Леди Цериаль Килла 26 марта 1899-2 года Парабола, Сиротский Приют
Долгое время мне казалось, что вся эта история — одно большое приключение. Долгое время я позволяла себе думать, что происходящее со мной — крайне опасная и жестокая, но всё же игра. Даже оказавшись похоронённой заживо. Даже балансируя на грани безумия при каждом шаге вдоль крыши Подземья. Даже оказавшись один на один с Мистером Ф___, Мастером Базара, прямо говорящим, как он намерен использовать меня. Но сегодня, когда кольцо на моём безымянном пальце дрожало вслед за движениями руки Цербера, когда он активировал, один за другим, начертанные ранее знаки, когда гром сливался с волной, а всемогущее пламя — с неостановимым холодом, я чётко, без сомнений, знала — игры закончились.*** Сэр Цербер Урсус 9 марта 1899-2 года Парабола, Сад Кошмаров
Менеджер опустил голову и медленно сложил карты. Ещё буквально пару минут назад он сидел напротив меня, сильный, уверенный в себе, — полноправный хозяин положения, ожидающий, что сейчас, с минуты на минуту, он пустит в ход все силы, накопленные в его сознании за долгие века. Но теперь, буквально поражённый громом, он сидел, поверженный, бессильный и бессмысленный, а хитрая зелёная ящерка, выскользнув из его рук, ловко спряталась где-то у меня под сердцем. Конечно, я не Зеркальщик, а Корреспондент. Но сегодня, на полуфинальной Чудесной Игре, мне удалось доказать — Парабола, как и вообще материя снов, подвластна и моей воле тоже. А в самые важные моменты — пожалуй, даже и без всяких «тоже».*** Леди Цериаль Килла 13 марта 1899-2 года Парабола, Лагерь
Наверное, сегодня я последний раз видела моего Гибрида маленьким насекомышем. Он растёт просто умопомрачительно быстро — наверное, так и должно быть с существом, рождённым, по сути, из специально ожившего сна? Сегодня я решила немного побаловать его природу хищника — мне удалось протащить через зеркало целую охапку убитых крыс. Мне кажется, он в итоге должен вырасти больше похожим на своего… породителя, так скажем, — на одно из тех существ, что смотрят на нас с небес, ожидая увидеть отблеск своей чешуи. Но даже сейчас я могу разглядеть в нём человеческие черты. Хочется верить, что и дальше они будут по-прежнему заметны. И хочется верить, что он может перенимать от нас также и частицы человеческого воспитания. …господи. Думала ли я когда-нибудь, что буду так тепло относиться к чему-то, что кажется настолько чуждым и половина чьей сути мне до сих пор порядком портит кровь? Со дня на день он должен окрепнуть — и тогда мы должны будем придумать, как вывести его из-под удара Мастера. В идеале — помочь попасть на крышу, к родичам.*** Леди Цериаль Килла 15 марта 1899-2 года Лондон, Переулки Базара
…о дьявол. О дьяволы и все их подручные! Стоило бы поскорее отправиться в Параболу, попытаться хотя бы немного опередить события, успеть хотя бы что-то, — но даже сейчас, просто думая об этом, я почти замираю в ужасе. Даже писать эти слова мне и то удаётся с большим усилием. Сегодня в мой сон пришёл Эдвард. Ну как — пришёл… Скорее, соорудил этот сон специально для меня и зашвырнул меня внутрь, как морскую свинку. Спрятался под двумя масками — одной, которую держал при себе всё время, и другой, которую смастерил из бинтов, чтобы на секунду притвориться осколком знакомого кошмара, прежде чем самому стать кошмаром. Повторно запечатал меня в тесной темноте, чтобы я слышала только его — даже не себя. Говорил с той, кого придумал под ударом своей фальшивой «любви», и разламывал мой мир силой Королей Касаний, чтобы я стала ей. Словом, это был явно не такой сон, с каким стоит идти к доктору Шломо. Нет. Всё. Хватит дрожать. Я, чёрт возьми, не маленькая девчонка, я — Незримая Знаменитость Лондона. Я должна встать и идти. Как бы он ни был страшен — но он угрожает моему Гибриду, а значит, я обязана сейчас встать и идти. Прямо в зеркало, никуда не сворачивая.*** Сэр Цербер Урсус 15 марта 1899-2 года Парабола, Лагерь
Сигнал тревоги застал меня в разгар работы. Честно говоря, теперь я даже немного виню себя за то, что среагировал не сразу. Что поначалу вовсе не услышал тонкого звона, увлечённый текстом; что, услышав, с минуту искал его источник, не догадавшись, что такой звук может доноситься только из зеркала. Может быть, успей я вскочить туда раньше, успей я синхронизировать две ветви событий и проложить короткий путь между двумя лагерями, — и… Но, на самом деле, никакого «и» — я прекрасно понимаю, что в тот момент, с ходу, без подготовки, мне было бы не под силу что-то исправить. Чуть позже, когда мы общими усилиями разобрали завалы и восстановили лагерь, Цериаль отвела меня в сторону рассказать о случившемся. Не могу сказать, что я был удивлён, учитывая пару намёков из более раннего времени. Эдвард с самого начала казался человеком, который может сотворить абсолютно любую самоубийственную чушь ради неизвестно зачем важной цели, тем более после воздействия «лунного молока», и попытка похитить Гибрида и шантажировать его жизнью — поступок вполне в его духе. Само требование тоже не оказалось сюрпризом, хотя, безусловно, в первый момент изрядно разозлило: всё-таки есть вопросы, в которых решение, принятое под давлением, никогда не может считаться действительно принятым, и бракосочетание — даже фальшивое — однозначно из их числа. Попытка привлечь к ответственности за святотатство — тоже вполне ожидаемый поворот; человек, загнанный в угол, может обратиться за помощью даже к Мастеру Базара, а не только к Шипящему Беды. — Если хочешь, я буду твоим оружием, — предложил я, когда Цериаль закончила рассказ. Сейчас, пока я пишу эти строки, она отправилась в Чешуйчатый Купол — разбираться с обвинением. Я же сам прямо сейчас вернусь в реальность, направлюсь в Вульфстак и поднимусь на борт корабля. Не хочу сглазить, поэтому не пишу заранее, что задумал. Но у меня есть в запасе парочка идей.*** Сэр Цербер Урсус 17 марта 1899-2 года Часовня Огней
Пока команда готовит корабль к отплытию, я позволю себе потратить немного времени и описать произошедшее. Если совсем коротко — похоже, что риск оправдался, я был услышан, и, скорее всего, финальная судьба Эдварда уже решена. Путь к пониманию, на самом деле, оказался ожидаемо довольно сложным. Около часа непрерывной беседы потребовалось только на то, чтобы хотя бы один из священников наконец услышал, чего я ищу, а я сам — понял, хотя бы примерно, чего ждут они. На всякий случай не стану описывать подробности разговора: не то чтобы они были особо страшными, скорее, напротив, на фоне общей репутации Часовни произошедшее выглядело абсолютно невинным, но есть темы, в которых человеку моего положения лучше немного перестраховаться. Так или иначе, но в итоге я был допущен к тому самому Колодцу — пусть и, очевидно, под присмотром. Я ожидал, что буду изрядно нервничать. Всё-таки, речь шла о той силе, с которой не стоит играть никому — даже Корреспонденту. Но на деле, как ни странно, получилось скорее наоборот. Не то чтобы я чувствовал себя комфортно и спокойно, конечно, — но, по крайней мере, здесь не было того глубинного ужаса, который сопровождал меня во многих странных снах. Максимум — просто лёгкое, естественное преклонение перед чем-то существенно более значимым, чем я сам. Остановившись на самом краю, я разжал ладонь; на ней, как и было условлено, блеснуло серебро. Маленькая серебряная монетка — одна из тех, на которые играют Мастера Базара ещё со времён Первого Города; символ, зародившийся тогда, когда Мастер, Зажигающий Свечи, ещё мог позволить себе действовать открыто, ещё выступал наравне с теми, кого мы видим и слышим сейчас. Маленькая серебряная монетка, которая, возможно, переходила из рук в руки десятки веков кряду. Сейчас же она показалась на свет в последний раз. Сверкнула в пламени свечей — зрачки поймали ярко-красный блик — и скрылась в темноте колодца, оставив только негромкий, мелодичный звон. За моей спиной раздалось тихое хоровое пение; я не различал слов, но постарался окунуться в голос и ответить, слившись с ним. Не берусь сказать точно, что я говорил в тот момент. Что-то на тему того, что не в моей власти дать возможность расплаты, но в моих силах сделать так, чтобы её жажда стала чуть более терпимой. Что я намерен устроить маленькую, но очень громкую бурю — и он вполне может позволить себе добавить туда свой голос, если пожелает этого. Что Парабола для него — уже освоенные охотничьи угодья, и я готов сорвать часть флажков, мешающих волку взять след. Уже когда я закончил речь, когда казалось, что ничего не получилось, снизу раздался ещё тяжёлый, хриплый вздох, и сразу за ним — ещё один звон. Мне показалось, что мир вот-вот может схлопнуться вокруг нас — накрыть со всех сторон, окутать собой и провалиться в никуда. На долю секунды я даже поймал себя на ощущении, что это правильно, что именно таким и должен быть окончательный исход всего происходящего и происходившего, именно таким должен быть конец истории Базара, Подземья, а то и, возможно, всей нашей Вселенной разом. Это ощущение продлилось совсем чуть-чуть — священник тронул меня за плечо, и я отступил на шаг от Колодца, понимая, что голос Утонувшего сейчас больше не зазвучит. Но вот звон продолжал прокатываться эхом — вверх и вниз, не затухая, не исчезая, не становясь съеденным. И сам этот факт уже выглядел как чертовски добрый знак.*** Сэр Цербер Урсус 19 марта 1899-2 года Море Колонн
Если псевдо-звёзды не врут, то через пару часов мы причалим в порту Ирема. На всякий случай пишу эти записи сейчас, пока ещё можно быть уверенным, что я напишу именно то, что думаю. Честно говоря, не уверен, что именно я здесь пытаюсь найти. Если в прошлом порту цель была достаточно понятна, пусть и совсем не проста, то здесь может получиться наоборот — передо мной будет нечто предельно простое и ясное, но понять, что это такое, я смогу только тогда, когда оно случится. Но идея, в общем и целом, прозрачна. Я хочу обратиться к собственным отражениям. Загадать себе пару загадок. И посмотреть, что из этого получится.*** Сэр Цербер Урсус ---- ---- ---- года Ирем
Специально не укажу дату — здесь она уже вчера не будет иметь значения. Мне покажется, что я смог прошагать несколько лет буквально за пару ярдов. Десятки зеркал поднимутся из воздуха к моим рукам, и я поприветствую всех тех, кто увидит меня моими глазами; пожму руку, которую протянул себе сам, и пойду вслед за ними. Одни из них будут выглядеть как те, чьё сердце остаётся на Юге, будет ранено и разбито, а осколки смелись потоком слёз и скрылись в следующем году Леса Былого. Другие будут замерзать вместе с огнём, что появился из третьих рук, исчезающих в стекле тех, кто уйдёт на Восток и вернулся оттуда со звездой в глазах. Седьмые пройдут через Север, закрывая ворота, которые были закрыты всегда и откроются только в десятке тысячелетий позади, где символ Ночи заморозит свет и отправит его на сотню миллионов миль в прошлое. Шестые оживут в камне, вызовут на свой суд десяток кошмаров и осудили их на тысячи лиг бессловесной тюрьмы. Двенадцатые, самые поздние из всех, вспомнят о том, как далеко на Западе раскололи лёд и прочитали свои имена в узорах сквозь хрусталь на глазах и иглы в пальцах. Что было, то будет. Что будет, то было. Мы обменялись подарками — трофеями, которые создадим волей собственных рук, мыслей и памяти. Мы сказали друг другу то, что будем знать. И теперь — пока я это пишу, команда только что растопит котёл. Через пару минут мы ушли обратно, к Лондону.*** Сэр Цербер Урсус 20 марта 1899-2 года Море Колонн
Теперь я наконец могу писать более-менее привычным образом. Попытки сформулировать более внятно то, что произошло в Иреме и в прилегающей к нему Параболе, впрочем, всё ещё терпят крах — и, скорее всего, будут всегда терпеть крах. Такова специфика этого места и времени. Но сам итог произошедшего, на самом деле, достаточно прост: мне удалось кое-чему научиться у самого себя, вернее, у того, кем я стану… очень хочется добавить «когда вырасту», но, конечно, дело не в росте как таковом. Дело, скорее, в погружении в контекст, в понимании всего того, что изначально было больше нас, — в понимании Великой Цепи и тех звеньев, которые мы создаём в ней сами. В обычном течении времени я бы узнал это позже, когда прокладывал железную дорогу сквозь льды. Но Ирем позволяет обойти такие ограничения.*** Леди Цериаль Килла 25 марта 1899-2 года Лондон, Переулки Базара
Десять дней. Десять долбаных дней. Сейчас даже один день уже кажется слишком долгим сроком. Десять — невыносимо долгим. Справедливости ради, первое время мне было не до того, чтобы мучиться в ожидании. Мою спину после визита к Королям Касаний всё ещё время от времени сковывает болью — кажется, осколок обсидиана застрял в моей новой коже и норовит раскрошиться от любого неудачного движения, даже после того, как я много раз подряд сумела выйти из собственных ран. Почти целые сутки я попросту проспала в лагере, пока бывшие беспризорники забавлялись охотой на мои кошмары, — и, кажется, буду вечно благодарна тому из них, кто перед самым моим пробуждением подсунул мне под нос «вишню утешения». Потом потребовался ещё почти день, чтобы помочь Джасперу и Франку освоиться в Параболе — до того я, на самом деле, вообще не задумывалась о том, видят ли Глиняные Люди сны, и если нет — то смогут ли они увидеть чужой сон. Но даже после всего этого всё равно пришлось ждать, ждать и ждать. Так что, когда пароход Цербера причалил в Вульфстаке, я, наплевав на все приличия, сразу потащила его домой. Завтра. Завтра всё решится. Сегодня он ещё должен провести ночь наедине с Параболой — но завтра мы наконец-то сможем пойти на дело.*** Сэр Цербер Урсус 25 марта 1899-2 года Парабола, Лес Былого
Пока лодку не спеша несёт по течению, я могу позволить себе написать ещё пару слов. Пару раз в ходе путешествия у меня в голове закрадывались сомнения. Не слишком ли много чести для Эдварда? Не слишком ли он мелкая сошка, чтобы на нём сходились сразу пять из числа наиболее мощных сил Подземья? В том, что я смогу их контролировать, я не сомневаюсь — кроме, разумеется, Диссонанса, про который я в принципе не могу ничего знать, кроме того, что я не знаю о нём ничего… бррр, нет, лучше не стоит развивать эту тему. Факт тот, что исход событий будет именно таким, каким я хочу его сделать. Но вот стоит ли его таким делать? Есть ли в таком поступке смысл — или это просто импульсивное желание оскорблённого? Допустим, Утонувшего я хочу позвать даже не столько ради его помощи, сколько ради того, чтобы он сам почувствовал себя чем-то большим, чем просто мстительный призрак. Но вот остальное — стоит ли оно того? Сейчас я уже уверен — смысл есть, и, на самом деле, очень простой. Если уж на такую бессмысленную дрянь, как Эдвард, некоторые могут обрушить подобную глыбу, — то что может случиться, скажем, с излишне деструктивным анархистом, «законопослушным дураком» среди Особых Констеблей, да даже и с заигравшимся в престолы Мастером? И это даже не угроза. Просто предупреждение. В конце концов, я не единственный в Подземье Корреспондент, и даже, пожалуй, не самый умелый — Андайин, даром что Охотник, в вопросах Корреспонденции меня уже способен заткнуть за пояс. Что будет, если «сильные мира сего» решат, будто сила даёт им слишком много прав? Ровно то же самое, что произойдёт завтра. Только ещё более жёстко и бескомпромиссно.*** Леди Цериаль Килла 26 марта 1899-2 года Парабола, Сиротский Приют
Неужели. Неужели всё это закончилось? У меня попросту не хватает слов. Наверное, это нормально, когда в дело вступают такие языки, на которых людям вообще-то было не положено даже думать, не то что говорить… Но я всё же попробую описать, как всё прошло — может быть, хотя бы сама смогу понять себя чуть лучше. Когда мы добрались до места событий, мы обнаружили, что Эдвард сумел воссоздать в Параболе сожжённый нами Сиротский Приют. Не уверена, чего он этим добивался. Возможно — запугивал кого-то из нас; учитывая, какой сон он мне устроил раньше — это как минимум не исключено. Возможно — просто решил символически вернуть себя и меня в прошлое, в те условия, где он был сильным и… очень хочется написать «независимым», но — нет, конечно. (кажется, снова начинаю путаться… сосредоточусь на фактах) Цербер сразу отделился от нашей команды — он предупредил заранее, что будет какое-то время действовать независимо от нас. Мы остались впятером — я, Клара, Гефеста, Джаспер и Франк. Насколько я понимаю, из нас пятерых только я одна могла хоть как-то ориентироваться в старом Приюте, так что и здесь мне пришлось взять дело в свои руки, а чуть позже, когда стало понятно, что Приют-из-Снов гораздо более запутан, чем настоящий Приют, — сделать вид, что я беру дело в свои руки, и довериться интуиции. Собственно, наверное, в Параболе это часто и есть самый правильный метод? Так или иначе, но мы в итоге добрались-таки до нашей цели. Большой зал, явно построенный специально для запланированного действа. В центре внимания — трое: Эдвард, в своей неизменной красной маске; Гибрид, радостно зачирикавший при нашем с Кларой появлении; и — здесь я сначала даже не поверила своим глазам — лично епископ из церкви Святого Фиакра, сидящий на цепи перед алтарём. Я поспешно спрятала руку в карман и стянула кольцо с безымянного пальца, внутренне надеясь, что его преосвященство не узнает меня в лицо раньше времени. Забегая вперёд — надежда более чем оправдалась. Потолок разошёлся над нашими головами — Шипящий Беды заполнил небо, наблюдая за своим «рыцарем». Надо признать, Эдвард решил весьма оригинально подойти к попытке сделать мне предложение. Мало какой мужчина решит прямым текстом сказать — «я дам тебе приворотное зелье, чтобы мы были вечно счастливы вместе»; может, конечно, мне так «везло» по жизни, но почти все так или иначе пытались хоть немного замаскировать свои грязные намерения. Поначалу такое предложение даже немного ввело меня в ступор. Возможно, не знай я, что где-то там, за стеной, пишет свои знаки Цербер, я бы в тот момент просто разбила к чертям предложенный мне кубок и запинала Эдварда чем придётся — даже не потому, что его слова прозвучали оскорбительно, нет, просто потому что это казалось бы единственным возможным выходом, а всё остальное — лишь оттягиванием неизбежного. Но сейчас, понимая, что скоро всё пойдёт совсем по-другому, я решила, что правильным как раз и будет просто немного потянуть время. — Эдвард, дорогой, — я аккуратно отвела его руку в сторону, краем глаза заметив, как вытянулось лицо Клары. — Ты как будто уже заранее всё решил. Давай обойдёмся без всей этой бессмыслицы с молоком — разве тебе будет приятно знать, что я ответила согласием лишь из-за его воздействия, даже если мои чувства и будут неотличимы от истинных? Я позволила себе выдержать небольшую паузу — Эдвард уже собрался было ответить, но мои слова зазвучали раньше: — И я вполне могла спокойно, не торопясь, подумать о твоих словах и, возможно, даже изменить своё мнение, не так ли? Эдвард, я уже почти готова согласиться выйти за тебя. Клара смотрела на меня молча, но с всё более явным недоумением. Я незаметно подмигнула ей и продолжила: — Но видишь ли, я не хочу, чтобы тебя видели в реальности. Ты слишком опасен и будешь притягивать на мою голову слишком много других, совсем ненужных нам обоим, опасностей, будешь для меня… не самой удачной парой по ту сторону зеркала. Но ты очень хорошо вписался здесь, в Параболе, как часть наших кошмаров. И, если ты действительно любишь меня, ты поймёшь, что мне нужна и та жизнь тоже. Что ты можешь быть моей парой, но не можешь обладать мной — как и я тобой. Если ты любишь — ты согласишься на ещё один шаг. Мой голос зазвенел сталью. — Останься в Приюте, Эдвард. Выпей молока, оглянись вокруг, запомни это место как следует. И вот тогда — тогда я стану твоей. Кажется, мне получилось солгать достаточно убедительно, чтобы Эдвард принял мои слова за чистую монету. — Я обещал… — неуверенно начал он, косясь на небо. Чешуя над нами шевельнулась — красно-жёлто-чёрный калейдоскоп зарябил в глазах. Я слегка улыбнулась. — Ты сказал, что я тоже должна буду пожертвовать чем-то ради нашей пары, не так ли? Так вот — это уже случилось. Сказав это, я подняла взгляд вверх и преклонила колени. «Вина искуплена. Договор скреплён. Всё, что произойдёт дальше, произойдёт лишь между людьми». Не помню, шептала ли я это вслух или только думала — но, так или иначе, Шипящий всё понял. Кольца медленно раскрутились, открывая нашему взгляду чистое небо Параболы, и я снова встала на ноги, изображая максимально искренне довольную улыбку. Клара нервно сжимала кулаки. Гефеста смотрела на меня в тяжёлом ожидании. Эдвард скомандовал начать церемонию. Разумеется, я не собиралась идти до конца. Разумеется, если бы что-то сорвалось или, напротив, сработало слишком хорошо — я бы всё-таки исполнила свою изначальную мысль и просто открыто нарушила своё слово. Но в итоге мне удалось дойти до самой последней точки. До момента, когда я должна была бы сказать — «обещаю». Вместо этого я повернулась к епископу и ответила с лёгким прищуром: — Я ожидала, что Вы заметите это сами, ваше преосвященство… Видите ли, — моя рука снова скользнула в карман, — вы не имеете права нас обвенчать. Кольцо на безымянном пальце сверкнуло в лучах солнца Параболы.*** Сэр Цербер Урсус 26 марта 1899-2 года Парабола, Сиротский Приют
…Кольцо на моём пальце коротко дрогнуло. Это был сигнал. Один из нескольких, которые мы с Цериаль продумали на разные случаи. Сигнал с нехитрым смыслом — «в атаку». Несколько знаков Корреспонденции, один за другим, вспыхнули на стенах, разрушая Не-Сущее, освобождая дорогу потоку воды — он хлынул из-под моих ног, жадно выискивая путь к цели. Молния сверкнула высоко в небе — пока что не пытаясь попасть, а только пристреливаясь. Коридоры Приюта свернулись узлом — я шагнул вперёд, срезая путь, пересекая разом половину здания. Эдвард замер в напряжённой позе — даже сквозь маску чувствовалась его неподдельная ненависть. Клара медленно отходила назад, с пистолетом наготове. Джаспер и Франк замерли на своих местах, словно притворяясь статуями самих себя. Гефеста шагнула в сторону — туда, где расположилась клетка с Гибридом. Цериаль, коротко кивнув мне, наклонилась к епископу, поспешно освобождая его от цепей. Всё это удалось заметить краем глаза, прежде чем огненные буквы вновь вспыхнули в моих зрачках. Шаг — волна вырывается из пола, ударяет Эдварду в лицо, заполняя маску, заставляя его поспешно отшвырнуть искусственное лицо прочь. Шаг — сверху снова прокатываются один за другим несколько мощных ударов грома, последняя молния сверкает совсем рядом с нами. Шаг — чернота на мгновение застилает глаза, и воздух покрывается рябью. Шаг — я стою перед Эдвардом, выпрямившись во весь рост, и на ладонях пламенеют два знака из алфавита звёзд. — Слушай сюда, з… злодея кусок. Тебя. Никогда. Не было. Резкая, рубленая речь — как оглушительный шёпот, как звук дыхания пустоты. Руки ложатся на его плечи — струи пламени сбегают вниз, и вода под ногами мгновенно вскипает. Эдвард кричит — но никто из нас не слышит крика. Его крик — это уже даже не Не-Сущее, даже не невозможное, а что-то ещё более несуществующее, чем просто не бывшее. Шаг назад — руки чертят в воздухе новый знак, и Эдвард, попытавшись было дёрнуться вбок, замирает, замороженный посреди шага. Молния касается его головы — гром чётко произносит его имя на языке, который не может знать никто, но понимает каждый. Шаг назад — вода врывается в зал, завиваясь кольцом вокруг цели. — Отходим. Отходим! — крик Цериаль позади меня; слышно, как Гибрид испуганно щёлкает жвалами, а епископ позволяет себе пару несоответствующих сану высказываний. Не отводя взгляд — провести рукой по воздуху, отщёлкнуть из ладони ещё несколько символов. «Приходи, друг. Ужин при свечах готов». Пол слегка наклонился — сзади раздался короткий всплеск, и Гефеста присоединилась в своих речах к епископу. Центр комнаты словно бы провалился вглубь — вода закружилась воронкой, затягивая Эдварда за собой. Кольцо из чёрного камня поднимается вверх — захватывает центр воронки, жадно всасывает воду; шаг назад, другой, третий — выскользнуть из потока, выбраться из захвата, рискующего поглотить всё, до чего сможет дотянуться. Вспышка — волна ганта слетает с края колодца, прорывается в Параболу, на мгновение съедая все цвета разом; даже тишина исчезает, поглощённая небытием. …Секунда — и мы уже стоим на твёрдой земле, а стены Приюта застыли вокруг нас, словно в середине взрыва.*** Леди Цериаль Килла 26 марта 1899-2 года Парабола, Сиротский Приют
…Мы уходили оттуда так быстро, как только могли. Приют обрушился, как только последний из нас пересёк порог, как если бы он ждал этого момента, или, скорее, как если бы именно наше присутствие и позволяло ему оставаться цельным; запах гари и частицы пепла ударили в спину. — Мы это сделали, — тихо сказала Клара, поймав меня за руку. — Мы это сделали, — подтвердила Гефеста, и Гибрид бодро защёлкал, присоединясь к их словам.*** Леди Цериаль Килла 26 марта 1899-2 года Парабола, Лагерь
Небольшое дополнение к написанному ранее — оказалось, что это был ещё не последний шаг. Где-то через час, когда доктор Вауган поздравила нас с победой, Джаспер и Франк вернулись в Лондон, Гибрид снова уютно устроился в лагере, а Цербер отчалил в Лес Былого, один из охранников сообщил, что меня желает видеть Змеящийся Джентльмен. — Я видел, что вы сделали с этим… паразитом, — сказал он после обычных приветствий. — Мне интересно, зачем ты решила принести нам свою жертву, леди Килла? Твой друг мог бы просто прийти, разобрать Купол по чешуйкам и силой принудить нас отступить. — Может быть. Но он бы так не поступил, — и я произносила эти слова с полной уверенностью, зная характер Цербера. — Вы ведь ни секунды не были нам врагами. Я действительно нанесла вам оскорбление, и разве было бы разумно пытаться наказать вас за желание призвать меня к ответу? Джентльмен одобрительно усмехнулся. Приподнял шляпу. — Надеюсь, мы ещё увидимся при более приятных условиях.*** Сэр Цербер Урсус 30 марта 1899-2 года Лондон, Вульфстак
Некоторые истории заканчиваются гораздо позже, чем наше участие в них. Возможно, и эта история тоже на самом деле ещё будет продолжаться годы и годы — может быть, даже до самого Седьмого Города. Но сейчас — сейчас мы могли позволить себе думать, что сделали всё самое главное. Помогли стать Сущим тому, что по самой своей сути было Не-Сущим, прогнули Великую Цепь своей общей волей. И, самое главное, — дали новой частице нашей реальности шанс жить счастливо, в своей среде, в своей стихии. Ладонь Цериаль покоилась в моей — мы скрылись из глаз тех, кто мог бы попытаться нас найти, позволяя себе просто расслабиться после всего пережитого. Просто устроить себе неспешную прогулку вдоль левого берега реки, от Молох-стрит, мимо дворца, и дальше, до самых доков. Просто смотреть вокруг. — Скоро мы увидим его, — тихо сказала она, когда перед нами открылся вид на бескрайние ряды кораблей. — Скоро мы увидим мою звёздочку. Мне почему-то кажется, что он будет ярче всех. Как знать, может, наши дети или внуки уже будут жить при свете десятков или даже сотен новых «гибридов»? — Всё возможно, Цериаль, — так же тихо ответил я. — После наших успехов я верю, что возможно действительно всё. — Скоро мы увидим его, — повторила она, — а он, я думаю, увидит нас, хотя бы и как пару неразличимо далёких точек. И тогда… — она повернулась ко мне со своим фирменным лукавым прищуром. — …и тогда, в его лучах, ты наконец расскажешь мне, где тебя носило все те десять дней. — Если захочешь, то не просто расскажу, а покажу, — предложил я. — Кто знает, что ты сможешь увидеть на моём месте? Может быть, и Гефеста сможет передать нам привет с той стороны. Может быть, и… — Не рассказывай заранее, — она подняла ладонь, прикоснулась к моим губам. — Конечно, захочу. Я дождался, пока её лёгкая рука вернёт мне право голоса, и добавил, постаравшись вложить в голос максимум ехидства: — Но учти — пойдём на моём клипере. Не боишься, что укачает от скорости? Цериаль в ответ только рассмеялась.