Признак коррупции.

      Начнем новую главу с самого простого. Пожалуй, легче будет рассказать о том, что случилось дальше у Ульянова и Романова.       В момент тишины оба не переставали смотреть друг на друга. Неожиданно все стало спокойно. Вся эта странная чудовищность слезла с лица, как грязь, смытая водой. Глаза вновь были темно-карими, глубокими и смотрящими в душу.       - Прости, Николай… Я не знаю, что со мной!, - тихо вскрикнул мой друг и посмотрел в очи императора., - Ты не представляешь, каково мне, когда я не знаю правду, а тот, кто мог сказать мне, мертв., - уже более спокойно проговорил он и ненадолго опустил веки, но затем вновь поднял.       - Я не виноват в том, что ты такой монстр! Не нужно на меня срываться по этому поводу, отродье дьявольское! Помог тебе твой атеизм, неверование во Христа?, - с неким страхом в голосе сказал правитель и топнул ногой. Эти слова задели марксиста.       Послышалось неровное дыхание. Сейчас Вова понял, что тот, кого он считал другом, просто предатель, который даже и не думал о дружбе. Его лицо и шея начали краснеть. Глаза стали влажными и такими глянцевыми, словно кукольные.       Резко отвернувшись и подойдя к окну, мой товарищ открыл форточку и резко выпрыгнул на ветки. По ним он спустился вниз.       За это время верные друзья, Лейба и Йозе, успели прийти на помощь. Именно туда. К тому самому Дворцу. Правда, они сначала стояли и думали, как же это им провернуть вдвоем, без главного мозга, который все время придумывал план… Как тут резко раздался шелест листьев у какого-то куста.       - Что это было?, - оглядевшись, сказал грузин и принюхался, будто бы пытаясь сориентироваться и верно определить источник шума., - Он там., - тот указал на куст.       - Ленин?, - обеспокоенно спросил Бронштейн и посмотрел туда, куда ему указали., - Ленин!, - с ноткой радости проговорил тот и побежал навстречу другу.       Оклемавшись и встав, снова зашелестев листьями, Володя тяжело вздохнул. У него было красное лицо, все еще. Это означало шквал отрицательных эмоций внутри: хотелось ронять слезы, но надо было себя контролировать. Это было важно сейчас.       Снова троица воссоединилась. Трое стояли и обнимались. Все были рады. Все, кроме потеряшки… Почему так было – никто не мог сказать.       - Вова, что случилось?, - проговорил Коба и заглянул в глаза высокого товарища., - Тебе причинили боль? Что с тобой делала эта собака?       - Можно сказать, что причинили боль., - строго промолвил Ильин и гордо пошел в здание собрания коммунистов., - Идемте за мной. Мы должны заставить его отречься от престола.       И так пролетело время. Случилась революция, но уже грамотная: было много народа, в числе которых была и интеллигенция, были там и пролетарии, и крестьяне, уставшие от ужасной жизни. Все, кто хотел добиться равенства, становились большевиками. Они точно знали, чего хотят.       После подписания бумаги об отречении Николай с семьей сначала жил под домашним арестом, а потом постоянно перемещался. Его хотели отправить к двоюродному брату, Георгу, но из-за нарастающих проблем в политической жизни Англии, пришлось отказать, хоть это и произошло против воли премьер-министра.       - Их нужно немедленно расстрелять., - послышался картавый голос в трубке телефона., - И широко оповестить об этом население., - с тяжелым вздохом проговорил собеседник и закончил вызов.       Тяжелые шаги раздались по кабинету. Это было очень тяжело принять. Убрав руки за спину, председатель Совета Народных Комиссаров СССР продолжил обходить комнату. То предательство засело в сердце мужчины.       В ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля одна тысяча девятьсот восемнадцатого года поезд прибыл в нужное место. В дом Ипатьева зашел человек небольшого роста с кудрями на голове. Ему поклонились и провели к комнате царской семьи. Через окно тот видел их, каждого члена. Взор пал на бывшего самодержца.       «Николай…», - пронеслось в голове у Владимира., - «Прости, что так выходит…», - в мыслях говорил императору революционер.       В комнату зашел один из большевиков. Он что-то сказал всем, и те начали собираться, готовиться. Ульянов все наблюдал и закусывал губы оттого, что ему было больно думать о том, что будет. Вскоре всех начали выводить. Самым последним выходил бывший глава государства. Он заметил Ильича и потянулся к нему.       - Владимир…!, - грустно прозвучал голос. Видимо, все это время мысли о тех словах терзали сердце бывшего правителя и тот хотел извиниться. Его тут же подтолкнули сзади, чтобы тот повернулся и шел быстрее. Коммунист же легонько дотронулся до руки друга, а затем положил руку в карман, где лежал платок.       В нужное помещение зашли. Туда зашли еще и слуги, которые встали в задний ряд. Неожиданно явились вооруженные люди и направили оружие на всех монархистов. За этим всем наблюдал Вовка. Ему было так больно на это смотреть.       «Вова… Что же ты делаешь? Зачем? Мы ведь друзья!», - хотел сказать Коля, но на его глаза накатились слезы., - «Предатель…! Предатель!»       - Дайте мне оружие., - раздался серьезный голос низкорослого наблюдателя., - Я хочу сам расстрелять царя. В последнюю очередь., - сглотнув накатившийся ком в горле, проговорил тот и тяжело вздохнул.       Какие-то надежды появились в душе у Кольки. Тот почему-то он доверился бывшему другу… Или еще не бывшему?       По команде Старика раздались выстрелы. Всех расстреляли, кроме бывшего царя. Он плакал, видя смерть своей семьи. Над ним будто бы хотели поиздеваться. Не на это надеялся Романов…       После этого два правителя остались наедине. У одного в руках была винтовка. Никому нельзя было слушать и наблюдать это. Таков указ председателя.       - Тебе нужно изобразить смерть. Я тебя вытащу отсюда, беги подальше, только не оборачивайся и не останавливайся., - стерев слезы платочком проговорил Ленин.       - Ты уничтожил мою семью! Ты уничтожил все то, что мне было дорого! Ты настоящий монстр! Я ненавижу тебя!, - вырывались слова изо рта Николая.       - Я знаю. Прости меня за это. Я не мог иначе., - подготовив оружие к выстрелу, тот продолжил., - Готовься бежать.       - Я никуда не собираюсь бежать! Ты последняя тварь! Ты! Убей меня! Я хочу к моей семье и к моим слугам! Туда!, - царь указал на потолок, имея в виду рай.       На глаза революционера накатывались слезы. Он подрагивал, его руки едва держали оружие. Мужчина робко подошел к другу и обнял его, уткнувшись в грудную клетку. Выбрав нужный момент, Никки резко нажал на спусковой крючок и раздался выстрел в живот. Брызнула кровь.       Ноги начали подкашиваться. Тело было на руках у Ильича, но тот сам едва держался от такого поворота событий. Ему было больно от смерти друга.       - Николай! Подлая тварь!, - выругался тот и невольно заплакал. Лицо вновь было красным., - Что ты наделал?!       - Я не смогу без своей семьи, Володя. Я очень виноват перед тобой, что обидел тебя, но я не могу существовать без близких мне людей… Ты мне был очень дорог тоже, но я был сильно привязан к своей семье…, - тот неожиданно перестал дышать. На лице осталась улыбка, что ярко запечатлелось в памяти.       Несколько часов Владимир провел в этом помещении и плакал над телом мертвого друга. Но нужно было уже уходить, это было очень подозрительно. Оправившись от этого, он быстро уехал в Москву. Нужно было забыть обо всем этом…       Со временем здоровье подводило. С одна тысяча девятьсот двадцать второго начинали отказывать конечности, болела голова все сильнее… Врачи долго и упорно пытались что-то сделать с этим, но все было бесполезно.       Уже перед самой смертью было готово завещание. Едва удавалось писать: руки почти не реагировали. Приходилось уже перемещаться на инвалидной коляске. Друзья со временем перестали навещать. Приходилось быть одному. Не хотелось, чтобы товарищи видели его жалкий облик, как он едва может передвигаться…       Двадцать первого января одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года. Подступало шесть часов вечера. Становилось все хуже и хуже. Володя едва уже ощущал себя в своем теле. В последний раз ему хотелось пообщаться с друзьями, поэтому он позвонил Сталину. Тот взял трубку.       - Вова, как дела? Как ты себя чувствуешь?, - обеспокоенный голос донесся из трубки., - У тебя все хорошо?       Прокашлявшись, Ленин проговорил тихим голосом: - Все отлично., - было точно ясно, что не все хорошо. Это и напрягло Йозе.       - Я приду к тебе сейчас же., - начал серьезным голосом говорить грузин., - Ты точно не так хорошо себя чувствуешь, как говоришь.       - Нет, все правда хорошо., - не хотелось еще раз показывать свой жалкий вид., - Не надо приходить., - но никто больше не ответил.       Время приблизилось к без десяти семь. Было уже совсем невыносимо: боль не покидала голову, а тело совсем не реагировало. Врачи уже не смогли бы помочь.       В девятнадцать часов в усадьбу вошел Иосиф. Он сразу же почувствовал неладное и начал обыскивать все комнаты. В спальне он нашел тело. Уже мертвое. Не зря беспокоился.       - Вова!, - на глаза навернулись слезы. Жестокости у Кобы было не занимать, он никогда не плакал, но сейчас был такой момент, когда трудно было держаться., - Черт!       Взяв тело и прижав к себе, мужчина начал рассматривать его, а затем уткнулся в нежные кудри товарища… Этот запах, эти волосы, эта одежда – все еще оставалось на месте. Тело еще не успело до конца остыть.       Через пару дней состоялись похороны. Но хоронить его правильно никто не собирался – все стали придерживаться идеи, что надо бальзамировать тело. Все произошло довольно быстро. Был воздвигнут мавзолей из дерева.       Честно сказать, строительство данного здания было долгим и муторным: было много проектов, некоторые принимались и все постоянно менялось. В итоге остался один вариант: железобетонное здание с облицовкой гранитом и отделкой различными минералами.       Дальше настало правление другого человека. После всего этого Джугашвили стал более грубым и жестоким по отношению ко всем, даже к самым близким. Чтобы прийти к власти, ему пришлось оклеветать имя своего товарища, Троцкого.       Экономика шла строго вверх: промышленность развивалась, все было стабильно и прекрасно. Никто ни на что не жаловался… Разве что часто людей расстреливали или в ГУЛАГ отправляли.       Все было бы так же хорошо, но пришла другая беда: на Советский Союз напала Германия. Видимо, своих территорий мало, решили еще захапать. Против врага на фронте воевали все: и женщины, и мужчины, и старики, и молодняк. Все приближали победу.       В кабинете Председателя Совета Народных Комиссаров сидели два человека. Они нежно обнимались. Таких действий очень давно не совершал тиран. Он был груб и жесток. Горячее дыхание согревало кожу. На теле была лишь одна рубашка.       - Иосиф, ты так прекрасен!, - говорил фюрер, не прекращая ни на секунду шептать подобное на ушко врага. Они все-таки имели связь. Имели еще до войны.       - Ты тоже не менее прекрасен, Адольф., - с неким удовольствием говорил тот, растягивая каждый слог имени.       И никто никогда о подобных ласках не догадывался. Это было что-то тайное, о чем никому абсолютно не следует знать. И эта тайна сохранялась и по сей день…       Ближе к победе Гитлеру пришлось уйти: надо было возвращаться в свою страну. Это близкое поражение Германии все портило: и авторитет упал, и всех товарищей расстреливали… Все делали против фашизма и нацизма.       Муссолини был расстрелян. Следом за ним должны были расстрелять его учеников, если так можно выразиться, и тех, кому он помогал с постижением этого странного, неправильного понятия. Адольфу не хотелось подобного позора. Он совершил самоубийство, лишь бы не было видно его смерти всему народу.       На весть о смерти Йозе отреагировал не так, как реагировали бы все обычные люди: он лишь прочитал и хмыкнул. Ничего больше.       До этого, в одна тысяча девятьсот сороковом году, пришлось убить Лейбу, чтобы не лез со своими желаниями из самой Мексики, да и чтобы власть захватить не мог. По приказу Сталина Троцкого убили ледорубом. И на эту весть реакция была не такой уж обычной: лишь злобная ухмылка…