ебанько

Ночью у озера хорошо, прохладно. Волосы, всё ещё сырые, ветер ерошит, заставляя ёжиться. Аня купаться просится, мол, кому мы сейчас нужны? В самом деле, не заявится же Ягер сюда прямо сейчас, на огонёк, прикурить от костра. Коля личное пространство переводчицы уважает, поэтому не смотрит. Ложится на траву, звёзды в небе глазами перебирает и соединяет их линиями, пытается знакомые созвездия найти. Минут пятнадцать спустя находит: советский серп и молот, а рядом - германского орла. Глаза руками трёт и думает, что не спать трое суток - идея плохая. Замирает и мотает головой: да не, хуйня какая-то, живой же. Да и ягеры всякие по углам пока не мерещатся. Вздохнув, прикрывает глаза, закидывает руки за голову и похоже отключается на несколько минут. Просыпается от тихого шороха травы рядом. Улыбается: "Аня". В небо снова смотрит, хмурится. Либо правда недосып, либо галюны от недоедания: орёл как-то подозрительно переместился ближе к серпу и молоту, да ещё и подмигивает ему, Ивушкину. - Слышь, Ань? У меня у одного такая хуйня, или... - спотыкается на следующем слове, повернув голову. "Всё-таки, скорее, галюны" - думает и за раз вспоминает все молитвы, которые только знал. Нет, ему не страшно. Пф, кому вообще здесь страшно? Подумаешь, ночь, лес, он один, товарищи спят, где-то там, на озере, беззаботно плавает в одиночестве девушка, за которую он головой перед своей совестью отвечает, а рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, сидит - всего-то, ха! - штандартенфюрер Ягер. И спокойно так сидит, курит себе, не реагирует никак. В какой-то момент Коля начинает думать, что не просто так орёл к советской эмблеме подобрался, это, видать, знак свыше. Он приподнимается, аккуратно, взгляда с немца не сводя, садится и тянется к винтовке. - Ошьтавь. Коля замирает. Не спать трое суток - хуёвая идея. А Ягер спокойно так голову к нему поворачивает, смотрит прямо в глаза и ждёт реакции, ухмыляется. Коля порывается подняться, но земля из-под ног уходит и тянет за собой. Он глаза закрывает, готовится к неминуемой встречи своей многострадальной головушки с такой же многострадальной землицей... но ничего не происходит. Его хватают за пиджак, тянут на себя и выдыхают в ухо раздражёное "осторожней, Ивущькин". Коля хватается за рукав немецкой формы и снова замирает, ждёт удара в спину, приставленного ко лбу пистолета, но опять ничего. Он даже фыркает как-то раздосадованно: то ли из-за того, что упасть не дали, то ли из-за того, что не угрожают ничем, а лишь отстраняются и смотрят оценивающе, как на трофей. На любимый трофей. Почти нежно, почти ласково, если забыть, что перед ним солдат Третьего Рейха. Вдруг за спиной раздаются какие-то шорохи, а затем тихое "ах". Клаус моментально прикладывает палец к губам, смотрит куда-то за спину танкисту, и Коля пользуется моментом: вырывается из рук, хватает с земли винтовку и целится прямо голову немцу. Аня стоит, прикрыв рот рукой, с мокрыми волосами, а глаза большие-большие, испуганные. - Что тебе надо? - чеканит Ивушкин, винтовку не опускает - боится, что Ягер пистолет из кобуры выдернет, и, весело напевая свой гимн, пойдёт расстреливать всех налево и направо. Да, вот теперь ему страшно. Не за себя, за ребят. Клаус морщится. - Не кричьи, - а потом усмехается и переводит взгляд на оружие, дулом прямо ему в висок целящееся. - А как же не бьить безорюжного? Ивушкин моргает. И ещё раз, постепенно опускает винтовку, смотрит недоверчиво. - То есть ты припёрся сюда даже без пистолета, зная, что у нас есть винтовка и танк? - Ja. Брови у Коли вверх взлетают, зависая где-то под чёлкой. - Ты ебанько? - словно у душевно больного спрашивает, спокойно, мягко, но с такой улыбкой, от которой мурашки по спине бегут. Клаус хмурится, на Ярцеву смотрит, а та глаз с танкиста не сводит мол, и как я теперь это переводить и объяснять должна? - Das ist Schimpfwort, - чуть помедлив, отвечает она. - Und was bedeutet das? Аня резко поднимает на него взгляд, глазами говоря: "Не надо, пожалуйста". А Ягер бровь выгибает и ответа ждёт. - Es bedeutet... dummer Mann. Немец чуть улыбается и поворачивается к Коле. - Я поговорьить хочу. - О чём? Клаус не отвечает, разворачивается и к берегу озера спускается. Ивушкин вздыхает, Ане говорит к ребятам идти, огонь сторожить, чтоб не погас - видит ведь: у девушки сна ни в одном глазу, вся на нервах, вот и отправляет её к огоньку, отогреться, успокоиться - а сам, винтовку через плечо перекинув, вслед за немцем спускается. Тот сидит на берегу, на воду смотрит, о чём-то своём, фрицевском, думая. Коля садится рядом, и Ягер протягивает ему сигарету. Танкист смотрит внимательно, подвох ищет, а Клаус усмехается, свою раскуривает и, затянувшись, протягивает зажигалку русскому. Тот берёт, не без опаски, но как-то охотнее что ли, затягивается с удовольствием и назад подаётся, на другую руку опираясь. А потом Клаус начинает говорить. По-русски, почти без акцента. Говорит долго, обо всём, а Ивушкин слушает и с каждой секундой всё внимательнее и внимательнее. В конце концов концентрирует всё внимание на немецком плече и на нём же засыпает. Ягер зарывается в его волосы, мягко перебирая, улыбаясь как-то по-дурацки счастливо, и шепчет ему что-то на ухо, от чего полусонный Коля хмыкает и тоже расплывается в довольной улыбке. Поворачивает голову и мягко касается изуродованной щеки губами, а затем ложится на плечо обратно, придвинувшись ближе, будто ничего и не было. *** Когда Клаус висит на краю пропасти, он точно знает: это его последняя станция. Коля думает по-другому, у Коли свои планы, и отступать от них он не намерен. Когда Ягер жмёт ему руку, Ивушкин собирает всю свою силу и храбрость и тянет немца вверх. Тот поддаётся скорее инстинктивно, позволяя затащить себя на русский танк, позволяя своему грохнуться в реку. Пару секунд он вниз смотрит, туда, где вода всё ещё бурлит и пенится, поднимает растерянный взгляд на Колю, смотрит в его смеющиеся наглые глаза и, фыркнув, утыкается ему лбом в плечо. Из смотрового люка показывается Василёнок, радостный, поправляет шапку, уже открыв было рот, но замечает Ягера, тихо охает и затыкается. Клаус срывается на тихий нервный смешок. - Ти ебанько, - выдыхает куда-то в шею, притягивает ближе, обнимает. - Смотрика, Анечка-то тебе всё-таки объяснила, - Коля обнимает в ответ и проводит рукой по коротким волосам. - А что с танком-то делать будем, а, командир? - Степан улыбается хитро-хитро, не мешает, не обвиняет и Ивушкина это немного настораживает. - Топить будем, Волчка выгружайте. - Я, полючается, Тилике в спорье проиграл, - немного погодя, грустно говорит немец. - На что спорили-то? - Коля немного отстраняется, чтоб в глаза заглянуть. - На честь и верность Трьетьему Рейху. Они смотрят друг на друга, а потом вдруг смех пробирает аж до дрожи, и оба смеются от души, радостно, счастливо. Только Степан головой качает, улыбается также хитро и задумчиво чешет затылок: война-то, вроде как, для этих двоих кончилась.