Туманность Андромеды

— Где-то, в многомиллиардных километрах от нашей галактики, существует множество подобных, со своими планетами, звёздами и, даже, возможно, жизнью. Космос никогда не ограничевался «Млечным путём»! — Парировал новоиспечённый молодой учёный космическому обществу. Он выглядел лет на двадцать пять. Высокий парень, слегка худощавого телосложения, с тёмно-коричневыми волосами и немного длинной чёлкой, имел азиатскую внешность: густые, коричневые брови, узкие раскосные глаза со слегка нависшим веком, присуще всей монголоидной расе, были шоколадно-тёмными, прямой нос, небольшие губы. Молодой человек выглядел симпатично, на нём была рубашка кристально-белого цвета, идеально выглаженный чёрный костюм и лакированные ботинки, однако весь этот образ деловитости срывала небольшая серьга в правом ухе, будто пыталась протестовать той маске серьёзности, что нацепил сегодня на лицо её хозяин. — То есть, вы утверждаете, что все открытия, что велись до этого времени — лживые? — Прервал выступающего человек, сидящий в самом центре стола, один из тех самых главных председателей учёного совета в астрономических кругах, достаточно взрослый мужчина, с немного седой макушкой, очевидно, никогда не откланяющийся от своих принципов, привыкший следовать традиционным уставам. — Нет, я не это хотел сказать, — уверенно запротестовал учёный, — я лишь хотел предположить, что... — Чанбин Со, верно...? — Его речь снова прервали, на этот раз более молодой, но такой же циничный, вечно смотрящий на всех с высока, мужчина. Кажется, заместитеть председателя, — Вы кореец? — Да, мистер... Джейк? — Чанбин, с детства обладающий вечным принципом: «отношусь ко всем так, как относятся ко мне», сравнительно ожидал данной реакции на его происхождение, — Вас что-то не устраивает? «Дерзить вздумал, щенок?» — Пронеслось в голове у заместителя. — Думаешь, мы поверим словам только что выпустившегося студента? — С насмешливой ухмылкой произнёс мистер Джейк, который, по мнению Чанбина, даже своей должности не заслуживает, — как ты можешь претендовать на место учёного? И тем более, предлагать нам свои идеи? — Выделив слово «нам» так, будто оно имеет какою-то значимость, по помещению, со всех сторон раздался приглушённый смех. — Я выпустился из аспирантуры, сэр, — поставил их перед фактом Чанбин. Эта ситуация слегка раздражала, неужели люди такие узкомыслящие, что человек корейской внешности для них — буквально мусор? Когда его семья решила эмигрировать в США, более развитую страну, чем их родина, они не думали, что им придётся столкнуться с множеством осуждения в лице коренных американцев. Для эмигрирующих корейцев США — страна, всегда имеющая свободу мысли, слова и выбора, а также, принимающая всех такими, какие они есть. Изначально, родители Чанбина не думали принимать столь кардинальные решения, им вполне было комфортно жить в колониальной Японии, однако в середине 1918 года замечались сильные волнения в народе по поводу политических уставов и правления государством, это сильно настараживало и явно давало понять, что дело грядёт к чему-то более масштабному, нежели просто высказывание недовольства правительству. Тогда-то родители Чанбина решили покинуть Чосон, на тот момент Чанбину было лишь десять лет. Они решили покинуть Южную Корею морским судном, курирующим в Японию, а оттуда перебраться в США. Путь получился долгим и мучительным, однако его родители поступили довольно верно, их тревоги были оправданы. 1 марта 1919 года политика нового генерал-губернатора привела к крупному восстанию, в котором погибло от 553 до более 7000 человек. — Мистер Со? Мистер Со! Вы меня слушаете? — В какой-то момент потеряв нить между реальностью и воспоминаниями, Чанбин ушёл в себя, но услышав старый, хриплый, будто затягувшийся паутиной голос, его сразу будто ведром холодной воды облили. — Извините, Вы вдруг вспомнили про существование уважительной формы? — Чанбин обратился ко всем присутствующим, подходя ближе к месту, где сидел главный председатель астрономического совета, — и что же в этом такого, что я кореец? Томас Фэрр, прищурив свои глаза, обсыпанные морщинами сказал тихим, колким голосом: «Вы не только добровольно продали свои права Японии, но ещё и смеете эмигрировать к нам и метить в учёные, диктовать нам свои установки. Вам должно быть стыдно, вшивые, узкоглазые собачонки!» — А чем вы лучше? Строите из себя всебожеских созданий, а на деле — вы лишь ничтожные трусы, которые только и умеют, что угрожать и осуждать всех! Чанбин развернулся, ухмыльнувшись Томасу напоследок, в глазах обоих горел безумный огонь, им хотелось обжечь друг друга, да так, чтобы после ничего не осталось. — Тебе никогда не стать учёным, запомни это! Я этого не допущу! — Лишь слышал вслед Чанбин, когда дверь из зала заседаний закрывалась за ним. Эхом раздавались его решительные шаги, наполненные противостоянием, а позади оставались разъярённые лица совета и переживания от того, что они только что столкнулись с невероятным человеком, нет, гением, и он определённо свергнет их всех с пьедистала известности, открыв безграничные возможности космоса. Стоит только подождать.