***
Босые ноги шлёпали о прохладный камень замка. Бесконечный лабиринт из поворотов и арок кружил, маня в тупики с опасными секретами. Впереди чёрный кот и ящер пытались поймать Тимкампи, чем веселили своих хозяев и их спутников, черные тени танцевали свои замысловатые танцы-ритуалы, скользя по камням стен. И вот стопы опускаются в приятную, чёрную траву. — Догоняйте, молодёжь! Многочисленные украшения Алимы звенят призывно, тонко, что смех ветра и шорох сухого песка. Девушки переглядываются, подтягивают юбки, из-под которых виднеются штанины, и спешат за старшей сестрой, пока Амель идёт где-то сзади, задержавшись рядом со статуями — задумался или беседует с кем-то. В любом случае, он их точно догонит! — Я пересекалась с Бастьеной в Джелонге. Она говорила с зелёным сапфиром. Ну и скандал там был! Едва земля не тряслась! — Амеси нырнула в куст с ягодами, едва не налетев на крапиву, но уберегла себя и свои ножки. — Ужас какой. Бедолага жив? Или обезумел и сейчас… Бастьена редко позволяла себе покидать ковен, слишком сильно она вросла в его суть и структуру. Но природная педантичность и приобретённое сверхбеспокойство тыкали Ену в труднодостижимый идеал. — О. А мы следили с Пассьёной для мастера за акума в Риме. Тяжко это было. В основном, сдерживать себя, чтобы не потискать её маскировку. — Это той души, которая все-таки не дожила до утра? — Это был провал! Мастер тогда в Польше был. Как он ругался, как ругался, когда такой экземпляр погиб. А ведь он тогда почти разгадал механизм! Алима злорадно смеялась. До чего же забавно получалось. Такой провал в итоге обернулся ещё большим успехом! — Ну-ну. Санси обещала в скором времени вернуться и вот тогда… О! Ена, Пасси! Обе старшие ведьмы выпрямились, отрываясь от своих очень важных дел. — А вот и помощь! Отлично. — Обнявшись с девочками и чмокнув каждую в щёку, Арденте тут же затрещала о быстрой управе над работой, её важностью и то, какие они умнички. Ах, эта прекрасная леди, которая любила хвалить, вкладываясь в их уверенность в себе столько сил, она не оставляет им выбора, кроме как засучить рукава. — Предлагаю взять корзинки, разделиться по двое и собрать уже все эти яблоки, груши и что там ещё. — Аха… Этот сад, как всегда, огромен. Нам и века не хватит собрать всё, так что не перенапрягайтесь сильно. Несмотря на то, что Бастьена, хозяйка изумрудов, была немного младше, в делах трав, растений и всего подобного, ей равных не было. А ещё она хотела быстрее закончить и вернуться к своей арфе. Встав рядом с Бастьеной, чьи чёрные волосы завивались милыми кольцами, появившийся из ниоткуда Амель стрельнул взглядом в Аллен и Амеси, после чего улыбка его стала такой хитрой и коварной, злодеям в пору была бы! Обе англичанки, обе светлые, если это не судьба, то он не колдун. — Как же жестоко, не боитесь потеряться за нами? Лукавая улыбка Пассьёны, второго ученика Кросса, и коварный хищный взгляд драгоценного камня выдавали её игривость. — Мы не сражаемся и не соревнуемся. Алима дёрнула пламенную прядь старшей сестры. Огненный опал сиял в радужках молодой женщины, а между пальцев искрились лепестки красного огня. — Верно. Но надо всё сделать быстро, чтобы потом пойти к реке и отдать ей часть собранных плодов. Тем более, раз уж тут чёрный, белый и красный, мы должны как следует постараться.***
— И не жарко, и не холодно. — Так ведь территория ковена же. Бастьена выглядывает из-за дерева, проверяет всех и каждого, беспокойная душа. Чёрная кора крошится под руками, будто труха, не от хрупкости своей. — Земли, что лежат между изнанкой и реальностью. Багровый сад. Любимый сад Матери-что-дарует-жизнь. Молодая ведьма смотрит в сияющие глаза — поистине колдовские изумруды. Руки касается мокрый нос. Йохан, что за несколько дней вымахал до размеров собаки, держит в пасти корзинку. Аллен улыбается: ну что за напасть, она же только села немного передохнуть, а её опять заставляют работать! Этим они точно в Мариана пошли! — Ла-а-а-адно, — тянет она, ловит золотой и фиолетовый блик радужкой. — Что там ещё осталось? — Персики и земляника. — Хотела бы я сказать, что всего-ничего. — Подымаясь и отдавая Йохану полную корзину брусники, девушка берёт пустую. — Я за персиками! — Стой! Я хотела! Маленькая негодница! — И только мелькания красного подола юбки за стройными стволами чёрного дерева были маленькой насмешкой. Аллен юрко скользит за старшей ведьмой. Перешагивает кочки и осторожничает. Шальной фамильяр, разыгравшийся от её настроения, крутится у ног и одновременно пытается поймать Тима. Возмущённый голем вертелся в воздухе, как юла, если бы мог — верещал бы! А она бежит. Белое небо уж давно потемнело, будто чернила вылили. Красные звёздочки-прорехи мигали. Руки на талии нежные, тонкие. Огненный опал сияет, так же как и крылья гарпии, скользит вперёд огненной стрелой и уходит в кураж, играя в догонялки с черным псом. — Вот мы здесь. Если обладатели фиолетовых камней окутаны тонким, мягким сиянием, а Бастьена наоборот, почти сливается с чернотой, то Арденте пылает факелом, красным солнцем, что будет видно в самой кромешной тьме. — Старшая сестра не зря наследует силу Мастера. Гарпия и фавн стояли около полных корзин с фруктами и ягодами, решая, хватит ли столько или ещё нужно потрудиться; важно и удовлетворено кивают, с их приходом полных корзин прибавилось и, судя по тому, как около дерева сидела Алима и внимательно наблюдала за другими фамильярами, в случае нехватки — быть жаркому спору — Клосс уже приходили? — Мы ещё здесь. Двое мужчин стояли чуть поодаль с хлопковыми мешками, большая часть которых уже была заполнена. — Отлично. Заберёте это… Пока огненная сестра раздавала указания, они перенесли мешки. Лёгкие движения и огромные тюки плывут в воздухе под мерное бренчание браслетов. Те с брызгами упали в воду. — У-у-у-у! Смотри как далеко! Красная река уносила и поглощала скрытные тканью плоды вечной земли. — Я дальше! — Амеси подкидывает яблоко и с замахом кидает в реку, перекидывая через плывущие бугры. — Да ну, не так же надо, смотри! Бастена хватает грушу и гладкий бок ловит красный блик от звёзд, совершая огромную дугу над водой. — Аккуратно, девочки. Амель помогает ссыпанием ягод в реку, в то время как Пассьёна наблюдает за Аллен, что закапывает какие-то фрукты в землю. Поймав взгляд аметринов, ведьма присаживается. — Начинаем. Рядом, не обращая внимания на землю, садятся в круг другие, заканчивая свои прелюдии. Руки касаются чернозёма, зарываются неглубоко, рядом топчется Йохан. Нюхает разрытую рядом с ней почву. Что-то тянется к Аллен, обхватывает тонкими гибкими плетями запястья и крест чистой силы в этой темноте опасливо сверкает, будто напуганный. Да только Аллен не чувствует ни капли злобы или страха. Слышится смех пряного ветра, что укутался в запах трав, тихие шорохи и дыхание; как синхронно бьются их сердца. Как шевелится под ними земля, будто что-то прорастает, обнимая босые ноги. Крепкие лапы касаются плеч. Ветер закружился вокруг, что безумный, дикого хохота ему не хватало. Лёгкие будто раскрыло. Каждый выдох — отдать частичку неприятностей и принять былую свободу, по которой она так скучала. Счастье быть. Просто быть. Сбросить оковы. — Воу. Почти дурно и шикарно! Они смеются, сидя в проросших цветах, что обнимали ласковей ветра, трепетали и заставляли трепетать. — Ты как? Амеси кажется пьяной. Её слегка качает, а улыбка на лице глупая-искренняя. — Свободна. — О. — Красивый изгиб губ понимающе складывается. — Как воля? Чёрный зверь, достаточно тяжелый, но гибкий телом, ластится к светлым рукам с мелкими шрамами, пушистый хвост обвил кисть руки. — Как души покойных и светлых. — Как прекрасно это выглядит. Среди черного неба сияют алые звезды. По красной реке несутся спелые фрукты и ягоды, сливаясь и растворяясь в воде. Бурный поток щадил только кувшинки. Нежные водяные лилии качались на волнах, как лодочки, блестя жемчужинами-каплями. На тёмных стеблях качаются багровыми бутонами цветы. Пышные пионы и тонкие васильки, гибкие маки и стройные тюльпаны, кустики прострелов застенчиво выглядывали из-под листьев, скрываясь от взгляда. — Догоняйте! Пламенным бликом Пассьёна срывается в чёрный лес искрой. А под ногами живёт земля., прорастая новыми и новыми цветами. Превращая бережок в ковёр, а потом и опушку в багряно-алую шубу. Они несутся с ветром. Счастливые. Просто живые. Любимы кем-то очень большим и таким же молодым, авантюрным и жаждущем жить.***
Мариан смотрит в окно. С него будто тяжёлую ношу сняли. Спина наконец-то может разогнуться. Сизый дым скользит в окно. Колдун любуется, как жизнь проклёвывается, тянется вверх. Как полыхает счастье и светят алые звезды. — Оно того стоило. Великая Мать присаживается рядом. Величественная и высокая, она жалела потолки замка и не заходила туда. Поэтому балконы были любимым местом общения с ней. — Оно того стоило. Он соглашается. Смысл говорить нет, когда да? Он не лжёт самому себе — кому угодно, но не себе. И все-таки он не рад. Хотя эти яркие блики счастья, переполняющие воздух, жизнь и сияющие огни — они сполна оплатили те секунды страданий, боли и безысходности. Но несмотря на то, что это того стоило, Мариан всё же хмур. Будущее на фоне радостного смеха кажется коварным и плотоядно ухмыляющимся.***
Тяжёлые капли падали на каменный пол. Потрясение, сотрясшее орден, всё не выходило из головы. Дейся стоял рядом с Кандой и Мари. Когда-то он чудом избежал смертельной участи и сейчас пришло время платить. Редкие ряды экзорцистов стали ещё больше похожими на сито. Про генералов и говорить нечего. Колокольчик двери тонко звякнул, и входящий в помещение Тидолл выглядит ещё более устало, чем обычно. — Девушке удалось связаться с Аллен, по её словам она вновь вернулась в прежнее состояние. — То есть Четырнадцатый опять играет роль «хорошей личности»? Канда никак не реагирует на выступление соратника. Молча куда-то уходит, не желая слушать бестолковую ругань. Ни времени, на которое так любят сетовать все вокруг, ни желания на это у него нет. — Слышала? С ней всё хорошо. — Ага. — Линали сильно схуднула с того ужасного дня и почти не вставала с кровати. Учёные списывали это на стресс и предательство, но Канда знает — это как-то связано с Чистой силой. Несмотря на то, как Линали быстро привязываеться, она обладает достаточной проницательностью и стойкостью. Не время бросаться в омут с головой. Она этого и не делала. Но сейчас… Канда садится на койку и пристально смотрит на пустой взгляд и впалые щеки. Полностью здоровая по всём анализам Линали чахла на глазах. — Скоро Юу, не переживай, скоро я к вам смогу присоединиться. Осталось совсем немного, честно. — Слабая улыбка трогает сухие губы. Не то чтобы Канда так сильно этого хотел. Но то её право и жизнь. — Нам ещё надо кое-что спросить у них. Тихий шелест слов, что дуновение ветерка, прошлись по спине морозной дрожью. Как только за Юу закрылась дверь, по комнате пробежал морозец и шепоток. — Потом спросишь, а сейчас отдыхай.