Выбирая настоящее

Тиски долгого, мёртвого сна наконец разжимаются — и он открывает глаза. Встречает незнакомую реальность. Оценивает. Холодные воды забвения плещут в сердце — волна за волной. Но сердце бьётся мощно и ровно. По всему телу распространяется сила — родная, естественная. И всё же что-то не так. Существа перед ним насторожены, боятся, чего-то ждут. Он угроза? Они угроза. От одного исходит даже не страх, а ужас и готовность нанести удар, механизмы незнакомца словно сами по себе перенастраиваются, вооружаясь. Он реагирует незамедлительно. Действует, полагаясь на инстинкты. Его тело совершенно, и сейчас оно единственное — в отличие от разума, чувств и памяти, — что находится в полном порядке. Сражение не приносит ничего, кроме крох новой информации. Женщина — крепкая, вызывает любопытство и раздражает своими попытками говорить с ним, напомнить о чём-то, остановить. Мужчина — наглец и пахнет морской водой. Что такое морская вода? Он пока не может вспомнить, но это что-то примиряет его с наглостью мужчины, да и серьёзным противником того не назовёшь. Быстрый — недостаточно быстр, надоедлив, не стоит внимания. Технический — слишком его боится и, пусть спровоцировал, сейчас не интересен вовсе. Из всех важен только один, другой, самый слабый. Инстинкты приказывают: убей. Существа защищают, мешают. Но тело помнит отчётливо: мужчина-тень, знакомый незнакомец, тревожный зелёный свет, слабость, смерть. Недопустимо. А ведь в том даже нет силы. И всё же мужчина-тень единственный, кто почему-то стоит внимания по-настоящему. Оторваться от него невозможно, сколько бы те существа не пытались отвлечь. Инстинкты сбиваются, когда появляется женщина-свет, которую мужчина-тень тихо назвал «Лоис». Хватает одного взгляда. Она смотрит, верит, умоляет, плачет, зовёт. Словно он всё, что есть в мире, словно он безраздельно и полностью в центре её внимания. Его инстинкты захлёбываются. Плотину памяти на миг прорывает. Бесконечная череда так же смотрящих, верящих, умоляющих, плачущих. Ещё смеющихся, довольных, обнажённых, дрожащих от возбуждения, кричащих. Таких восхитительно живых и таких ужасающе, непоправимо холодных, молчащих и мёртвых — когда он не успевает оказаться рядом. Это слишком, слишком. Мимолётно приходит мысль: понятно, чем опасен мужчина-тень. Ум и реакция бывают сильнее голой мощи. В этом сражении снова выиграл не он, а мужчина-тень. Но сейчас это неважно. Как и неважно, что он помнит и что нет: инстинкты говорят за него — спасти, уберечь. Он действует так, как действовал всегда. Лоис — не угроза. Лоис нуждается в защите от угроз. Он уносит женщину-свет прочь. Мужчину-тень он найдёт позже в любой момент: накрепко запомнил того по биению сердца и запаху кожи, по тембру голоса и дыханию. На одуряюще пахнущем кукурузном поле, где они с Лоис приземляются, к ним вдруг бежит женщина-тепло, женщина-безопасность. Он прикрывает глаза. Совершенно не нужно помнить, чтобы понимать. Это почти что лучше, чем солнечный свет, который непрестанно ласкает кожу, питает силы и исцеляет его тело и душу. Он обнимает обеих женщин. Они плачут. Но он — нет. Просит оставить его, просит немного подождать. Обещает больше не уходить, не покидать их насовсем. Они соглашаются, услышав обещание. Женщины-свет-и-тепло доверяют ему. На сердце становится на тон теплее. Он придёт к ним сам, однако ему нужно время: побыть наедине с собой и миром. Стать цельным здесь и сейчас. Он смотрит за их силуэтами до тех пор, пока они обе не заходят в дом Марты Кент. Только тогда он опускается на колени. Золотистое, коричневое, зелёное — поле колышется вокруг, словно море, все звуки мира бегут сквозь него, словно волны. Точно, вот что такое морская вода, он вспомнил. Звуки не мешают. Он умеет отделять важное от неважного: сияющая энергия солнца звучит для него приветственной песней, земля — дышит, как единый планетарный механизм, такой родной, привычный, три отслеживаемых биения сердца (тьма, свет, тепло) — не прерываются. Множество природных объектов, живых существ и искусственных механизмов издают исключительно фоновый, неинтересный сейчас шум. Его называли «Кларк», «Кларк Кент», «милый», «Супермен», «Кэл-Эл». Он сомневается. Собирает в кулак горсть земли и подносит к лицу, вдыхает глубоко, пытаясь вспомнить. Солнце поёт для него всё золото, всю силу и нежность мира, луна в такт легонько мерцает серебром, земля дышит, воды бегут, растения растут непрестанно, бьются сердца людей. Это неизменное. Он же… что он? Кто он? Тот, кто любит поющую, дышащую Землю. Вот единственное, в чём уверен. В сознании колышется тёмная завеса, скрывающая воспоминания. Он упирается в покров земли обеими ладонями. Закрывает глаза. Он ищет ответ среди множества ответов и одну лишь тень из царства множества теней желает вывести на свет. Тот, кто любит Землю — кто он? Словно холодные тёмные рыбины в водах забвения, три тени движутся, откликаются на его зов даже за завесой памяти. Мелькает любопытным хвостом четвёртая. Он хватает их все, не разбирая. Если уж они все — нужный ответ. У него длинные молочно-седые волосы, нечеловеческие реакции и пёсья жизнь. Неизвестно, чего при нём больше: шрамов на теле или зелий в котомке. Его узнают по неприятно внимательному взгляду жёлтых глаз с вертикальным зрачком, по мечу и серебряному медальону со знаком волка. Его боятся люди, нечисть и чародеи. Он боится… устал уже бояться давным-давно? И всё же отчаянно опасается не спасти хотя бы тех, кто рядом здесь и сейчас. Он ничей, но он существует для этого мира. Не слышит песен земли и солнца, но зачарованно слушает голос мужчины-света со смешным цветочным прозвищем. Ромашка, Василёк? Нет же... Лютик. А он сам — ведьмак, и это важнее собственного имени, которое пока не вспоминается. Важнее образов тех женщин и детей, что распахивали глаза и произносили его имя в надежде на что-то. Важнее счастливой или хотя бы комфортной жизни, какая никогда ему не достанется. Он ведьмак, и это его путь, его эпоха, которая завершается. Он клыки, меч и судьба этого мира. И он пройдёт свою дорогу до конца, что бы ни кричали ему отчаянно и беззвучно знакомо-незнакомые женщины и мужчины. У него теперь тёмные кудри и совершенно человеческая природа, однако всё такой же внимательный острый взгляд, как и раньше. Больше он не пугает людей одним своим появлением — его рады принять в любом доме, где случилась беда. Он человек, хотя никто, кто знаком с ним дольше минуты, не сочтёт его обычным. Мнения разнятся. Его зовут и сумасшедшим, и необыкновенным, гениальным. Но его больше не волнует, как в той жизни, что говорят о нём. Его интересует совсем другое: из запахов и пятен, из интонаций голоса и повседневных привычек, из погодных и химических явлений рождается мир правды. Никаких предсказаний, магии и обмана. Он теперь тот воин, что может бороться с человеческими пороками. Детали не врут, и он идёт по их следу. По сути, он снова бродяга и детектив. Только после всех долгих ведьмачьих скитаний без роду и племени в этой жизни у него есть дом и семья, целое родовое семейное гнездо с древней историей. Есть фамилия — Холмс — и обязанности, которые к ней прилагаются. Впрочем, по большей части он игнорирует и фамилию, и семью таких же невероятных, как он, людей. Своё «должен» он выбирает сам. Ничто так не значимо, как профессия, выбор жизненного пути. Но ошибаются те, кто решил, что у него нет сердца. Будь то удачный эксперимент с ядами или же неудавшиеся попытки убить знаменитого детектива… не может останавливаться то, чего не существует. И проходят годы, прежде чем он осваивает науку искреннего общения с людьми. Оказалось, это совсем не то, что светские формальности. Он сближается с теми, кто готов понять его самого, таких ведь мало: младшая сестра Энола — вся холодный, резкий свет и детская непосредственность, она пошла по его стопам, но по своему пути; опасная авантюристка Ирэн Адлер, которая своим живым умом, упрямством и внутренней тьмой напоминает ему мать; наконец, доктор Уотсон — нежданный напарник и партнёр во всех делах. Даже у одиночки Геральта был Лютик. Благословение судьбы, что в этой жизни у Шерлока есть Джон. И когда виски седы, все долги розданы, а воздух на пасеке так упоительно пахнет мёдом, — он уходит, ни о чём не жалея. Только любопытствуя: а что там, за чертой?.. У него по-прежнему внимательный взгляд, который по-новому дополняет обольстительная, чуть покровительственная улыбка. Умелые руки при нём — только теперь это ловкие руки художника, вора и секретного агента. Ещё у него открытое доброе сердце, но это он привык скрывать, уж очень хорошо он успел изучить людскую натуру. Он был бы самым обычным — не будь капельку лучше во всём. Он более удачливый, сильный и ловкий, он также умнее и находчивее многих. Ещё он красив и более чувственен, чем полагается любому среднестатистическому мужчине. Даже имя вторит его исключительности: Наполеон Соло. Только вот воевать он не хочет, и даже оказавшись на войне, лишь сильнее ощущает ценность жизни, её упоительную сладость. Жизнь пахнет для него свежим молоком на рассвете и виноградной лозой в летние сумерки, только что испечёнными круассанами, которые хороши в любое время суток и, конечно, мёдом прямо с пасеки. Быть может, его душа ещё с рождения устала от вечных скитаний и борьбы и захотела немного продлить свой покой. Ему по-настоящему интересны мирная жизнь, высокое искусство и женщины, их удивительное очарование. Ему не нравятся война, чужие смерти и все те ситуации, которые политики намеренно провозглашают безвыходными — это от людской глупости, от алчности, от бессмысленной агрессивной ненависти. Скитания в бедности и грязи его тоже раздражают, как и плохо приготовленная еда. Он не брезглив и не настолько сноб, насколько это показывает. Просто желает большего, лучшего. Будто наконец все чувственные желания и телесные порывы обретают истинный смысл и значение. Он готов дарить блаженство, и сам хочет комфорта и покоя. Он получает их на время. К сожалению, время же показывает, что он только одолжил это всё. Он платит по счетам. Вор на привязи, как бы ни был хорош, как бы им ни хвастались ЦРУ — он игрушка в чужих руках. Позже — агент уже международной организации. Всё не так плохо, всё то же время сглаживает ситуацию: пусть у него нет семьи и дома, даже страны больше нет, у него появляется команда, женщина-азарт и мужчина-сталь. Габи — живые отблески горячего огня, и Илья — холодный лунный свет, отражённый на лезвии широкого ножа. Кажется, они оба его свет, и он наконец не спорит, не играет с судьбой в прятки. Он соглашается с этой жизнью: с очередным бесконечным странствием, где отсчёт до катастрофы всякий раз идёт на доли секунды и нужно успеть. Всегда нужно успевать, не всегда получается. Но в общем-то это была неплохая жизнь? Он рождается на Криптоне, но Земля снова его колыбель. Снова солнце и женщины этой планеты вскармливают его, и дороги зовут пройти их все до единой. Внешне человек, он физически отличается от людей даже больше, чем тот, ведьмак, отличался. И детство, настоящее счастливое детство без войны, голода и скитаний, посвящено играм и учёбе — впрочем, как у любого другого ребёнка этого времени. Только вот футбол с мальчишками, уроки математики и географии для него второстепенны. А земные физика и биология напротив очень важны. В первую очередь он учится быть как все: то, что было недоступно Геральту, то, против чего истово возражал Шерлок, то, что было столь естественной маской для Наполеона. Притворяться обычным, быть частью толпы, казаться безобидным и в самом деле не причинить вред без нужды — это сложно, по-настоящему сложно. Его тело непонятное, и он такой совершенно один, вот уж кто «Соло», а люди такие другие и столь хрупкие! Но в противовес трудной науке «Как казаться обычным человеком, если вы сверхсильный чудо-инопланетянин», совсем без усилий приходит другое: как быть любимым ребёнком в семье, быть сыном счастливых, гордых, волнующихся за него родителей. Ну и что, что приёмные? Он не одинок. У Кларка Кента долгие годы взросления есть бесценное сокровище: безусловная любовь семьи, абсолютно взаимное принятие и уважение друг друга. Он чувствует живо, легко и тонко, в этом он настоящий человек Земли. У него есть некоторые проблемы в общении, но далеко не те, что были у Геральта или Шерлока. И, конечно, он не так искусен во взаимодействии с людьми, в манипуляциях, как Наполеон, только и искренности в его отношениях больше. А ещё он, как и прежде, как они все, кем он был ранее, выбрал путь правды. Расследовать преступления и идти сквозь паутину лжи к справедливости — вершить её словом, как журналист, и делом, как супергерой. Ему нравится, нравилось это. И в последний миг он не жалел о своей грядущей смерти, скорее уж был счастлив, что остановил врага и оставил этот мир на тех, кто сможет позаботиться о безопасности человечества: доверил своё дело Диане и Бэтмену. Только вот… Что теперь? Он снова здесь, на Земле, живой, при своей силе и даже некоторой излишней памяти. Мир воскресил Супермена, воззвал к нему. И стоит ещё поинтересоваться у Бэтмена и его странной компании: зачем же он понадобился настолько, что человечество в их лице совершило невозможное и вернуло его к жизни? Вряд ли просто соскучились и захотели обсудить последний бейсбольный матч. Только вот кто он теперь? Ведь Супермена никогда не существовало. Всегда это был Кларк Кент, надевший костюм, наследие Криптона, и отразивший надежды земного мира в своём сердце. Он жаждал помочь, быть полезным, потому что вся планета Земля — его дом точно так же, как ферма воспитавших его родителей. Потому что со смерти Джозефа Кента он поклялся, что больше не позволит своей инаковости встать между ним и миром. Он такой, какой есть, и он местный, вот что он тогда решил. Кларк — сын фермеров из Канзаса, с живым горящим сердцем, парочкой невероятных тайн и делом всей жизни, которому предан. И кого бы там ни воскрешали, Кларк Кент погиб тогда в сражении. Прямо сейчас слишком мало разницы между ведьмаком Геральтом из Ривии, частным детективом Шерлоком Холмсом, спецагентом Наполеоном Соло и, наконец, супергероем и журналистом Кларком Кентом… Похоже, его душа по-настоящему любит Землю, раз приходит воплощаться сюда снова и снова. И даже в тот раз, когда планета рождения была другой, он всё равно очутился здесь. Параллельные ли были реальности или одна пространственно-временная линия Земли, ему пока не интересно, это он исследует позже. Воспоминания, ум, опыт и чувства каждой личности совершенно одинаково предстают перед ним. Вытащены из тёмных глубин, освещены его пристальным вниманием. Окутаны влажным туманным холодом, последней преградой между ним, наблюдателем, и тем, кто жил и проживал свои судьбы как участник. Быть может, ему стоило бы отпустить прошлую память? Только вот он не согласен. Не готов отрекаться от самого себя, от живого и разнообразного опыта, воскресшего вместе с ним и принятого как должное. На такую разную память прошлого тело и душа у него в настоящем одни-единственные. Но разве это проблема? Похоже, его криптонский мозг вправду способен воспринять больше человеческого и не сойти с ума. Стать существом с несколькими личностями он не хочет, видел таких... Целостность опыта и восприятия — важны. Он позволит уйти в тень, на глубину, основному объёму воспоминаний, оставив, однако, самое уместное и драгоценное из опыта, знаний и навыков при себе. В конце концов, сейчас нет Кларка Кента. Есть единые тело и душа, разум и воля, совершающие выбор с опорой на бездну разнообразных жизненных опытов. Имя? Как ни странно, с этим легко. У него есть ещё одно имя, принадлежащее этому телу: Кэл-Эл. Кэл из дома Эла. Но даже большее значение инициала в том, что «эл» вплетено в судьбы всех его имён. Геральт Белый Волк. Шерлок Холмс. Наполеон Соло. Кларк, Кэл-Эл. Конечно, его будут звать Кларком в жизни повседневной, пусть... Но иметь настоящее имя — здорово. Песни Лютика, детские забавы Энолы, напечатанные художественные рассказы Джона об их совместных, вполне настоящих расследованиях, утешающие байки и странные советские анекдоты Ильи на ночь, колыбельные и сказки Марты и Джозефа, острополитические, дышащие праведным негодованием статьи Лоис, вибрации космоса, мягкие напевы солнца, воды, ветра и земли становятся одним драгоценным чудом. Кладезем того доброго, вечного, нежного, к которому Кэл-Эл сможет обращаться, когда будет тяжело верить в мир и в людей. Знания, навыки и умения Геральта по борьбе с самыми разными тварями пригодятся. Пусть тех существ и нет в этом мире — или тот, кто был Кларком Кентом, о них не знал? — но вселенная велика и всегда есть более и менее эффективные способы сражаться, а это в свою очередь определяет количество выживших. Память о жизнях Геральта, Шерлока и Наполеона говорит о том, что, собственно, Кларк драться-то не слишком умел. Полагался на силу, реакцию, на высокую скорость обучения. Ему не с кем было тренироваться на равных, а противники заканчивались быстрее, прежде чем он в совершенстве овладевал бы новым опытом. Пусть со стороны его ловкость по-прежнему будет казаться удачей и сверхспособностями, так даже лучше. Одна из самых ценных истин Наполеона Соло: об осторожности, которую следует соблюдать, оберегая себя, свои секреты и слишком мягкое, нежное нутро. Со знаниями о зельях, магии и ведьмачьим совершенствованием тела Кэл-Эл тоже не стремится попрощаться. Да, его криптонскому телу это не нужно и вряд ли понадобится. Как и Диане. Но вот Бэтмен — Брюс Уэйн — по своему рождению, кажется, обычный человек? Несколько лет, и физическая разница между ним и сверхлюдьми начнёт сказываться особенно жестоко. Но тот ведь упрямец и не отступит до последнего. И вот уж кто по воспитанию и обученности был похож на ведьмаков времён Геральта. Ведьмачья часть Кэл-Эла признаёт Бэтмена за своего. А Кларк Кент незадолго до смерти принял его как того, с кем можно быть в одной команде. Кэл-Эл не хочет, чтобы Бэтмен погиб слишком рано или слишком глупо, или вышел бы «на пенсию» из-за пустякового ранения. Возможно, соединив знания Геральта с исследовательским умом Шерлока, а также с помощью криптонского корабля, их баз данных, у Кэл-Эла получится адаптировать что-то из исцеляющих зелий под человеческую природу Бэтмена. Если та, конечно, человеческая, это надо ещё проверить предметно. Что же касается Шерлока… Его острый исследовательский ум, отточенный ныне ведьмачьим чутьём, социальным пониманием Наполеона и сверхвосприятием тела Кларка, — опасное наследие. Супермену в современном обществе позволительно быть сильным, справедливым и чуточку наивным добряком, который хочет мира во всём мире и спасает землян от катастроф и бед. Но стоит ему показать себя слишком умным?.. Кэл-Эл печально качает головой. Но невозможно по собственной воле лишиться той восхитительной кристальной ясности разума, если хоть единожды её испытал, и решение есть. Близкие и знакомые, союзники и враги наверняка будут неплохо осведомлены о его криптонских способностях, вспоенных земным солнцем. Сверхвосприятие и возможность быстро обучаться — одни из них. Общественность и вовсе построила культ вокруг Супермена. И, насколько он знает историю и насколько изучал религии мира, воскрешение только возведёт поклонение ему до невероятных высот. Дьяволом или богом назовут его? Неважно. Право слово, он не то и не другое. Но те, кто был Шерлоком и Наполеоном, умеют извлекать выгоду из слухов и чужих верований. Да и внаглую спрятать сокровище на видном месте? Наполеону бы понравилось. Пусть ему откажут в уме, никто не посмеет отказать ему в сверхспособностях и интуиции — простом следствии обострённого восприятия. И, конечно, немножко мудрости образу не повредит, она допустима — как следствие его справедливости и доброты, возможно, опыта. Но, конечно, никакой логики, дедукции и остро отточенного разума, оружия куда более опасного, чем сверхсилы. Кэл-Эл улыбается. Сможет ли он обмануть Бэтмена? А Диану? Навряд ли, думается ему. Но он попробует. Как минимум, его это развлечёт. Ещё одна вещь, с которой он не готов прощаться: любовь Наполеона Соло к искусству. Вероятно, он не уйдёт из «Дэйли Плэнет» ради искусствоведческих статей, но свободное время, не занятое отношениями с людьми и исследованиями зелий, он определённо посвятит культуре этой Земли. Один из возможных шагов: ему стоит ближе пообщаться с Дианой. Что же до отношений с людьми?.. Все ныне живущие знали именно Кларка Кента, и одному лишь Кларку Кенту достаточно знать: он мёртв, он теперь иной и он Кэл-Эл, вобравший в себя куда больше опыта прошлого, чем можно было бы вообразить. Для Лоис, для мамы, для коллег, быть может, даже для Бэтмена ему стоит быть прежним. Насколько получится. Он знает, что его любовь крепка и искренна — и не сомневается в материнской любви, какой бы новой стороной он ни обернулся к Марте Кент. Всё прочее… будет видно. Конечно, у него не получится на все сто оставаться Кларком Кентом, но люди будут говорить, что после смерти меняются, после потрясений меняются, что это неудивительно, да и знали ли они его достаточно хорошо? А те, кто знали, считает Кэл-Эл, примут с открытым сердцем и перемены в нём. Главное, чтобы эти изменения не были слишком резкими, дикими, настораживающими. Но, во-первых, он же остаётся собой, а во-вторых, Кларк и Наполеон и так понимали в повседневной осторожности немало. Всё будет в порядке. Он справится. А чтобы справляться было не так грустно, напоследок из общего колодца прошлой памяти и чувств он берёт себе искреннюю неловкую улыбку Кларка Кента и красивый бархатный смех Наполеона Соло, подальше убирает едкую до горечи иронию Геральта и холодное, но такое мягкое недоумение Шерлока Холмса по поводу людей. Для иронии и недоумения тоже будет время, это часть его натуры, но не выпячивать же их первым делом, заново знакомясь с землянами — Кларк бы так не сделал, и он не будет. Ещё Кэл-Эл сплавляет воедино чутьё на опасность, внимание к деталям, моральный компас, любование красотой мира и человеческим телом и разумом, уверенность, что всё по силам, и готовность сомневаться, искать ошибки и правду, идя по следу тайны. Он, по сути, собирает в одно то, что и так всегда было едино, но потребовало от него перебрать, переложить по полочкам души давно известное. Кэл-Эл бережно высыпает землю с ладоней обратно на поле и поднимается с колен. Его ждут мама, Лоис и дом. И позже его ждут Бэтмен, Диана и мир, требующий спасения. Кэл-Эл идёт по полю и улыбается краешком губ искренне и неловко, как только умел Кларк Кент. Ему не нужно никого очаровывать сейчас, ни с кем флиртовать, как то любил Наполеон Соло, и всё же любой, кто посмотрел бы на него, был бы очарован навек. Он идёт к дому, которого никогда по-настоящему не было у Геральта, и сияет тёплой домашней радостью, предвкушением встреч так, как хотел и не умел Шерлок Холмс. Сколько бы граней света и тьмы ни обрела его душа, сколько бы параллельных миров ни повидала, бесценно вот что: каждый его шаг по земле и под солнцем Земли — история его любви. Бесконечной, безграничной любви и преданности этому месту — этой планете, этим людям и странствиям в поисках ответов на все вопросы вселенной.