хватит ли твоей любви для нас обоих?

      — Лань Ванцзи… — хитро оскалившись, Старейшина Илина поднял взгляд на открытую дверь и замявшегося на пороге мужчину. — Ты пришел.       Лань Чжань нахмурился и прошел вперед, после чего сел напротив Вэй Усяня, что был прикован цепями к стене в этой мрачной темнице, прямо на пол. Из-за спины мужчина достал гуцинь и аккуратно сложил его на своих коленях.       — Рад тебя видеть, — хмыкнул Старейшина, приподнимаясь на локтях, чтобы расширить себе обзор.       Его одежда была черная от грязи и оттого почти сливалась с мрачными стенами небольшой комнаты. Взгляд его был хитер и коварен, как и всегда, и от него у Лань Ванцзи по спине зачастую пробегал холод.       — Мхм, — ответил Лань Чжань, начиная играть.       Он играл песнь успокоения души, как и каждый день до этого. Приходил почти всегда под вечер, когда на улице уже сгущались сумерки, и играл одну и ту же мелодию раз за разом. Здесь неприятно пахло, всегда стоял полумрак, что делало атмосферу немного пугающей вкупе с темным взглядом Старейшины Илина, смотрящего на всех с презрением. Всех, кроме Лань Ванцзи.       Старейшина Илина прикрыл веки и прислушался к мелодии с явным удовольствием, хотя понимал, что эту мелодию играли для того, чтобы его место заняла другая — светлая — сторона. Что ж, он был не в обиде. Когда Лань Чжань закончил играть, взгляд Старейшины изменился: стал мягким и теплым, что совершенно не подходило ужасной атмосфере темницы, однако именно этот взгляд заставлял сердце Лань Ванцзи сжиматься от боли и — одновременно — любви.       — Лань Чжань, — выдохнул заклинатель.       — Вэй Ин, — ласково вторил ему второй нефрит с улыбкой на кончиках губ.       — Он все еще достает тебя? — надув губы как ребенок, спросил Вэй Ин. — Лань Чжаню не стоит с ним общаться.       — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Лань Чжань, проигнорировав чужое напутствие.       — Мне одиноко, — горько скривился Вэй Ин. — Но Лань Чжань скрашивает мое одиночество, — уже с веселыми нотками в голосе добавил мужчина. — Давай не будем о плохом. Расскажи мне последние новости. Как А-Юань? Учится хорошо?       — Он достойный ученик, — произнес Лань Чжань, бросив взгляд на сидящего перед собой мужчину с ноткой беспокойства.       Он выглядел слишком худым. Слуги должны были хорошо кормить его, так почему же он так похудел? Лань Чжаню захотелось схватить на вид совсем невесомое тело и сжать в своих объятиях, согреть и никогда не отпускать. Но стоило лишь бросить взгляд себе за спину, чтобы увидеть двоих мужчин-наблюдателей, которые следили за каждым визитом второго нефрита в темницу к сошедшему с ума Вэй Усяню, чтобы понять, что они не позволили бы и пальцем коснуться его.       — Хорошо, — ласково ответил Вэй Ин в полуулыбке. — Проследи, чтобы А-Юань ни в чем не нуждался, пожалуйста. И скажи Цзян Чэну, чтобы он не навещал меня какое-то время. Второй я на него злится, — добавил заклинатель почти шепотом, как будто таким образом вторая личность Вэй Усяня не узнала бы всего, о чем они говорили.       — Цзян Ваньинь чем-то разозлил Старейшину? — взволнованно спросил Лань Ванцзи, а после стал свидетелем уже знакомой картины: глаза Вэй Ина закрылись, брови нахмурились, а затем ласковый взгляд уступил хитрому прищуру. Что ж, сегодня темная сторона Вэй Усяня по какой-то причине хотела перетянуть все внимание второго нефрита на себя.       — О да, — протянул Старейшина, заставляя Лань Чжаня нахмуриться и невольно сжать гуцинь пальцами так, что те побелели. — В прошлый раз он упомянул, что безмерно желает моей смерти. А ведь мы братья… — склонив голову набок с притворной грустью во взгляде, произнес заклинатель. — Как же так? Убить меня захотел! — он раздосадовано щелкнул языком и резко двинулся вперед к Лань Чжаню со звериным оскалом. Если бы цепи были длиннее, второй нефрит сейчас смог бы ощутить зубы Вэй Усяня на своей шее. — Черт, ненавижу эти цепи… Телу ужасно неприятно, — вздохнул Старейшина Илина, смиренно отползая назад. — Но Лань Ванцзи так смотрит… — вдруг глаза мужчины снова загорелись. — Ты его хочешь? — прямо спросил он, заглядывая в золотые глаза Лань Чжаня. — Хочешь увидеть, как он раздвигает ноги прямо перед тобой? — он действительно призывно раздвинул ноги и довольно сощурился, двигая бедрами вперед с полувздохом.       Уши Лань Ванцзи покраснели, и он отвел взгляд. Громкий хохот эхом отразился от стен темницы.       — Ну же, Лань Ванцзи, тебе следует лишь сказать — и я выполню твое желание, — горящие глаза, наполненные похотью, смотрели прямо и с вызовом. — Скажи, чего ты хочешь. Целовать это тело, касаться его языком… Облизать, растерзать, измазать своим семенем? Думал ли ты об этом в своей постели? Закрывал глаза и представлял, как член вонзается в горячее нутро?       Лань Чжань вздохнул, но за гуцинь браться не спешил. Он ответил непроницаемым взглядом на горящий чужой и застыл, увидев, как жадно его рассматривают — закусив губу, прикрыв веки. В какой-то момент Старейшина Илина пошло толкнулся языком в щеку, отчего Лань Чжань не выдержал и снова отвел взгляд, решая уделить внимание окружающей обстановке. К сожалению, разглядывать было особо нечего, кроме обшарпанных стен и засохших капель крови на них.       — Ты говоришь «он», — заговорил Лань Чжань. Старейшина Илина мурлыкнул, словно течная кошка, и наконец посмотрел в ответ уже осознанно. — Разве ты и он — разные люди? — мягко спросил Лань Чжань.       — Конечно же нет, — закатив глаза, ответил Старейшина. — Но ты ведь любишь только Вэй Ина, а от меня хочешь избавиться. Так, кстати, нечестно! — притворно захныкал мужчина, собираясь с силами и поднимая худое тело на цепях, чтобы встать на ноги. — Все же я — часть его. От меня нельзя избавиться. Можно только убить нас обоих.       Несколько раз качнувшись вперед, Старейшина подергал за цепи, пытаясь выдрать их из стены, но это лишь было привычным ритуалом — он каждый день безуспешно пытался, особо ни на что не надеясь.       — Лань Ванцзи, — внезапно серьезно позвал мужчина. Лань Чжань перевел взгляд со слишком худых коленок наверх — глаза в глаза. — Если честно, я устал. Если так себя чувствую я, боюсь, Вэй Ину совсем плохо. Ты же знаешь, что у меня с этим все проще. Вряд ли он начнет жаловаться, но знай: мы здесь сгнием.       Взгляд Старейшины был серьезным и безмерно уставшим. Качнувшись на цепях еще раз, он словно о воздух споткнулся — и повалился на пол прямо на худые колени, лишь от вида которых у Лань Чжаня возникала мысль, что их может сломать даже капля воды, упавшая с потолка.       — Вэй Ин! — он не думая рванул вперед и подхватил слабое тело. Тут же, совсем не медля, руки Старейшины Илина обхватили его за шею и утащили в сладкий, почти невинный, поцелуй, вызывая у Лань Чжаня чувство секундного блаженства. А ведь это было всего лишь простым касанием губ. Он запаниковал, не зная, стоит ли отвечать на поцелуй, но тем не менее не выпускал тощее тело из сильных рук, пытаясь запомнить это ощущение.       Уже в следующее мгновение Лань Ванцзи оттаскивал от худого тела адепт собственного ордена, а второй бросился к Вэй Усяню и ударил того по лицу. Взгляд рухнувшего на пол Старейшины пробивался из-под длинной прилипшей челки — горящий, хитрый, лисий взгляд. Губа его была разбита, и он слизал кровь, морщась от неприятного металлического вкуса.       Это был спектакль. Для Лань Ванцзи. Ему действительно было плохо — почти не кормили, силы угасали с каждым днем, цепи сковывали движения и оставляли раны на прикованных конечностях, однако он все еще не позволил бы себе пасть так низко перед кем бы то ни было, но Лань Чжань… Он должен был понять, в каком положении находился его горячо любимый Вэй Ин. Старейшина лишь надеялся, что любовь Лань Ванцзи достаточно сильна, чтобы пойти наперекор всем правилам и спасти его из темницы.       Потому что Вэй Ин ему был дороже всяких правил. Старейшина Илина проводил взглядом удаляющуюся спину Лань Ванцзи и принял решение, что как только избавится от оков, то заставит мужчину полюбить и его тоже, потому что сам он уже давно любил.       Оставалось надеяться, что Лань Чжаню хватит любви для них обоих.