я просто хотела, чтобы мы сделали его вместе. И курочки тоже будут наши, а не только мои. Неплохо же постепенно обзаводиться чем-то общим. Вот начнем хотя бы со скотного двора. Лошадки уже есть, теперь вот…       Сцина неоднозначно указала на разметку. Синай только вздохнул. Снисходительно глядел на нее, закатывая рукава рубашки. Взгляд у него был такой, словно ему предстояло долго играть с маленьким ребенком. Она была уверена, что он только вид делает, будто не забавляет его эта её затея. — К тому же работа почтенного мужа с закатанными рукавами в моем дворе услаждает взор, — куда-то в сторону бросила она с праздным видом. Будто и не хотела, чтобы Синай слышал. — Коли госпожа желает строить вместе, так тому и быть, — ментор вздохнул и принялся забивать первый колышек в землю. И Сцина возликовала. Все-таки это было гораздо более приятно времяпрепровождение чем ссоры, которые меж ними вспыхивали постоянно.       Синай ловко управлялся и с клинком, и с молотком, а она просто потрясающе подавала гвозди, неустанно болтая. Сидела на земле и трепалась обо всем, чём только можно. Ментор иногда бросал короткие комментарии, но чаще просто кивал. Иногда Сцине начинало казаться, что он ее вовсе не слушает, но Синай отвечал на любой проверочный вопрос.       Через пару часов ограждение было закончено. — Завтра заберу у соседей своих курочек. Пойдешь со мной? — Сцина встала с земли и принялась оттряхивать брюки. — Помниться говорила ты, что они будут нашими, — Синай тоже приводил в порядок одежды. — Тогда ты тем более должен пойти! — она задорно улыбнулась. — Голоден? Пойдем скорее поедим! Ты же поешь со мной?       Отказывать Синай не стал. Трапезу они уже делили, так что ничего сверхнеобычного в том, чтобы отужинать вместе не было. Но Сцина по привычке всегда с опаской интересовалась, мало ли что. Линьяр она быть не перестала.       Сцина, после ужина, налила чай и кружку понесла в гостиную. Сунула ее в руки ментору, сидящему на диване, и сама плюхнулась рядом, поджала под себя ноги, натягивая подол платья на босые ступни. Она облокотилась локтем на спинку, подперла голову рукой и принялась пристально разглядывать лицо Синая. Ментор сделал глоток из кружки и отставил ее на журнальный столик, вопросительно взглянув на Сцину. — Ты пугающе дорог мне, Синай, — она все продолжала разглядывать его бесстрастное лицо. — Даже несмотря на то, что мы с тобой невозможно разные. Я самая болтливая дева народа, но не знаю какие слова способны вместить все мои чувства. Простишь ли ты мне косноязычие?       Сцина коснулась рукой его щеки и слегка погладила. Она смотрела на него со всей нежностью, на которую только была способна. Ментор немного наклонил голову в бок и оставил легкий поцелуй на ее ладошке. — Я люблю тебя, — она улыбнулась, убрала руку и спокойно добавила, — И все ещё зла.       Синай закатил глаза, обреченно вздыхая. Да, Сцина умела испортить момент. Но обсудить категоричность ментора в некоторых вопросах нужно было непременно. Пусть в последнее время они и были заняты все возможными делами, но назревала новая поездка, и Сцина вознамерилась во чтобы то ни стало вытрусить из Синая согласие на её отъезд. Смертельно необходимо ей было одобрение Синая. — Я серьезно, тебе не избежать этого разговора! — ментор уже решительно покидал поле брани. Он встал с дивана, выпрямился, поправил жакет и бросил на Сцину хмурый взгляд. — Не о чем тут разговаривать. Ты дева, должно тебе оставаться под защитой, а не совать свой нос в каждую щель, из которой виднеется перспектива схватиться за клинок, — он скрестил руки на груди. Так и смотрел на нее сверху вниз. Испепелял ее бескомпромиссным взглядом. — Но я воин! — Сцина вскочила с дивана. — Ты прежде дева! — грозно отрезал Синай, слегка повысив голос. — Но ведь и воин тоже! Ты не сможешь опекать меня всю вечность, как маленького ребенка, — она раздосадовано всплеснула руками. — Я забочусь о тебе не как о ребенке, а как о госпоже сердца, глупая ты дева! — он прикрыл глаза и шумно вдохнул. Всегда так делал, когда в споре с ней начинал закипать. Достоинство ему не позволяло просто наорать на неё, поэтому-то, наверное, он и успокаивался прежде, чем продолжать с ней говорить. — Что-то я не припомню, чтобы лишение свободы в народе называли заботой, — Сцина злобно прищурилась. Где-то на задворках сознания голосок здравомыслия агукнул что-то на подобии «он заботиться о тебе, это прекрасно», но она быстро от него отмахнулась. Сцина не спроста прицепилась к этой поездке. Она сама не понимала почему, но очень хотела услышать, что Синай отпускает ее, что он согласен, что он принял её такой, какая она есть, со всеми её взглядами на жизнь. — Не лишал я тебя свободы. Лишь выразил свое мнение. Ты своими собственными устами отказалась ехать в людской город, — он самодовольно усмехнулся.       Сцина удивленно хватанула ртом воздух, не найдясь с ответом. Синай единственный умудрялся заткнуть ее за пояс. Он одновременно был и прав, она сама сказала, что останется, но и не прав тоже, ведь если бы не его возражения, то уехала бы она со спокойной душой. Возможно уехала бы. Суть ведь была не столько в этой трижды проклятой поездке. — Знаешь, так мы никогда к согласию не придем. — Потому что ты постоянно ворошишь эту тему. Эльфы, что ездили в смертный город уже вернулись, но тебе все никак не найти покоя. — Для меня это важно! — Сцина никак не могла взять в толк, отчего Синай никак не мог просто взять и признать, что не прав, что неправильно он поступил. — Важно водиться со смертными? В новом Сиршаллене их полно! — он снова повысил голос. Натурально крикнул на нее. Никаких усилий к охлаждению пыла ментор прилагать не стал. — Мне важно, чтобы мой супруг был на моей стороне! — в сердцах воскликнула она. — На твоей я стороне, — Синай сделал к ней шаг, но Сцина отступила, ясно давая понять, что никакими сладкими речами её не умаслить. — Я сказала, что для меня это важно. Если попрошу тебя, как госпожа сердца попрошу, отпустить меня, не когда нужда в том будет, а просто потому что я хочу? Будешь препятствовать?       И Синай промолчал. Смотрел ей в глаза и молчал. По его холодному бесстрастному лицу все было понятно. Против приказа Эльтана он конечно не пойдет, но, если без Сцины можно будет обойтись, Синай будет против ее отлучки. Он будет против всего, что связано с рисками для нее, против девы-война, а стало быть против неё. — Уходи, — коротко бросила Сцина. — Просто уходи. — Требуешь с меня понимая, но что на счет тебя, Сцина? Меня ты понять не хочешь, — бросил Синай стоя в арочном проеме гостиной. Сцина даже не обернулась, чтобы посмотреть на него. Через минуту хлопнула входная дверь.       Сцина села на диван и уставилась на кружку из которой недавно пил ментор. И чего ради она вообще завела этот разговор? Все ведь было хорошо. Когда она не сверкает своим херовым характером нет никаких проблем. Будь она нормальной девой, не было бы у них таких препирательств. Линьяр. Укоротить бы ей язык! Но теперь-то уж точно никто не решится на это, ведь за ее спиной маячила тень Великого ментора. И зачем она ему сдалась с таким-то характеристиками?       Сцина тяжело вздохнула, взяла кружку со стола и пошла её мыть. Ругань ей удовольствия не приносила, но и отступать она не собиралась. Они во что бы то ни стало должны прийти к согласию. Желательно до того, как дерево взрастет.