Ещё один способ.

—Робин, разве это правильно? — с недопониманием спрашивает Мэб. —Абсолютно неправильно, — смеётся в ответ сноволчица. —Но разве это нас хоть раз останавливало? Мэб на секунду задумывается и неуверенно протягивает робкое «нет», однако ее уже не слушают. Мягкие губы Робин нежно оставляют поцелуй на веснушчатой щеке, после чего устремляются дальше. Нос, лоб, другая щека. Кажется, словно девушка хочет зацеловать её всю, не оставив даже одного свободного участка. Мэб смущена. Она никогда раньше не чувствовала себя так беззащитно и одновременно беззаботно. При первой встрече со сводной сестрой она повела себя весьма безрассудно, как бы стараясь показать себя главной. Всё же, Робин впервые была в волчьем лесу. Но сейчас вся пылкость и энергичность внезапно канула в бездну. Она тяжело дышала, наблюдая за действиями старшей сестры и молилась, чтобы это не прекращалось. Робин изменилась. Безумно изменилась за эти семь лет. Все такая же хрупкая и невинная на вид, она стала выше, симпатичнее и сильнее. В её небесно-голубых глазах не было места для слез, они излучали лишь радость и счастье. Теперь светловолосая могла обогнать даже самого быстрого волка из стаи, догнать даже самую шуструю дичь. И завоевать сердце любой шестнадцатилетней сноволчицы, не привыкшей к таким трепетным и ласковым чувствам. Мэб тоже очень повзрослела. От низенькой, вечно рвущейся на приключения девочки мало что осталось. Она не сильно отличалась ростом от Робин и очень похорошела внешне. Веснушек, украшающих ямочки на щеках, стало больше, а густые рыжие волосы развевались на ветру словно пламя буйного костра. Наконец, Робин сделала перерыв и улыбнулась, глядя на покрасневшую сестру. Та, в свою очередь, пыталась перевести дух. В лесу цвела весна. Гуляя теплым ветерком по веткам деревьев и свежей траве, она пробуждала гормоны. Мэб понимала, что это неправильно. Ей нельзя любить Робин, ведь она ее сводная сестра, а также девушка. Но природа говорила обратное. С каждым годом сноволчица ощущала всё большую привязанность к некогда городской девушке. Если первые пять лет это можно было списать на сестринскую любовь, то последующие два года невозможно было назвать чем-то подобным. Подвластная этим ярким эмоциям и чувствам, Мэб ощущала зависимость. Зависимость от собственной сводной сестры, с которой они почти каждую ночь бегали по лесу, проводя ночные часы наилучшим способом. Уже в четырнадцать она начинала замечать, что Робин, кажется, чувствует к ней тоже самое. Но как проявлять эти чувства? На этот вопрос находился лишь один ответ. Они с сестрой часто наблюдали за тем, как нежно Билл ухаживает за Молл, как целует ее и оказывает всяческие знаки внимания. Поэтому, когда повзрослевшая Робин всё же набралась смелости, она начала делать тоже самое с Мэб. Она расчёсывала её спутанные пышные рыжие волосы и аккуратно брала за руку, когда они ложились спать. Она крепко обнимала её в порыве умиления и позволяла себе поцелуи в щёку и нос. До нынешнего момента. Сейчас, ощущая свою влюбленность и страсть в двукратном размере, она была готова к чему-то большему. Именно поэтому, смотря на несопротивляющуюся Мэб, она подвинулась поближе, положила свою ладонь на ладонь сноволчицы, и, робко взглянув в её салатовые глаза, коснулась губ. Осторожно, пробуя на вкус новую ласку, Робин сжала ладонь сестры и слегка углубила поцелуй. Мэб закрыла глаза, идя на встречу своим инстинктам. Нет, в её подростковой голове не было не единой пошлой мысли, лишь желание как-то проявить свою любовь. Примерно то же самое творилось в голове у Робин. Она продолжила целовать возлюбленную, стараясь вложить в этот поцелуй всю нежность и страсть. В их первый поцелуй. Давая волю эмоциям, Мэб свободной рукой приобняла девушку за шею. С момента первого прикосновения прошло не более пятнадцати секунд. Внезапная неуверенность заставила Робин отстраниться и вновь взглянуть в глаза той, что на несколько секунд едва не лишила её рассудка. Глаза Мэб помутнели то ли от наслаждения, то ли от неожиданности происходящего. Резко почувствовав вину за свою дерзость, светловолосая отпустила ладонь сестры и уже планировала спокойно сесть рядом с ней, как вдруг ее снова своевольно притянули к себе. Улыбка Мэб, обнажающая ее острые клычки, откликнулась теплом в груди. Кто вообще вбил им в голову, что это неправильно? Разве любовь может быть неправильной? Ответив на этот вопрос у себя в голове, Робин прижалась к сноволчице, и, взяв ее за пухлые щёчки, затянула в сладкий поцелуй. Кажется, они нашли ещё один способ выражать свою бескрайнюю любовь.