Рисую запятую

Тэён не привередлив ко сну, еде, ароматам людей вокруг — это позволяет вести максимально комфортный образ жизни, имея минимальные блага в собственном доме, в личных владениях. Но сейчас входящий посреди ночи звонок вызывает исключительное удивление с раздражением:  — Алло?  — Ён, извини, но сможешь… — порывистый выдох, — Забрать меня? К себе было бы отлично, Альфа разлепляет веки и смотрит на экран телефона, различая «Бар Хва» и вновь подносит трубку к уху:  — Сонхва?  — Это я. Ты удалил мой номер?  — Куда тебя забрать?  — Начнём: откуда? Я не знаю, Ён. Частный сектор, магазинчик спорттоваров, — на том конце повисает тягучая тишина, так что Ли скатывается со своего дивана и сразу идёт в коридор, натягивает куртку и опускается на колени, завязывая шнурки, — Ён, правда, я без понятия, где я. И сеть не ловит. Могу рассказать, как пришёл сюда,  — Рассказывай, я пока вызову «таксу», — Тэён трёт глаза, включает громкую связь и вызывает ночное такси, Парень внимательно вслушивается в удивительно ровный голос беты, вещающий о «повернул через три дома», «спорттоварах», «пьяном деде». Альфа закрывает дверь и спускается к машине:  — Как ты там оказался, Хва? — Ли тянет на себя ручку тёмной «Киа» с характерными «шашечками» и падает на заднее сидение, кивает водителю со словами «На Юг города, будьте добры», — Хва?  — У меня было провальное свидание, Ён,  — Я думал, что ты достаточно умён для подобного. Насколько провальное?  — У меня сломана нога?  — Что?!  — Или не сломана, но когда я от него сбегал, то упал с холма и нехило так перекувыркнулся, отлежался в кустах полчаса, выполз к магазину и набрал тебя. А кому ещё звонить? Не родителям же?  — «Скорую»!  — Ён, я думал, что ты достаточно умён, — бета грустно усмехается, передразнивая старшего, — У меня нет страховки, чтобы ты дорамно внёс меня на руках, и мне вмиг оказали помощь,  — В каком отстойной мире мы с тобой живём, да, Хва?  — Скорее всего. Так ты едешь? Хорошо, что хоть телефон заряжен,  — Ты очень умный, Хва, подожди, — альфа оглядывается по сторонам и принимается объяснять водителю, куда ехать, пока тот не строит маршрут лучше по виртуальной карте, каким-то чудом оказываясь у того самого магазинчика. Тэён выпрыгивает из машины и подходит к усевшемуся на земле около стеклянных дверей Сонхва. Парень сбрасывает вызов и старается улыбаться. Потому что его бровь рассечена, а левый глаз начинает оплывать. На шее длинный порез вдоль ароматной железы, а руки мелко трясутся. Но бета гордо улыбается. Ли вмиг оказывается перед Паком, хватает того на руки и несёт к машине, заднюю дверь которой таксист понимающе открывает. Мужчина также говорит, где лежат влажные салфетки и, перед тем, как тронуться, достаёт клиентам из бардачка фляжку с ароматным коньячком.  — Альфа, да? Не думал, что после меня будешь связываться с кем-то подобным. Ну он и урод, — Тэён осторожно обтирает лицо Сонхва, который уже сделал пару глотков «целительного напитка»,  — Не то слово. А всё так хорошо начиналось. Но потом он не просто полез с поцелуями, он хотел взять меня прямо на улице. Но я отбился от него ключами, Ён! — парень отворачивается к окну и делает ещё глоток из фляжки, — Кстати, поэтому и не хочу ехать домой. Так бы я спрятался в комнате и всё, но теперь им надо звонить. Блин! Ещё же и замок менять — опять траты,  — Ты сейчас об этом думаешь? Серьёзно? — альфа хватает ещё салфетки, принимаясь вытирать запекшуюся кровь с шеи и ключиц беты,  — Всё, лишь бы не думать о том, чем это могло бы кончиться, или допустим, — Пак поворачивается к Ли, — Или если бы ты не приехал, если бы я не знал тебя, стёр твой номер,  — Я, кстати, говорил, что у тебя есть мой номер, предлагал звонить, если станет скучно,  — Стало, Ён! — Сонхва прыскает смехом и отворачивается, позволяя Тэёну заботиться о себе, Какое-то время в салоне становится жутко тихо, и таксист вежливо предлагает заехать куда-нибудь ещё: за бинтами, антисептиком, витаминками или алкоголем двум молодым людям, а также намекает на музыку, но оба клиента благодарно отнекиваются, надеясь, что в квартире Ли всё имеется.  — Господин Ён? — таксист оборачивается к ним около нужного подъезда,  — Да-а?  — У меня сынишка-омега, на года три младше вас. И знаете, если бы он вдруг попал в такую историю, то я бы очень хотел, чтобы за ним приехал именно такой альфа, как Вы, господин Ён. Поэтому выходите из салона,  — А камеры? — альфа округляет глаза, возвращая телефон обратно в карман куртки,  — Я как услышал, как Вы говорите про «скорую», то сбросил заказ, отменил время работы. Подумаешь, господин Ён, покатаюсь до утра, или получу на несколько сотен вон меньше. Есть более важные вещи в жизни. Думаю, что сегодня я понял, что не зря стал водителем, не зря устроился сюда и прямо сейчас провожу время не в постели с супругом, но тут, — таксист гогочет и отворачивается к рулю, — Может, я только ради этого и родился: чтобы помочь однажды вам двоим?  — Спасибо! — Тэён выпрыгивает из машины и помогает выбраться Сонхва. Они доползают до подъезда, потом на лифте до третьего этажа и вваливаются в прихожую. Тут только альфа в полной мере видит всю «красоту» беты. Он принимается разувать того, тут же снимает ветровку и штаны, оглядывает опухшее сухожилие на левой ноге, несколько синяков на бёдрах.  — Давно парня не было, а, Ён? — пытается храбриться старшеклассник, на что получает серьёзный взгляд старшего,  — Очень давно, Хва. Так что сегодня мы с тобой и душ примем, и уснём вместе, — Ли поднимается на ноги и снимает с Пака пуловер, бросая на пол в прихожей — тот всё равно уже никуда не годился, кроме мусорки — после чего хватает младшего на руки и несёт в ванную. Он оставляет бету одного, а сам идёт в комнату, ищет хоть какие-нибудь лекарства, потом сворачивает на кухню и чудом выуживает в одном из ящиков припрятанную Джоном бутылку вина. К своему удивлению, рядом с ней же обнаруживает нераскрытую смазку и мазь от ушибов, ещё один флакон — спрей от солнечных ожогов, и пластыри под ним. «Джонни, поставлю за тебя свечку, упырь американский» — Тэён со смешком возвращается в ванную и тяжело вздыхает, рассматривая потерянного Сонхва. Тот стоял уже раздетым под струями воды, держался двумя руками за стенки душевой кабинки и просто мок, о чём-то размышляя. Самому Ли сложно о чём-то думать. Хотя в голове так и крутится «А ты лучше его парня? А ты лучше? Давай, помоги Сонхва — улучши Карму». Он сжимает зубы и дёргает подбородком, принимаясь раздеваться, только сейчас обращая внимание, что всё это время был в домашних шортах и дырявой майке:  — Сильно больно? — альфа входит под струи воды,  — Кажется, что лопатку ещё порезал. Может, пока в кустах валялся,  — Сейчас гляну. Ты же ещё не совсем забыл, где у меня ароматные гели?  — С тобой не забудешь! — бета прижимается к противоположной стенке, когда старший хватает мочалку с верхней полочки и регулирует напор воды под себя. Тэён прикусывает губу, принимаясь осторожно, но методично обмывать Сонхва. Он очень старается быть аккуратным. И да, порез на шее вновь начинает кровоточить, хотя старшеклассник и прикладывает ребро ладони куда-то под подбородок; как и порез вдоль позвоночника. Скоро, видимо, на лопатках появятся ещё синяки. Ли собирает волю в кулак, чтобы не дать выхода эмоциям. Продолжает работать. Возможно, в какой-нибудь параллельной реальности он бы работал врачом. Хотя самому бы не помешал качественный мозгоправ. Сейчас нельзя позволить гневу проявиться. Нельзя давать волю личному — только человек перед собой, только постараться для Пака, переступить себя, забыть себя, отдать самого себя для помощи этому ещё наивному мальчишке.  — Пока существуют такие ублюдки, мир не будет в безопасности, мир будет ненавидеть альф: насильников, маньяков, убийц. А ты теперь вот живи с этим клеймом, просто пройдя мимо и оказавшись не того пола,  — Хватит бурчать Ён. Не у тебя одного комплексов и проблем на пару вагонов и тележку. Перекись нашёл? — Сонхва закрывает глаза, прекрасно осознавая проблемы своего друга, — Нет? Тогда иди,  — Тот таксист…  — Ён, сначала помоги мне до конца, а потом займёшься самобичеванием, — парень оборачивается лицом к Тэёну, — Ты тоже альфа, но ты помогаешь. А тот таксист прав — какой нормальный человек поедет глубокой ночью на другой конец города помогать бывшему по первому звонку, зная, что ничего не получит взамен? И знаешь, Ён, я просто не знал, кому ещё мог бы позвонить. Я бесконечно рад, что ты — альфа, и что ты, если снова повторить за тем таксистом, явился в этот мир, — он касается ладонями острых скул старшего и проницательно заглядывает в глаза, — Все люди совершают ошибки: по молодости, по глупости, незнанию. И не обязательно всегда подставлять обе щёки под удары. Знаешь, Ён, что хочу тебе посоветовать: научись подставлять только одну щёку, если действительно провинился, а потом вставать и идти дальше, не наступать на прежние грабли, чтобы не прилетало и второй. Кончай уже сходить с ума, Ён, возьми сам себя в руки и трахни не кого-то, а свои тупые загоны, — его собственные глаза горят под тусклым светом потолочной лампы искреннем пламенем негодования, — Давай, завязывай на пару часов со своими заскоками, и тащи мне перекись, или что там есть,  — Хлор,  — В смысле хлор, Ён?  — Эммм, этот, там название длинное, — альфа хихикает и выпрыгивает из кабинки, возвращаясь обратно в тепло с небольшой стекляшкой, принимаясь читать по слогам, — «Хлор-ге-кси-дин», во!  — Ладно, лей, давай! Спустя долгих полчаса Тэён вносит Сонхва в комнату и устраивает на разобранном диване в одном полотенце, приносит ещё мазь и старательно осматривает стопу, принимаясь наносить «обезбол».  — Знаешь, у нас есть предмет по оказанию первой медицинской помощи. Так вот, его ведёт пожилой омега, такой тучный. Никогда бы не подумал, что его надо слушать и воспринимать немного серьёзнее, чем как болванчика с успокоительной сказкой перед сном. Хотя уже второй раз влетаю в подобную ситуацию,  — Ён, пора уже адекватно принимать знания из окружающей среды и применять их, — Сонхва скрещивает руки на груди, жутко вымотанный, а потом добавляет с протяжным вздохом отчаяния, — Как я пойду в школу? Боже, когда это всё уже закончится?  — Остался годик, Хва, и начнётся та самая взрослая жизнь. Та ещё фигня тупая, скажу я тебе, — Тэён хихикает и размазывает излишки крема по икре старшеклассника, — Если твои будут звонить, что сказать?  — Так и скажешь, что забрал меня от Хиншика, и я у тебя вымотанный, и устал. А твоя учёба? Извини, правда, не подумал,  — Всё в порядке. Один день господин Хуан перекрестится без моего присутствия, да и остальные радостно выдохнут,  — Даже в Академии кошмаришь людей вокруг, Ён!  — Да, получаю от этого истинное удовольствие! / Тэён пишет объяснительную в кабинете господина Хуана, нервно хихикая со своего «был понос весь день, простите, Христа ради!», потому что ничего другого в голову не пришло. Уже в коридоре альфа думает о словах таксиста и безумной ночке споров с Сонхва о его сущности и перипетиях жизни, о благодарности семьи Пак и искреннем волнении обоих родителей за старшего сына, их утренней суете и семичасовом обзвоне. «Быть может, я только для этого момента и родился» — крутится-вертится в голове. Ли не сразу замечает себя около кабинета отца. Он просто стоит какое-то время напротив двери, размышляя о своей жизни, переваривая события вчерашнего: ночи, дня, обеда в квартирке Пак, одинокого вечера. Цепочка случайных нелепостей может играть тебе на пользу, а может привести к фатальному исходу. Всегда так было: какой стороной упадёт монетка Удачи — открытый вопрос, как бы ты не гадал только на хорошую. Ах да, ещё есть эта замечательная игра вееров: когда одна сторона его «хорошо» повёрнута к людям, нельзя забывать, что сторона «плохо» повёрнута к тебя. Как разобраться в этом традиционном танце, какой стороной повёрнут судьбоносный веер в этот раз, и как узнать — кто держит тот? Если вспомнить, то семья Ли сменила место жительства лет пять назад? Как раз, когда Кай перестал связываться с ним и аппой. Когда Кёнсу где-то потерял телефон, когда мальчишка Тэён поддавался весёлым и суетным пятнадцати годам с теми самыми «ветром в голове», танцами и первой влюблённостью, желанием поцелуя и первым ночным загулам. Маленькое «хорошо» — им, весомое «плохо» — Каю. Кто держал веер? Кто из них? Кто? Мальчишкой Тэён не спорил с отчимом; жили они не душа в душу, но мирное сосуществование было, какое-то хрупкое понимание. И всё же Ли Ынкван не особо любил пасынка. А кто полюбит чужого ребёнка? Ещё и альфу со взрывным характером? Бета какое-то время пытался «воспитывать» старшего сына Кёнсу, но потом что-то пошло не так, потом родился Джено, потом самому Тэёну было не до любви отчима. Всем вокруг было «хорошо», просто хорошо в ту пору. Все эти годы брака аппы были более-менее спокойными: отчим и сын соблюдали хлипкий мир ради счастья так сладко улыбающегося Кёнсу. Пока бета с водным ароматом не стал особенно настороженно относиться к такому же агрессивно настроенному в свои гоны Тэёну. А что делать мальчишке в период полового созревания, когда он — альфа, когда нуждается в успокаивающем, подавляющем аромате аппы? Которого ублюдок-бета не пускает к собственному ребёнку. Кажется, тогда начались их первые недопонимания. Это сейчас легко проанализировать, на холодную голову, в которой кроме заложенных отчимом унизительных мыслей стали появляться другие. Когда ему было физически плохо, то «плохо» было и Ынквану. Забавное стечение обстоятельств. Тэён продолжает блуждать в лабиринте воспоминаний, бесконечных вихрях мыслей перед кабинетом господина Кима. И он возвращается в тот день, когда остался в квартире с Джено, когда младший братишка обнял его за ногу и принялся истерично реветь, просить яблок так сильно, что Тэён психанул: присел и поднял омежку на руки, а тот обнял его ручками за шею, ножками за талию. И их двоих отпустило, вмиг успокоило. Потому что дамасская роза удивительно сладкая, так похожая на аромат аппы, но ещё такая юная, настолько невинная, что даже это определение неверно для описания. А собственная яблочная кислинка утихомирила истерику ребёнка. Они просто успокоились в долгих объятиях друг друга. Джено было шесть: такого уже так просто на ручках не подержишь, так что Тэён усадил его на кухонную тумбу, всё ещё не разрывая объятий, находясь в невесомом плену ручек и ножек, прислушиваясь к какому-то щебетанию в духе: «Уже и яблок не хочется», «Когда аппа придёт? Скоро? Правда-правда?». Старший кивал и крепче прижимал к себе братишку. «Хорошо» — «плохо». Кто-то будто нарочно поменял стороны. Именно в тот момент отчим зашёл домой. Он увидел их, вот такими, заплаканными и немного нервными на кухонной тумбе в весьма компрометирующей позе. Компрометирующей позе для альфы и омеги лет шестнадцати, но не когда одному шесть, а другому — восемнадцать. Бета. Что с него взять. Мужчина, который не особо любит старшего сына своего омеги, который теперь должен защищать супруга и собственного ребёнка от альфы, чьи феромоны нет-нет да заполняют пространство квартиры, ущемляя собственную гордость и мужскую силу, самоуверенность. Ынкван выбрал наипростейший способ борьбы с «соперником». Хотя какой Тэён ему соперник, в чём? Парень и сейчас не может понять. Он подносит указательный и средний пальцы к виску, снова прикрывая глаза, чтобы вспомнить. Этот момент, когда он сделал простой хороший жест, когда сам решился поднять в руки этот проклятый веер, что-то исправить, просто успокоить ребёнка и успокоиться самому. И тот самый момент, когда чёртова монетка Удачи упала не той стороной, когда, к собственному удивлению молодого альфы, он перепутал стороны: открыл для себя «плохо». Чтобы вспомнить, как отчим моментально вытащил его на лестничную площадку и, схватив за более длинные пряди на затылке, приложил головой об металл перил. Как его пуговица на дорогой рубашке при пощёчине попала под ранку, застряв там вместе с ниткой. Как Джено плакал в коридоре, банально не осознавая и не видя половины происходящего. А Тэён ещё и молчал, стиснув зубы, не позволяя себе прослушать ни одного оскорбления Ынквана, не позволяя себе ответить ради сохранения счастья аппы, не позволяя болезненному стону напугать младшего братишку. Делал то самое «хорошо» для аппы и Джено-я, послушно принимая собственноручно раскрытое «плохо». После того случая дома было невыносимо жить. И если летом ещё было терпимо, постоянно зависая у кого-нибудь из знакомых, или танцуя на улицах допоздна, то вот осенью стало невмочь. Ежедневные взгляды, полные предостережения и угрозы, давление и пренебрежение, ненавязчивое вытеснение из жилого пространства; и удивление, смешанное с испугом в глазах Джено. Он так и не смог повернуть волшебный веер в своей руке. Стороны остались в тех же цветах. Если он расскажет аппе — возможен развод, ненужные проблемы крошке-Джено. Если он промолчит и уйдёт, просто уйдёт, стерев себя из их новой семьи, то …. Ничего и не произойдёт. А ему итак выпало — «плохо», пусть тогда хоть самым любимым будет то самое «хорошо». И в один прекрасный (просто отвратительный) день Тэён ушёл. Ушёл и стал самостоятельно скатывать себя по наклонной, то напиваясь до беспамятства, то ложась под случайных знакомых. Он пробовал курить и пробовал нюхать, но потом понял, что лучшее лекарство и заполнение пустоты в его душе — бесконтрольный шопинг пятнадцатого числа каждого месяца, когда родной отец перечислял огромную сумму денег на счёт. Сумасшедшие покупки и подарки текущим пассиям и парочке бывших, потом — суетливые продажи ни разу не ношенных вещей на популярных сайтах, чтобы банально оплатить «коммуналку» и быструю лапшу. Отец. На прежний счёт перечислял денег. Даже в девятнадцать лет. То самое смешное из буддийского «маленькое хорошо в большом плохо». Тэён по-новому смотрит на дверь, ведущую в танцкласс господина Ким Чонина. В голове что-то щёлкает три раза. Ровно по удару на каждую безумную идею. Только вот прямо сейчас сложно сфокусироваться: место не то, явно не то, чтобы всё, как следует обдумать. Парень разворачивается и идёт в кабинет заведующего Бёна. Он без стука открывает дверь и, вместо приветствия, кивает растерявшемуся бете, подходит к столу, но не садится.  — Я дошёл до того тупика в лабиринте, господин Бён. Я дошёл до самого дна. Но раз Вы предложили мне помощь, я готов её принять. Пока только от Вас, Бэкхён хлопает глазами и отодвигает в сторону незаполненные заявки на выступления в следующем месяце. Он вглядывается в напряжённое лицо альфы перед собой, а потом кивает:  — Закрой дверь, и садись. Сядь, и поговорим с тобой, Тэён кивает и запирает дверь, так что заведующий даже сглатывает. Он волей-неволей ощущает это напряжение. И желает просто помочь. Обычному человеку. Без всяких там Каев и собственной выгоды. Потому что бета знает, что это такое — дойти до собственного тупика, поймать самому себя за хвост и увязнуть в болоте самосомнений.  — Бэкхён-щи, Вы много лет уже знаете моего отца, и неплохо знаете аппу. Так что Вы скажете о моём рождении? — Тэён садится напротив Бэкхёна, ставит локти на стол и глядит исподлобья,  — Это было сюрпризом для всех, даже для Кёнсу. Не сказать, чтобы между ним и Каем была пламенная любовь. Скорее, это были платонические, возвышенные чувства, которые в один из прекрасных дней стали чем-то большим, дав тебе жизнь. Я не могу знать всех подробностей, Тэён. И не могу говорить за Кёнсу, или даже за Кая. Могу дать ещё подсказку со своей стороны, с текущего момента. Потому что прямо сейчас Кай живёт вместе с Донхёком. Знаешь же, кто это?  — Сын Сехуна-щи, мой младший брат, — кивает альфа,  — Да, ещё один твой брат, тоже омега. Его аппа вышел замуж во второй раз, уехал за Океан. Я могу сомневаться, но мне кажется, что вы чем-то похожи,  — Он не жил с отчимом,  — Допустим. Пока не живёт. И сейчас ты можешь многому его научить. Дать подсказки. Хотя, я не то хотел сказать, — Бэкхён поправляет воротник рубашки, пытаясь не смешивать свой личный опыт с тем, который имеется у парня перед ним, — Донхёк позволил Каю помочь себе, потому что он признаёт, что нуждается в ком-то взрослом, кто бы о нём заботился, ком-то по-настоящему родном; потому что знает, что не справится один. И он видит, что Кай тоже не справляется один. И я не справляюсь. И вот мы все стараемся держаться вместе, чтобы у нас хоть так получалось что-то хорошее. Если ты дошёл до тупика и не видишь выхода, то попроси о помощи, она придёт: лестницей, вертолётом, динамитом — придёт, Тэён. Если не знаешь, куда идти — выходи из круга. Остановись. Оглянись вокруг. Шаг в новое русло, в неизвестность — это больно и опасно. Очень больно, — он опускает глаза и кусает изнутри щёку, — Но когда тебе протягивают руку «оттуда» — оно проще. Цепляйся за тех, кто готов быть на твоей стороне и кто сам идёт тебе навстречу, всегда идёт, всегда рядом, невзирая ни на что,  — Обезьяны вместе сила? — мальчишка начинает смеяться себе под нос,  — Айщ, да ты серьёзно? — мужчина сдерживает смешок, улавливая эту отсылку к фильму, — Я тут с тобой серьёзно! — бета прикрикивает, потому что альфа расходится в своём веселье только больше, — Ли Тэён! У кого тут проблемы?  — У нас у всех проблемы, Бэкхён-щи! — Тэён заливается истерическими хохотками, — Просто Вы нашли удивительное болеутоляющее! Вы нашли его в том, кто и причинил Вам боль! Разве это не иронично?! Или как это говорится?  — Если ежедневно принимать по капле змеиного яда, можно потом не бояться их укусов. Но для этого тоже нужна смелость. Признайся, ты пришёл ко мне после того, как кто-то подсказал тебе, кто-то особенный, В кабинете вмиг становится тихо. Потому что Ли предаётся мыслям, и всё же откатывается не к Сонхва, и даже не к Джонни, с которым их связывает нечто среднее между поверхностной дружбой и глубоким взаимопониманием, а к Джехёну, который решил поддержать его в мечте несколько месяцев назад. Тэёну вдруг кажется, что много лет назад его аппа поступил также. И в этом что-то есть. Пора выйти из круга. И сделать шаг. Разорвать устоявшийся шаблон, переступить свой хвост, а не хватать тот, ещё и собственными зубами. Сложить чёртов веер и попробовать переиграть стороны, попробовать расписать каждую новым рисунком, назло традиции. Парень поднимается на ноги и протягивает руку Бэкхёну. Тот также вскакивает на ноги и пожимает протянутую ладонь.  — Удивительно, как быстро мы с Вами нашли общий язык,  — Опыт общения с Кимами, — кивает заведующий,  — Доён тоже относится? Учитывая, что моя фамилия Ли, — Ли снова хихикает,  — Айщ, вредный мальчишка! Не удивлюсь, если однажды этот Доен станет членом семьи Кая! Вот ни разу не удивлюсь! Они оба стоят и смеются. / Тэён целует то левую, то правую щёчку Джехёна, крепче удерживая брыкающегося мальчишку за плечи.  — А всё-таки, малыш, был бы ты омегой с ребёнком, с моим ребёнком, и я бы улетал завтра в Столицу на собственную премьеру, что бы ты сделал? — альфа всё же отлипает от раскрасневшегося беты, который принимается судорожно поправлять школьную форму,  — Я бы? Хён, наверное, я бы пожелал тебе удачи и пошёл к родителям, родил бы этого ребёнка и каждые выходные смотрел твои выступления. Даже если бы тебе было наплевать. Просто говорил бы, что вот у нас есть папа, такой знаменитый человек, а мы вдвоём и так справимся. Вот, что бы я бы сделал бы, — мальчишка оборачивается на старшего и сбивается с шага, — Хён, что-то произошло? Почему ты вдруг плачешь?  — Джехёни-и, ты такой милый малыш! — Тэён закидывает руку на плечи Джехёна, снова целуя круглую щёку того, — Я люблю тебя,  — Я тебя тоже, хён, — Чон кивает и получает щелчок по носу,  — И всё же спелся с Джоном, а? Чем он так хорош?  — Мы не «спелись». Ты очень плохо работаешь, хён: я всё ещё жду своего парня. Давай составим юридический договор? Чтоб ты точно не смог отвертеться, а мы с Джонни не женились?  — Нет, Джехён! Слово пацана: будет тебе парень! Станешь совершеннолетним, окончишь школу — будет! — альфа снова щёлкает бету по носу, оставляя игривое касание губ на виске.