Струны и Волны

Что могло бы искупить вину, окропленную кровью и запорошенную пеплом горя и страданий? Что способно исправить судьбу, неумолимо предрешённую и изменённую по желанию тем, кто решать не имел права? Возможно Небеса не столь благосклонны, как полагают люди? Верно. Небеса и его порядки жестоки — решения безжалостны и несправедливы порой. Но то в прошлом. За порогом остались и горечь и обиды. Лишенный возможности вновь вернуться в Небесные чертоги Небожитель с улыбкой существует среди людей и греет всех вокруг, молча приняв, поняв и отпустив. Когда ему везёт — он радуется и делится с другими теплом, а если же удача обходит его стороной, то и это не страшно. Страшное осталось глубоко-глубоко и оно уж давно не тревожит душу Ветерка. Звучит на грани слышимости морским прибоем и шепчет голосом того, кого тот нарекал другом. Он почти сразу смирился с уготованной ему новой тропкой жизни, вот только никак не мог мельком не думать, заслышав воду — как там Мин-сюн? Пусть от больше не носит это имя, но может позволит называть себя так хотя бы в мимолётных воспоминаниях? С того момента, как Хэ Сюань сбросил личину Мин И и отомстил Ши Уду, они больше не виделись. То что должно было свершиться, свершилось. Вот только не могут демоны, избравшие месть целью своего существования жить долго. Цель достигнута — так что же стало с Владыкой Тёмных Вод после? Ши Цинсюань не ведал, но отчаянно желал знать. Пусть он убил его брата, у него были на то веские причины. Его не за что винить кроме молчания. Но он тем и отличался от других Непревзойденных — тихим существованием и крохами известной информации о себе. Чего уж знать простому человеку, если веками Небожители не знали о нем больше, чем то, что он существует и где его обитель. И тогда Ветерок начал говорить. Его и раньше в шутку называли сумасшедшим за рассказы о Небесах и Небожителях, так что ему терять нечего. А говорил он много и часто. Вполголоса, иногда почти шёпотом и в тиши временной обители, когда другие спали и когда сам готов был упасть в объятия сновидений. Говорил о разном, но часто спрашивал «Как ты? Где?» и понимал — не имеет права знать… Пока не услышал как тонко-тонко в ночной тиши звучат переливы волн на морском полотне. Сон забрал его, погружая в этот шум с головой, заставляя стремиться ближе, пока он не стал похож на нечто иное… В том сне ему казалось, что он слышит как мягко стелются волны во время попутного ветра, что ведёт моряков. Сквозь толщу воды он чувствовал все и в тоже время ничего знакомого. Вода поглощала звуки и пела по-своему. А стоило ему открыть глаза наутро — будто и солнце начало светить ярче. Чем больше он чувствовал и проникался тем, что давал ему сон, тем будто бы дальше его пропускали. Пока он не почувствовал однажды босыми ногами холод. И тут же обратился во слух. Разносятся по просторному залу звуки диковинного инструмента, что он никогда ранее не видел. Вот разбиваются друг о друга тяжёлые волны и в тон их грохоту тянет звук гибкая струна. И становится громче, вырывая звуки, что отдаются от высоких стен и обрушиваются на душу нескончаемым беснующимся потоком. Прижимает к каменному ледяному полу и не даёт надышаться сырым воздухом и вырывает рваные вздохи. Буря снаружи вызвала бурю и внутри, не тронув тело, но всколыхнув душу. От почти полноценного симбиоза воды и музыкального инструмента он чувствовал, что тяжесть, жившая глубоко в хитрых глазах и теплой улыбке ушла, будто вода смыла с него все что мешало. Ему казалось, что он не чувствовал такой силы даже от Ветров, что ласковыми птицами ластились к нему и безжалостными копьями защищали когда того требовалось. Но от того, воспоминания о бывших когда-то у него силах не стали хуже, лишь напоминали о чувстве полёта и лёгкости. Когда же он наконец смог увидеть и услышать подобное вновь, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не закричать. Знакомый холод морозил босые ступни, высокие потолки Дворца могли бы и испугать. Вот только единственное, о чём Ветерок мог думать — он чуть не оговорился. Так часто думал и говорил, что это стало привычнее всего. — Хэ-сюн… Ответом ему стал возобновившийся звук струн. Ни того самого инструмента, ни Хозяина Темных Вод он так и не увидел, но услышал наяву как высокие скалы омывают волны, будто желая взлететь выше и стать частью неба. Как кричат чайки, срываясь с выступов в породе и пикируя над водами. Звук больше не давил к полу, однако воздуха все ещё не хватало, чтобы выдержать бушующую стихию. В зале не было сквозняков, однако он чувствовал на лице и в волосах переплетающиеся потоки воздуха. Прозрачные перья мягко касались и исчезали под звуками волн, под гудением струн… — Куда же ты? Неужто спешишь с жизнью расстаться от ножей разбойников? — кричали ему вслед друзья, что делили с ним еду и кров. А он смеялся все так же звонко и обещал: если на то будет воля Небес — ветра вновь сведут их. И верил в это, уходя вдаль на зов. Много времени утекло, прежде чем он смог увидеть бывшего друга и убедиться в его здравии. Свершившаяся месть могла бы дать ему покой, но обязательства перед Хуа Чэном отодвинули намеченное дальше горизонта. Хэ Сюань не был рад появлению в его обители говорливого Ветерка, но и против он больше не был. Зато теперь знал способ заставить того замолкнуть. Слушать и следить завороженно за тонким смычком, что вместе с волнами создавал шторма и плёл ветра. И пусть они больше не друзья — свершившееся дало почву для чего-то нового. Чего-то, что даст свои плоды понимания и быть может — принятия.