Март - это некрасиво.

Заходи ко мне на чай, я забыл твоё лицо. Но имя твое — любовь. Да, я помню до сих пор. А кто сказал, что лужи могут быть только символом плохого настроения и грязных кроссовок, что уже давно перестали быть белыми, а покрылись узорчатыми разводами. Где-то даже отклеится подошва из-за всеобщей сырости весенней погоды. Неужели вы не видите здесь великолепного проявления характерной анархии? Она забирается глубоко, чтобы подселить своего беса противоречия, а он сможет показать всю прекрасность этого мира, где грязь становится лишь очередным поводом смотреть на чистое небо, а в облаках искать твои светлые образы. Лужи обращаются в зеркала, потому что никто не может их обойти, если они разлиты на всю дорогу, поэтому нехотя придётся посмотреть на своё отражение, но увидеть только твои кудрявые светлые волосы, которые перекрывают всю черноту мира. А сейчас мне некогда поднимать глаза выше горизонта, потому что я бегу изо всех сил, прыгая через очередные провалы в асфальте, который растаял и потёк вместе с мартовскими остатками серого снега. Обувь не выскажет мне благодарности, а светлые джинсы точно затаят обиду, но не время о них заботиться. Пора им учиться самостоятельности и самим пытаться мыться от грязных брызгов. Опоздание точно заметили, потому что телефон разрывает из-за сообщений, а своей вибрацией он точно прожжет мне карман. Одни из них гласят о жуткой недовольности и озабоченности учительницы математики, но с ней у нас сегодня даже уроков нет. Просто есть такие люди, которые хотят знать всё. Почему-то она потерялась в своих поисках икса, решая, что нужно доебаться теперь ко мне, а не к уравнениям и дотошным формулам. На эти уведомления даже не смотрю, потому что не хочу портить своё настроение, что уже изгажено утром, которое проехалось по мне, засыпая песком. К сожалению, не сахарным, потому что я даже чай не успел попить, вылетая из квартиры, чтобы потом бежать по грязи к тебе. Сообщения от Серёжи откликаются в моей душе сладкими позывами, даже утренняя прохлада их не заглушает. Тянет где-то под худыми рёбрами, на которых держится вся устойчивость моего сердца, ведь без них оно выпрыгнуло бы при первой нашей встрече. Не могу понять, от чего этот орган так колотится, потому что Пешков волнуется обо мне или я просто сейчас сдохну от нечеловекой скорости и усталости, которая усиливается из-за сонливости, ведь бессонные ночи — уже привычка. Он грозится оторвать мне голову, потому что я «придурок, который его бросил на растерзание географички». На самом деле понимаю, что скорее всего он на неё даже не пошёл, потому что ебланить без меня скучно, а смеяться над идиотскими названиями городов обязательно надо вместе, потому что всегда нужен человек, который оценит шутки про Копенгаген и Урюпинс, хоть они и повторяются из раза в раз, но это не отменяет их статуса «настолько несмешно, что аж смешно». Вижу перед собой здание школы, что маячит передо мной умственным адом, где все тобой недовольны, ведь ты написал пробник по русскому, потеряв три бала. Почему не максимум, а? Потом говорят, что комплекса отличника не существует. Трагедия для русички, но совершенно неважно, что это самый лучший результат в классе. Я её разочаровал и не оправдал надежды. В этом хаосе из бесячих людей, что нападают со всех сторон, меня ждёт Серёжа. Прибегаю к середине первого урока, сразу написал Кудрявому, чтобы подходил в самолюбовательскую. Истекает максимум минута, а уже слышу знакомые шаги около туалета. Он идёт вальяжно и расслаблено, но я замечаю торопливость в его походке. Всем было понятно, что отпрашиваясь выйти из класса, Серёжа уже в него не вернётся. Кто-то реально потом приходит обратно? Разве это не билет в один конец, чтобы прогулять? Я стоял напротив зеркала, пытаясь стереть каплю грязи, что попала даже на щеку. Увидел отражение лица Сергея, которое выражало недовольство вкупе с радостью, что я все-таки пришёл скрасить его одиночество в этой клетке знаний и мозгового штурма. Не сговорились, но пошли одновременно в самую дальнюю кабинку, что по эталону является очень большой. И для двух человек даже просторной. Серёжа сразу сел на крышку унитаза, вытаскивая электронку из кармана. Не покурить в хорошей компании — преступление. —Ванечка, почему я должен был ждать тебя двадцать минут? Чуть не помер от одиночества. Мне даже пришла мысль учебник по географии почитать. Теперь представляешь, насколько мне было плохо? —Роллтон заварился. Я проспал, а потом летел, чтобы быстрее тебя увидеть, но ты и этого не ценишь. Поддержал его шуточный диалог и несерьёзные предъявы. Ведь мы оба осознаем, что Пешков никогда не открывал этот учебник и нарушать данную традицию не собирается. Вижу на его лице лёгкую улыбку, которая бывает, когда человека понимаешь с полуслова, а за приколами и рофлами всегда видно нечто потаённое, что будет точно правильно распознано. —Я тебя не прощу никогда, Ванюш. —Даже, если я хорошо извинюсь? После моей последней реплики тёмные брови взлетели вверх и он сделал особенно глубокую затяжку. Губы расплылись в хитром оскале, а глаза заблестели от перспектив. Серёжа быстро посмотрел время на телефоне и изрёк: —У меня уже встал. Ванечка, у тебя есть пятнадцать минут, поэтому поторопись и постарайся. Видел в его взгляде, что он блефует. Никогда бы Сергей не подумал, что я серьёзно, поэтому надо было узреть его реакцию, когда я подошёл к парню вплотную между ног, что вызывающе широко разведены. Бедный, ведь он правда даже не понимает, во что ввязывается. Резко опускаюсь на колени, чтобы самому не передумать, потому что я повёлся на такой непонятный порыв своей пубертатной натуры, что играет в театр одного актёра, затмевая других артистов, например, разум и адекватность. Их с приходом Серёжи в мою жизнь уже не вызывают на бис. Положил свои ладони на его бёдра и сжал, посмотрев на него снизу вверх невинными глазами, но с коварной усмешкой, которая появилась из-за восхитительной реакции молодого организма. Теперь и его одолевает бес противоречия, потому что Серёжа на краю пропасти — только прыгни, а она утянет тебя в адреналиновый омут, что кишит похотью. В зрачках напротив я могу разглядеть своё отражение, а мысли Пешкова бегут красной строчкой, что пульсирует на лбу. Мы в слишком пошлой и страстной позе для школьного туалета, но кого это ебёт. У нас тут нерешительный Серёжа, что проглотил язык и не может даже слово вытолкать из себя. Невероятное явление. Фантастическое. Вижу, что он сглатывает вязкую слюну, а его кадык нервно дёргается. Веду руки выше, чувствуя, что он сдерживает ногу, чтобы та не начала непроизвольно трястись от напряжения. Серёжа носит спортивки в школу, а шнурки на них сегодня даже не завязывал, что сыграло с ним в злую шутку про время, за которое он смог бы остановить мои пальцы, но поздняк метаться, поэтому мне потребовалось несколько секунд и я сжал член у основания. Теперь понял, Сергей, что я тоже могу быть ебанутым? Слишком резво он закусывает рукав кофты, потому что маленький глухой стон уже смог вырваться из рта, что обычно сочится гадостями, а сейчас надёжно прикрыт. Решаю невесомо подуть на красную головку каменного стояка, что выделяет смазку. Ну, и кто тут теперь больший извращенец. Тот, что это делает, или тот, которому это до искр под веками нравится? Вспоминаю, что времени до конца урока остаётся мало, а на перемене будет слишком опасно, потому что все толпами повалят сюда покурить и обсудить последние сплетни, а что ещё делать в туалетах. Вопрос риторического толка. Надо ускоряться, поэтому беру сразу до середины, подавляю рвотный рефлекс, что совершенно не успел подготовиться к такому акту. Адаптируюсь, а потом уже спокойнее и со знанием дела прохожусь по выступающим венкам. У Серёжи в голове только одна мысль. «Я не умру в туалете». А вокруг неё туманище и сладостное ничего, ведь очень сложно о чем-то думать, когда перед тобой на коленях любовь всей жизни. Пешков смотрит в окно под потолком, стараясь найти ответ или спросить у небес совет, но они молчат. Только ослепительно и солнечно улыбаются, заставляя жмуриться. Но глаза скоро устают и Серёжа вынужденно переводит взгляд на меня, готовый волком выть. Потому что я только этого и ждал. Беру его за руку, что пытается найти поддержку в гладкой белой стенке кабинки, перекладывая себе на волосы, а Серёжа сразу инстинктивно её сжимает, надавливая мне на голову, потому что разрядка неумолимо приближается, пытаясь обогнать быстрый звонок. А вторая рука плотно вцепилась в электронную сигарету, что так и остаётся незамеченной, потому что сейчас мысли совершенно о другом. Юноша набирается сил, чтобы прервать тишину, состоящую только из редких влажных звуков. —Ванечка, всегда хотел развести тебя на минетик в школьном туалете, но о таком я даже и не мечтал. Глухо и несвязно проговорил Пешков, а конец фразы вовсе потерялся в стоне, что раздался эхом по всему пустому помещению. Он сильно сжал меня ногами, ограничивая свободное пространство, и кончил неожиданно, поэтому я не успел отстраниться. Благо есть, чем было вытереть остатки, попавшие мне на лицо, ведь то, что попало мне прямо в рот, я рефлекторно проглотил. Встаю с колен, что, оказывается, болят из-за холодного и твёрдого кафеля, но я не обращал на это внимание, а сейчас прочувствовал во всей болючей красе. Шея и челюсть затекли, но я бы повторил это ещё раз, потому что видеть такого Серёжу хочется постоянно. Он для меня, как солнце в конце марта. Слепит глаза, заставляя пустить радостную слезу, означающую, что зима прошла не даром, а дальше будет только тёплый апрель. Серёжа сияет намного ярче, поэтому не смотреть просто невозможно. Да, я помню до сих пор, как шагали босиком. И умели улыбаться без пива и косяков.