Сердце моё

Всё начиналось довольно безобидно: постепенно Сурана стал забывать всякие мелочи, затем — то, что происходило день, два, неделю назад. Он становился всё более замкнутым и задумчивым, подолгу мог сидеть и смотреть в одну точку беззвучно шевеля губами, мало спал, объясняя это тем, что его мучили кошмары, и жаловался на плохой аппетит. Зевран думал, что это поправимо, что у них ещё есть время, он давал Суране различные снотворные, настойку эльфийского корня и чуть ли не силой заставлял его есть. Однако несмотря на все его старания, Сурана будто увядал с каждым новым днём. Его кожа посерела и стала сухой, под глазами появились глубокие тёмные мешки, а всё лицо покрылось морщинами, сделав его старше лет на пятнадцать. В уголках его рта появились трещинки, которые позже расползлись и превратились в незаживающие гноящиеся язвы. Некогда густые тёмные волосы, которые Зевран так любил расчёсывать по вечерам, поседели и стали ломкими. Когда они начали выпадать целыми пучками, Зеврану пришлось побрить Сурану налысо. Тот принял свой новый облик довольно безразлично. Зевран подумал, что его Страж, скорее всего, вообще не заметил происходящих с ним изменений. Сурана становился всё менее эмоциональным, его некогда блестящие зелёные глаза поблёкли и потеряли цвет, он перестал улыбаться в ответ на шутки Зеврана и больше не говорил ему слов любви. Зевран не знал, что ему делать. Он хотел отвести Сурану в ближайший город, уложить в лечебницу, напоить целебными снадобьями, призвать на помощь лучших лекарей и магов — возможно, они смогли бы хоть немного затормозить процесс превращения? Но Сурана не слушал его мольбы и уговоры, он упрямо продолжал идти куда-то на север, глядя своими безжизненными водянистыми глазами в пустоту. У Зеврана ушла целая неделя для осознания простой и горькой истины: Сурана шёл туда же, куда уходили все Стражи, — на Глубинные тропы. Сурана собирался умереть. Зевран знал, что однажды это произойдёт, он прекрасно понимал все риски отношений с Серым Стражем, но не ожидал, что трансформация будет настолько быстрой. Он надеялся, что у них в запасе будет лет двадцать-двадцать пять, не меньше… Случилось ли это потому, что Сурана своими руками убил Архидемона? Или ему просто не повезло родиться чрезмерно чувствительным к Скверне, и теперь она пожирала его с невероятной скоростью? Зевран понимал, что никогда не узнает правды, да и не особо сильно хотел её узнать. Смотреть, как его возлюбленный из пышущего жизнью молодого и сильного мужчины превращается в отвратительное безмозглое существо, было невыносимо больно. Но Зевран понимал, что не имеет права бросить его в таком состоянии. Он чувствовал, что обязан проводить Сурану в последний путь. Зевран жалел, что они не успели обсудить, где именно Сурана хотел бы быть похоронен. В Ферелдене, рядом памятником в честь победы над Пятым Мором? Или где-нибудь в лесу, под корнями вековых деревьев? Быть может, он желал, чтобы его прах вернули в Круг? Навряд ли… Увы, теперь уже не было смысла спрашивать — Сурана больше не отвечал на его вопросы, лишь по инерции шёл вперёд, тяжело переставляя ноги. Когда они наконец-то добрались до входа на Глубинные тропы, Зеврану показалось, что на секунду в глазах Сураны мелькнул проблеск сознания, но его взгляд тут же вновь расфокусировался и потух. Перед ними предстала огромная, занесённая снегом гора с глубокой расщелиной у самого своего основания... Почему Сурана выбрал именно это место, вдали от остального мира? Почему, например, не вход на тропы в Орзаммаре, где его бы проводили как героя, со слезами и почестями? Сурана остановился, и Зевран увидел, что из его глаз пошёл дым. Он успел достать свои кинжалы и принять боевую стойку, прежде чем на них набросились порождения тьмы. Их было много, слишком много на двоих… «Здесь я и встречу свою смерть», — подумал Зевран. — «И хорошо». Лучше так, чем если бы ему пришлось убить Сурану собственными руками. *** Когда Зевран открыл глаза, то увидел над собой бескрайнее звёздное небо. Глубоко вдохнув холодный ночной воздух, он почувствовал острую боль в спине и в левом боку — значит, ещё живой. Он медленно повернул голову и увидел Сурану — тот сидел к нему спиной, почти у самого входа на тропы, а на несколько метров вокруг него лежали десятки трупов порождений. — Мой милый Страж, — пробормотал Зевран, аккуратно поднимаясь с пропитанной кровью промёрзшей земли. — Ты снова спас меня? Сурана не ответил. Игнорируя боль, Зевран побрёл на плохо гнущихся ногах к своему возлюбленному. — Алим, ты… — начал было он, но тут же осёкся. Доспех Сураны был изрезан до такой степени, что свисал ошмётками вместе с лоскутами кожи. Поперёк его живота шла глубокая рваная рана, из которой вывалился кишечник, растянувшись на несколько метров вперёд. В руках Сурана держал что-то красное, похожее на небольшой округлый кусок мяса. Внутри у Зеврана всё похолодело — никто не смог бы выжить после таких ранений. Внезапно, Сурана вытянул правую руку и указал вперёд, на расщелину. — Туда, — еле слышно прохрипел он. — Туда? — непонимающе повторил Зевран. — Ты хочешь на тропы? — Туда, — вновь прохрипел Сурана. — Хорошо, — Зевран покивал головой. — Давай… давай я тебе помогу. Держись. Дрожащими руками он поднял Сурану с земли, закинув его руку себе на шею, а затем потащил по направлению к расщелине. Каждый шаг отдавался в его теле острой, колющей болью, но он не проронил ни звука. Что его боль по сравнению с той, которую испытал Сурана за последние несколько месяцев? Им удалось пройти внутри горы лишь несколько метров, пока силы окончательно не покинули Зеврана. Его ноги подкосились, и он рухнул на колени, увлекая за собой Сурану. — Ну вот, мы на тропах, — тяжело дыша, пробормотал он. — Ты рад, любовь моя? Сурана отцепился от его шеи, а затем протянул Зеврану кусок мяса, который так и не выпустил из рук. Зевран присмотрелся и с ужасом обнаружил, что это было сердце, варварским способом выдранное из чьей-то груди. — Тебе… — прошептал Сурана, а затем пошатнулся и упал навзничь, широко раскинув руки. «Моё сердце принадлежит тебе», — так сказал ему Сурана в ночь перед битвой с Архидемоном. Чьё это было сердце? Одного из порождений тьмы или самого Сураны? Зевран не стал проверять. Это уже было неважно. Главное, что Сурана до самой последней минуты боролся со Скверной и хотел сказать Зеврану о своей любви ещё хоть раз… Так, чтобы Зевран его понял. — А моё — тебе, — прошептал Зевран в ответ, хотя прекрасно понимал, что Сурана его уже не услышит.