Красный бантик на мизинце

Гинтоки семь и он ничего не помнил о своей жизни. Он не знает своих родителей (а есть ли они вообще?); места́, где он рос, не являются мутной дымкой во снах - воспоминаний вообще нет. Кажется, он с самого своего появления на свет бродил среди трупов, идя вслед за войной, когда все бежали от неё. Будто бы он не родился как обычный человек, а просто в какой-то момент появился на поле после очередного сражения. Он помнил только три вещи: его зовут Саката Гинтоки, сейчас идёт война и то, что красная нить, привязанная к его мизинцу, указывает на запад. Это было странное явление. Гинтоки ясно её ощущал, мог тянуть, наматывать на палец. Иногда он резко дёргал её и тогда она дёргала его в ответ. В конце концов это превращалось во взаимные перетягивания, пока кто-нибудь из них не прекращал. Другие же эту нить не видели, предметы проходили насквозь, а он продолжал бездумно теребить её по поводу и без. Когда война сделала крюк и Гинтоки, идя вслед за ней, свернул далеко на запад, нитка натянулась сильнее обычного и стала будто бы звать за собой. И он пошёл. Очень, очень, очень много дней (он ещё не знал, что это называется неделями) двигался он на запад, впервые убегая от войны. С каждым шагом нить натягивалась сильнее, пока однажды не вышел он к реке. На него смотрел такой же мальчик. Чёрные волосы были собраны в хвост, а чёлка была невероятно странной формы. Одежда потрёпанная, ссадины и раны по всему телу, ноги босые, израненные и опухшие. Глаза парня были злобными, но любопытными. "Зверьё какое-то", - подумал Гинтоки. Нить тянулась к чужой руке и связывала два мизинца. Они молча смотрели друг на друга, пока Гинтоки не поднял руку с ниткой и не поковырялся в носу. Зверьё скривилось, раздражённое таким обращением к их связи и с силой дёрнуло рукой. Из-за этого Гинтоки сковырнул что-то, и из носа потекла кровь. - ТЫ ЧЕГО ТВОРИШЬ?! - А НЕЧЕГО В НОСУ КОВЫРЯТЬСЯ! - А ТЕБЕ КАКАЯ РАЗНИЦА ВООБЩЕ, ХОЧУ И КОВЫРЯЮСЬ, У НАС СВОБОДНАЯ СТРАНА!!! Они продолжили сверлить друг-друга злобными взглядами и перетягивать нить туда-сюда. Зверьё сдалось первым. - Ну и достался мне в соулмейты идиот. Зачем вообще пошёл за этой ниткой. Мальчик-со-странной-чёлкой вздохнул и, крутанувшись на сто восемьдесят градусов, пошёл восвояси. - Соул... мейт? ХОРОШ ОБЗЫВАТЬСЯ! О... ООГУШИ-КУН! - КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ?! - УШИ ПРОЧИСТИ! Гинтоки демонстративно поковырялся в ухе тем самым мизинцем и отвернулся. На этом они разошлись. Позже - гораздо позже - Шоё-сенсей рассказал, что очень малое количество людей имеют "идеальных спутников жизни" - людей, с которыми чувствуешь себя наиболее комфортно. Иметь соулмейта очень большая редкость, а найти его в этом огромном мире сродни гарантии на счастливую жизнь до конца дней. Гинтоки сидел и вспоминал Оогуши-куна, не понимая, как с ним вообще можно быть счастливым. Гинтоки семнадцать и он знает уже пять вещей: своё имя; то, что сейчас война; Зура ранен и нельзя позволить ему сражаться; Такасуги дебил; нитка указывает на запад. Вообще-то, он должен знать гораздо больше, но бесконечные битвы так его измотали, что в голове только кровь-кровь-кровь, тёмная, багровая - или чёрная? - она заливает всё вокруг. Он сражался с аманто уже множество часов, он задыхался, он устал, он махал мечом, почти не используя стиль. (Не то, чтобы этот стиль у него был, ведь вся его техника строилась на практике и нескольких размытых уроках Сенсея; как у оборванцев, не знающих дзюдо или самбо, но закаляющих кулаки в уличных драках - сначала на инстинктах, а затем на опыте.) На секунду Гинтоки позволил сделать себе лишний вдох, и меч - странный, изогнутый, не самурайский - со свистом целится ему в голову. Он смотрел в замедленной съёмке, как сверкающее лезвие приближается к его виску, но жизнь не пронеслась перед глазами: он думал лишь о том, что ему нельзя умирать, что где-то там его люди, что Зура ранен и ему нельзя сражаться, что мизинец тянет, тянет вниз― Резкий рывок за руку заставил его пригнуться, и Гинтоки наконец выдыхает. Он проткнул аманто своим самурайским мечом и продолжил кромсать врагов. Только когда выдалось время на небольшую стоянку, он позволил себе обдумать это. Он опять начал теребить нитку, вспоминая, как пару лет назад всё его естество билось в истерике от иррационального беспокойства, которое исчезло только после того, как он, повинуясь импульсам неизвестного происхождения, несколько раз со всей силы дёрнул за нить. На самом деле, он никогда не был идиотом и умел складывать два и два. (А может и был, ведь искренне верил, что чувство благодарности передастся тому Зверёнышу по связи...) Война опять наворачивает кругаля по карте, а до них дошли сведения о западне в горах, в трёх днях пути на запад. Гинтоки собирает отряд, больше брать нет смысла - всё это смахивает на ложь, выманивающую часть армии (не забыть прочесать информаторов на предателей). Они движутся вдоль бурной речки, задыхаясь от недостатка кислорода, идут медленно, не особо надеясь встретить кого-либо. Видимо, предатели оказались хитрее, потому что аманто там были, и много. Он сражался до самого последнего человека, а когда тот захлебнулся собственной кровью у него на руках, понял, что умрёт здесь и сейчас, но заберёт с собой в могилу как можно больше врагов. Его загоняют на обрыв, он отбивается как может, а потом его дёргает за руку, и он срывается в бурную реку. Очнулся он на мелководье. Река текла медленно и спокойно, а воздух был более тяжёлым и солёным, хотя шума моря слышно не было. Видимо, его снесло очень далеко на запад, с гор, но хотя бы не до самого моря, пусть он и уплыл от войны на чертовски мирные земли. И как он теперь должен возвращаться? Стоп. Он что сейчас, с кучей ран лежит в речке, несколько дней до этого купавшись в ней, с очевидно пробитым боком и возможным переломом ноги? Серьёзно? Он? И какого хрена его мизинец онемел, будто его сосуды пережали? Саката повернул голову чуть в бок, и тут же напрягся. Мужчина, примерно его возраста, роста и телосложения, юката и сандалии (не подходят для боя - гражданский?), волосы длинные (можно использовать в бою), самурайский меч (угроза???). И тут он замечает чёлку. - Ооооогуши-кууууун... - тянет он и звучит сипло и жалко. Взгляд Зверёныша бегает от лба к животу (очевидно от повязки джоишиши к ране - решает, считать его преступником или обычным раненым), - Помоги мне, Оогуши-кун. Не бросишь же ты своего соулмейта? Последние слова вообще не было слышно - оставалось надеяться, что тот прочитает по губам. Сейчас не до гордости или ещё чего, сейчас главное - вернуться в строй, как можно скорее, найти способ вернуться на восток... Зверьё вернулось через достаточно большой промежуток времени - слава богам, они далеко от населённых пунктов - с аптечкой наперевес. Пока рана на животе промывалась и перевязывалась, Гинтоки смотрел на эту чёлку, смотрел, смотрел, смотрел. - У вас что, парикмахера нету? - какие злые синие глазки, - У меня и то, вон какая химическая завивка! Он заикнулся про чёлку ещё пару раз, будто любопытный ребёнок тыкал палкой в дохлую кошку чтобы проверить: точно ли сдохла? - ДА ПЫТАЛСЯ Я ЕЁ ОТРЕЗАТЬ! - наконец взбесился Дерьмочёлка-кун, - Она каждый день снова отрастает, это же грёбанный ситком, и нельзя просто взять и так кардинально изменить дизайн уже введённого персонажа, тем более в аниме с таким большим количеством второстепенных героев, и они не могут в каждом кадре рисовать мне сигарету или банку майонеза в качестве опознавательных знаков, к тому же, они уже пытались убрать эту чёлку в фильме "Йородзуя навсегда" и эта тема даже поднималась в арке обмена телами, но из этого ничего не вышло, и им лень рисовать всё с нуля, когда можно просто брать кадры со мной из уже выпущенных серий, поэтому заткнись и― ПОГОДИ ТЫ СЕЙЧАС МЫСЛЕННО НАЗВАЛ МЕНЯ "ДЕРЬМОЧЁЛКА-КУН"?! - Воу-воу, Дерьмочёлка-кун, я понял, это больная тема, но что ты заикаешься про аниме, если мы в фанфике? - Заткнись, а! Эта бедная девочка просто пытается сделать свою работу хорошо и канонно! - Чтобы сделать это фик наиболее канонным, надо курить так же, как этот автор-горилла! - Не подавай идеи этому ребёнку! - Не зови её ребёнком, она буквально пишет гейский фанфик прямо в эту минуту! Она, блин, даже посмотрела ХРЕНОВУ ГИНТАМУ, ОНА УЖЕ ПОВИДАЛА ВСЁ ДЕРЬМО ЯПОНСКОГО ЮМОРА, ОНА УЖЕ ДАВНО НЕ РЕБЁНОК, ДЕРЬМОЧЁЛКА-КУН!!! - ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ К ХЕРАМ СОБАЧИМ, МИСТЕР ХИМИЧЕСКАЯ-ЗАВИВКА-В-НОЛЬ-ЛЕТ!!! Они ещё минут пять сверлили друг-друга взглядом, пока одновременно не стали тереть глаза и промывать их в речке, потому что серьёзно, как тот китаец мог не моргать 50 минут?.. В конце концов, Оогуши-кун просто выставил перед ним бенто и ушёл восвояси. После обычного риса с мясом пробитый бок оказался просто слекга поцарапанным, да к тому же обработанным, нога всё-таки не сломана - даже растяжения нет, а усталось от трех(?)дневного купания исчезла как-то сама собой. И нить на мизинце расслабилась. Гинтоки двадцать семь и он знает очень многое, хотя и предпочитает не показывать этого. Он знает, что война закончилась и его навыки бесполезны; что Шинске не смирился, Зура шатается где-то неподалёку, а Сакамото опять покоряет дикий космос; что Сенсей мёртв, и они мертвы вместе с ним; что его потолок теперь - это деревянный меч, пропахший раменом; что Кецуно Ана очень хорошенькая, в отличие от его новой домовладелицы; что в двадцати минутах езды на скутере есть рыба по уценке, а в соседнем городе старики неплохо платят за починку крыш после сезона дождей; что парфе бесплатно, если тебя не догнали, и что где-то в Эдо бродит жертва ситкомского V-образного проклятия. К его глубочайшему сожалению, Оогуши-кун оказался грабителем налогов да и к тому же отказывающимся делиться награбленным с добропорядочными гражданами. За это Гинтоки иногда дёргает за нитку, мстительно надеясь, что на том конце кто-то не вовремя стукнулся лбом об пол на важном совещании или испачкал в луже новенькую форму. (В ответ его роняли с лестницы и били головой о скамейки и дверные косяки - и удаётся же всегда попадать на похмелье!..) Они не говорят друг с другом, проходят мимо на улицах, не бросают и взгляда при случайных встречах в баре. Просто иногда, когда у них хорошее настроение, рывки превращаются во взаимные перетягивания. И года не пройдёт, как на голову Гинтоки свалятся два взбалмошных вечно голодных ребёнка, объявятся старые друзья, откуда-то возьмутся новые, их почти полное взаимное игнорирование со соулмейтом превратится в ежедневные споры, крики, сражения (иногда и не друг с другом), и весь мир покатится по чьей-то волосатой ягодице в не очень примечательное отверстие, потому что автор-горилла наконец-то нашёл свой косяк и выдумал весь этот хреновый ситком, ломающим психику бедным девочкам-фикрайтерам, которым просто было нечем заняться на каникулах...