Paradigm Shift

***

Маккари провела столетия с Друигом, но тихие моменты после Появления заставляют ее тосковать по вечности. Даже на протяжении пятисот лет одиночества в качестве коллекционера, мечущегося от цивилизации к цивилизации, от полиса к полису, из страны в страну, ища, отыскивая, копя земные сокровища, пока они не сложатся от пола до потолка в ее изолированном оазисе, заброшенном Домо в Ираке, Маккари знала, что этого никогда не бывает достаточно. Безделушки, семейные реликвии, новинки и диковинки блестели и мерцали, сияли и текстурировались для ее любопытных пальцев, но они не касались боли внутри нее. Острее всякой унылой скуки. Эта пустота, сжимающая грудную клетку, вползающая внутрь, словно жидкость, с каждым годом становилась все больше с тех пор, как он ушел.Это становится зависимостью, то, что она находит, каждая новая книга, которую она читает, каждая история, которую она переваривает, и ее глаза зажигают огонь на каждой странице, преследуя легенды и мифы человечества для мимолетного упоминания о Друиге. Это было так тяжело. Она посетила Аяк на территории Дакоты в 1884 году, рассказывая однажды, что острая боль от тоски по нему ударила по ней сильнее, чем любая боль от опытного Девианта, ее одиночество было почти невыносимым. Где он? Я могу найти его. Я могу поговорить с ним, Аяк. Ты знаешь, что я могу. Я хочу вернуть его домой. Маккари, моя дорогая подписывает она сочувствие Друига настолько сильно. Ты говоришь так, как будто это плохо, возразила Маккари, раздраженно нахмурив брови. Сочувствие может испортить, исказить наши мысли. Друиг отправился в добровольное изгнание. Это был его выбор. Однажды, когда он будет готов, он вернется к нам домой. Я обещаю. Однажды он вернется домой к тебе, и это тоже будет его выбор. Маккари еще больше нахмурилась, но подчинилась мудрости Аяк. И он действительно вернулся домой, неторопливо вошел в Домо, привязавшись к ней, как к привязи, как ему и полагается.Поддразнивая и флиртуя с уверенностью бога, обладающего способностью проникать в ее проносящиеся мысли. Прячась за вопросами в своем взгляде, как человек, который не был уверен, достаточно ли он достоин, чтобы почтить присутствие Маккари без унижения и обид. И все же прощение Маккари расцветает в улыбке, которая озаряет ее глаза в тот момент, когда Друиг называет ее своей. Теперь перед ней в ее руках настоящая вещь. Дрожащие пальцы обводят линии его веселого лица, разглаживая каждую складку и линию. Эти ледяные глаза пронзают ее обожающим блеском. Дыхание, обдувающее ее лицо, так близко к ней, что она чувствует воздух больше, чем вибрации. Оставшись одни на берегу, он затащил ее за мокрый камень, нежные волны плескались у их ног, его плащ развевался на туманном ветру. Друиг позволяет ей прикоснуться к себе, обнять его, прижавшись лбом к ее лбу с закрытыми глазами.Маккари знает, что он истощен, ему больно и он зол на Икариса, она тоже это чувствует, эту искру слепой ярости, которая заполнила каждую щель ее существа, подпитываемая страхом и опустошением, горячая, как лава, в которой почти был погребен Друиг. Маккари хочется утащить его прочь, бежать, пока ноги не начнут гореть, а потом еще дальше, укрыться в самой маленькой скрытой бухточке в мире. Подальше от разрушающихся семей и поколений лжи, предательства и невзгод. Место, где они могут избавиться от своих игр и сделок, своих обязанностей и добродетелей, где они могут притворяться людьми, а не двумя Вечными, затерявшимися в забвении. Друиг был тенью в свете Икариса, угроза его неминуемой власти маячил позади него с золотым блеском в глазах — мог быть момент, когда в слабости отчаяния, роли могли поменяться местами. Но это было не так. Это не так. В Друиге есть мягкость, даже в том, как он обращается со Спрайт. Слезы в его глазах в Теночтитлане. В нём есть мягкость, и Маккари вытягивает ее из него легче, чем рывок сплетенной нити. Мой Друиг, подписывает она с чувством. Останься со мной. Останься. Пожалуйста. Мои дни были такими… Она делает паузу, ища правильный вариант. Пустота. Она повторяет это для акцента, чтобы он понял, что она не дразнит его, как они это делали в Домо. Пустыми без тебя. Больше никогда, подписывает он ответ, произнося слова так, чтобы они принадлежали только ей. Его жесты были устойчивыми и спокойными, когда ее дрожали. Я с тобой, Маккари. Уголки его губ приподнялись в ярком покое и искрились обещанием. Ошеломленная, Маккари прислоняется к его броне, уткнувшись головой ему в шею, ее косы падают за спину. Она чувствует гул, который вибрирует в его горле, наслаждается рукой, которая поглаживает ее бедро, когда она дышит. Он с ней, а это значит все. Любовь Маккари к Друигу древняя, она встроена в ее тело, как провода. «Это никогда не нуждалось в формулировании», — подумала она. Это была уверенность, на которую они полагались, как когда-то полагались на Аришема. Никакие часы времени не ограничивали их необходимостью спешить или определять любовь, которую они разделяли. Она уверена, что Друиг всегда знал, что часы ее тела тикают в такт с его часами. Теперь, однако, произошёл сдвиг. Это не одно и то же. Физический комок застревает у нее в горле от опасения, ее сердце бешено колотится, когда мужество укрепляется внутри. Эта жидкость боли и неподвижного разбитого сердца вытекает из ее легких, превращаясь в эфир. Маккари надеется никогда больше с этим не жить. Я люблю тебя, думает она, сильнее, чем любая мысль, которая когда-либо посещала ее прежде, толкая барьер, который скрывал разум Друига от ее, задаваясь вопросом, сможет ли она сломать его одной силой воли. Ее рука падает ему на грудь. Она медленно проводит им по его сердцу, сгибая пальцы один за другим. Поглаживание ее бедра прекращается, его рука скользит вверх по ее стройному боку, пока не достигает лица. Приподняв ее подбородок, чтобы она могла встретиться с ним взглядом, он пристально смотрит на нее. Несмотря на любовь Маккари к своему языку, на этот раз этого недостаточно. Нет ни одного жеста или знака, который она могла бы использовать, чтобы удовлетворить то, что она хочет. Во всяком случае, не ее руками. Поэтому она наклоняется, сокращая расстояние между ними, пока губы Друига не прижимаются к ее губам так же сладко и уверенно. Новое ощущение наполняет ее легкие, легкость, подобная опьянению, без какого-либо хлюпанья или дезориентированного замешательства, охватывает её. Ее сердце наполняется гелием, и она задыхается, опираясь на морскую скалу, продолжая целовать Друига. То, что начинается мягко и медленно, трансформируется глубже, пока они оба не становятся такими же бешеными, как ее природа, подчиняясь тысячелетней нужде. Она чувствует себя новорожденной, свежей и обновленной. Исследовать и испытать физическую силу страсти, которая так долго горела в ней, как свеча. Друиг дрожит, как будто он едва может это вынести, как будто он едва может сдержать благодарность и облегчение, которые наполняют каждую клеточку его организма, когда он наконец предлагает ей каждую последнюю часть себя. —Кхм.—бело-золотой ботинок Тены толкает их переплетенные колени. Она четко и властно прочищает горло. Тяжесть в ее взгляде при их близости отмечена печальной фамильярностью. Она думает о Гильгамеше и морщится, но все же у Маккари нет сил расстраиваться из-за того, что ее поймали. —Фастос хотел бы вернуться домой. Как только сможем. Маккари кивает. Рука Друига скользит вокруг ее талии, его ухмылка становится дерзкой, когда он смотрит на Тену. Ты можешь уйти без нас, лениво делает он знак свободной рукой, отказываясь отпускать ее. Нет, Маккари подписывает. Мы уходим все вместе. 7000 лет пропущенных поцелуев, которые нужно наверстать. Думаешь, они хотят это видеть? Друиг флиртует. Маккари закатывает глаза, ущипнув его за бок.Такие же яркие, как всегда, ее глаза сияют озорством. Хочешь поспорить? Друиг подозрительно прищуривается. Это все время, которое он может себе позволить, прежде чем Маккари атакует его лицо поцелуями, пропитанными ее любовью и утонченными со сверхзвуковой скоростью. Оставленный с широко открытыми глазами и восхищенный на песке, вода омывает его тело, пока он тупо смотрит в небо. Маккари встает, ужасно довольная собой. Тена стремительно отворачивается, тихо что-то бормоча, возвращаясь к Фастосу, Спрайт и Серси. Она протягивает руку, чтобы помочь ему. Друиг поднимается с помощью ее, с него капает вода из моря. Придя в себя от оцепенения, он крепко сжимает ее, а затем отпускает, чтобы подписать. Моя прекрасная, прекрасная Маккари.Он вскидывает голову с мальчишеской улыбкой. Ты действительно скучала по мне.