***
Когда он отстранился, её колени совершенно точно не были так тверды, как при входе в зал. Он молчал. Она громко и нервно дышала, боясь снова встретиться с пронзительным синим взглядом. Чароносная длань скрылась в складках плаща. Лилит сверлила взглядом полу, ожидая вердикта. Что явится дальше — призыв слуги? Смертельное заклятие? Сухой, галькой рассыпающийся, смех? — Занятно. Вы могли бы попросить повышения, богатства, да хоть бы и меня в мужья, — да уж, мелькнуло у Лилит, с такими наклонностями только свадьбы и загадывать, — А выбрали всего одну ночь? — Это моё окончательное решение, — негромко, но твёрдо буркнула она. — Не дерзите. Или раньше это срабатывало? — он собирался вернуться на возвышение, но её слова заставили его застыть на полуобороте: — Что вы имеете в виду, говоря «раньше»? — С предыдущими партнёрами, — Император начал раздражаться, — Судя по силе ваших эмоций, эти идеи должны быть вам очень по вкусу. Не могли же вы обойти их стороной с более простой парой. Белос говорил, а в голове Лилит словно бы шёл обыск. Вытряхнуты были все закоулки, каким-либо образом откликнувшиеся на его слова. Он искал, но везде натыкался лишь на себя же — и полное равнодушие к остальным. Девица оказалась настолько зациклена на своих неоднозначных чувствах, что иных ведьм и колдунов даже не рассматривала в качестве замены. — То есть, мисс Клоторн, — он мучительно медленно вновь развернулся к ней, — или лучше Лилит? — свой единственный в жизни шанс на безусловно выполненное желание вы готовы потратить именно на это — на свидание с тем, кого вы не знаете, а в обмен предлагаете свою невинность? — Да, мой Император, — сердце колотилось оглушительно, а руки пришлось сжать за спиной, чтобы не отвлекали дрожью. — И ты искренне считаешь, что мне интересна девственная юница, трусящая даже взглянуть в глаза при разговоре? — На всё ваша воля, мой Император, — она послушно подняла взгляд голубых глаз — и увидела, что Белос не зол. Он разглядывал её, как любопытный образец, действительно был заинтересован, насколько можно было понять по закутанной в облачение фигуре. — Лилит, вы дерзкая и своевольная ведьма, — коротко резюмировал Император, — Не пожалейте о своём решении. Следуйте за мной.***
Младшие служащие разбрызгивались с пути Его Величества, словно спугнутые грозной алой аурой. Они в почтении склоняли головы, и видели лишь подол с золотой каймой. Лилит, мрачная, худощавая, вся в чёрном и с чёрными же кудрями, терялась в кружащихся за широкой спиной тенях. Им не помешали. Мисс Клоторн как-то не задумывалась о том, где обитает загадочный и великий Император Белос (всегда казалось, будто в тронных залах он возникает из бликов магии и сквознячного шороха); оказалось, что Его Величество занимает одну из башен замка. Он отослал слуг и сам запер тяжелые двустворчатые двери. Лилит неприкаянно замерла у резного столика, не зная, как действовать сейчас: так далеко и столь подробно её фантазию не заносило, чаще по итогам размышлений она оказывалась мертва. — Ещё раз уточню, — устало произнес великий колдун. — Вы требуете провести ночь в моих, — он неверяще мотнул головой, — объятиях, оставить здесь свою невинность, и продолжать свою службу далее, как если бы ничего не случилось? Лилит торопливо кивнула. Ей всё ещё казалось, что происходящее — затянувшаяся неудачная шутка, или очередной выверт буйной фантазии. — Жаль, что вы не передумали. Что же, в конце концов, это — ваша награда, — он начертил в воздухе сияющий круг и торопливо, пока искры не осыпались, произнёс, — Я обещаю не причинять тебе боли и вреда намеренно и приложить все усилия, чтобы избежать их случайных, а также хранить в тайне всё произошедшее здесь, пока об ином не будет договора. Капли магии вспыхнули напоследок и испарились. Клятва была закреплена, и Лилит чувствовала её оттиск где-то под солнечным сплетением. Договор касался их обоих — и подействовал на двоих тоже; впрочем, произнесённые слова были весьма стандартны и придраться было не к чему. Мужчина вновь оглядел служительницу с ног до головы, и потянулся к вороту своей накидки. — Заберите, — коротко приказал Император, расстегивая ковенскую пряжку на плаще. Тяжёлая, пахнущая креозотом ткань опустилась в тонкие руки молодой ведьмы. Она оглянулась, ища, где оставить вверенное облачение; волшебник небрежным движением заточённой в металл руки указал ей куда-то в другой конец покоев. Когда она вернулась (торопливо, но мелко ступая, потому как колени до сих пор не поверили в правду и намеревались подогнуться), он уже опустился в широкое кресло (узкий диванчик?) рядом с тем местом, где не так давно стояла сама колдунья. Его вид показался ведьме странным. На Белосе не было маски; сердце, и без того выполняющее атлетическую норму, споткнулось. Никто, никогда!.. Безусловно, никто не полагал Императора безликим призраком, и о причинах его скрытности ходило много легенд, но доселе он не оставлял в живых тех, кто видел его без фарфорового покрова. Лилит разглядывала его с волнением и любопытством. Император обладал на удивление обычной внешностью; он легко скрылся бы в толпе. На вид — старше неё примерно в два раза, не старик, но с тонкой и сухой кожей, бледной до зеленцы. Усталые складки около тонких губ, коротковатые острые уши, полосами выцветшие длинные волосы — и болотно-зеленый, грубо сросшийся рубец, стекающий из-под волос на шею. Он, конечно, заметил её жадный взгляд. Синие, яркие глаза встретили распахнутые голубые. Надеюсь, поместил он в её сознание, вы будете благоразумны и сохраните мой образ при себе. — Подарок диких колдунов, — пояснил он вслух, явно понимая, к чем приковано внимание молодой волшебницы, — Не передумали? Вместо ответа она шагнула ближе. Осторожно коснулась предостерегающе вскинутой ладони: — Позволите? — ловкие пальчики скользнули вниз по предплечью, ища конец шнуровки. — Смело. Позволяю, — он откинулся в кресле, расслабленно поворачивая руку удобней. Лилит не мешкала; ослабив стягивающую ленту, расстегнула мелкие пряжки на тыльной стороне кисти, и аккуратно стянула перчатку. А затем быстро опустилась на колени, и прижалась к освобожденным пальцам губами. Его ладонь она удерживала двумя своими, и им не было тесно. Он был крупнее неё — выше почти на две головы, шире в плечах, по-мужски массивней. Лилит не сопротивлялась, когда он высвободил кисть, но ахнула, когда те же пальцы приподняли её подбородок. — Почему вы остановились? — негромко, низко, и глядя в глаза. Император привык демонстрировать подчиненным исключительно взгляд, и от этой привычки не отказался и наедине. Ведьма послушно потянулась к левой длани. Правая владыческая кисть была обычной: крупной, с длинными пальцами давно практикующего мага, с по-мужски короткими и широкими ногтями. По левой же ладони змеились те же зеленые рубцы, что и по лицу. Они не кривили пальцев, что выглядело большой удачей для волшебника, чей инструмент — послушные руки. Лилит нежно коснулась костяшек рядом с затянутой раной: — Это… Не причиняем вам боли? — Ваши прикосновения не потревожат проклятия, — ушел от ответа синеглазый маг. — Трогайте, если нравится. Он усадил её на дурацкий полуторный диванчик рядом с собой. Возможно, будь Император обычной комплекции, они поместились бы рядом с некоторой долей романтики — но он был таков. Он занимал всё пространство, и Лилит оказалась зажата между ним и мягким подлокотником. Это был тот самый градус непозволительной близости — Император Белос, в мягко струящейся чёрной тунике, а их бёдра разделяют лишь два тонких слоя ткани, его брюк и её платья. Лилит было жарко и волнительно. Хотелось отойти, даже отпрыгнуть, и просить прощения за неподобающее поведение — и хотелось, чтобы этот момент длился вечно: обволакивающий запах креозота и грозы, усилившийся после применения чар, прохлада и рельеф чужой кожи под чуткими пальцами, размеренное дыхание. Он позволил ей нежничать с искорёженной ладонью, а здоровой же скользнул по плечам — и за спину, под теплый полог пушистых волос, к незатейливой застёжке форменного платья. Ведьма замерла, боясь помешать; он же, со спокойной уверенностью (словно делает это каждый вечер, с неожиданной обидой подумала Лилит) расстегнул крючки и пуговицы. Сильные, прохладные пальцы коснулись влажной от пота спины, но надолго не задержались: Его Величество лишь искал завязки белья. С ними разговор тоже оказался короток, и вскоре все одежды держались на честном слове и непрочных бретелях. Волшебнице казалось, что она сможет почувствовать каждый сползающий миллиметр ткани — но даже так упустила момент, когда императорская ладонь уверенно сдёрнула мешающее. Щекам стало горячо, невыносимо горячо, когда он всё тем же красивым, уверенным касанием лица заставил её поднять взгляд: — Вы красивы, мисс Клоторн, — уронил он.***
Величайший колдун Кипящих островов провёл по воздуху рукой, окутанной магическим сиянием. Запах грозы усилился. Воздух задрожал, странно преломился свет — и возникло зеркало. Лилит увидела их: Императора, высокого, расслабленного, чьё рассеченное шрамом лицо не выражало ярких переживаний, и себя — встрепанную и испуганную, с взволнованной алеющими ушками и нервно сжатыми кулачками. Он всё так же был одет в ниспадающую чёрную тунику, а вот ей не позволил оставить на теле ни клочка ткани. Внимательно пронаблюдал, как она выбирается из юбок и туфель, а затем вновь подал ей руку. Лилит нерешительно вложила свои пальцы в его, а он неожиданно дёрнул её на себя, роняя к себе в руки. Теперь гордая ведьма нерешительно сжимала колени, смущаясь увиденным. Император же, словно бы довольный произведённым эффектом, усадил её выше, прижав к себе спиной. Сильные ладони легли на талию: светлое на светлом, но женская кожа была нежней, моложе, а мужская — тонкая, словно смятый пергамент. Пальцы здоровой руки осторожно коснулись мягкого животика (Лилит коротко выдохнула через нос и плотнее сжала бёдра), и уверенно двинулись выше. Щекотно по рёбрам, выше по грудной клетке — так, чтобы заставить её поднять голову и отбросить кудри с плеч.***
Он был внимателен и сосредоточен, аккуратен, но настойчив, словно учёный — да он учёный и был! Расшифровывал и запоминал реакции тела своей подчинённой: вздрогнет ли она, если мягко провести по ключицам? Испугается ли, если пощекотать ногтями нежную шейку? Станет ли прогибаться, если накрыть ладонями упругую грудь? Лилит же чувствовала себя медузой. Было жарко, но извечный замковый сквознячок не приносил облегчения — лишь разгонял по коже бесполезные мурашки. Это было медленнее и горячее, чем в любой её фантазии — много ли можно представить, имея в качестве опыта сомнительные романтические книжки и рассказанное «по большому секрету» о чьём-то первом разе? Никто не упоминал, что от ласк тело станет непослушным и мягким, легко подчиняющимся чужим рукам. Никто не говорил, что возбуждение придёт не сразу, а будет мучительно собираться в животе, сжимая в горсти все внутренности. Ни от кого не было слышно, насколько тяжело станет дышать — ей так хотелось приоткрыть рот, вдохнуть, как после долгого бега!.. Но она боялась не сдержать себя, и вызвать неудовольствие Императора своим стоном. Наблюдать за ласками через зеркало до странности успокаивало. Она видела движение мужских рук, знала, где ждать прикосновения — словно бы наблюдала за какой-то другой Лилит, которая боялась, но ждала этих ладоней, а эта, посюсторонняя, только лишь повторяла за ней. Словно бы, играя роль, она могла ответственность за себя переложить туда, на другую сторону зеркальной глади, а здесь — позволить себе просто чувствовать. — Обычно вы более разговорчивы, Лилит, — заметил Император, поймав взгляд ведьмы. Сейчас он сосредоточил свои усилия на её бедрах, без особого труда доставая длинными руками до самых коленей: проводил дорожки кончиками пальцев, массировал всей ладонью, или мягко, успокаивающе, гладил. — Я… Меня это смущает, мой Император, — голос прозвучал на удивление жалобно. — Смущает? — он ядовито улыбнулся, обнажив верхние зубы, — А быть в личных покоях Императора, — он надавил на внутреннюю сторону её ног, расталкивая их по сторонам от своих, — на его коленях, — неумолимые пальцы двинулись по внутренней стороне бедра, — получая от него интимные ласки, — он развел свои ноги шире, вынуждая её последовать, — вас не смущает? Она оказалась раскрыта и в зеркале видна во всех подробностях. В лицо бросилась краска; ведьма попыталась было свести ноги обратно, прикрыться хотя бы ладонью, но маг остановил её, будто бы даже не заметив усилия. — Не сопротивляйтесь, мисс. Я выполняю ваше желание. Слава Титану, пока что Белос не трогал там (даже в мыслях Лилит стеснялась как-то называть эту область своего тела, полагая излишним и развратным), только лишь щекотно касался низа живота и внутренней стороны бёдер. Даже там было горячо и влажно; неназываемая зона же видимо блестела даже в зеркале. Продолжая длинное массирующее движение, которым раньше он проходился по сторонам от разгоряченных губ, двумя пальцами он скользнул между ними. Всего лишь сверху вниз, даже не проникая пока — но и того оказалось довольно; хвалёный самоконтроль Лилит Клоторн дал трещину, и она ахнула, она вздрогнула, она зажмурилась и сжала свою ладошку вокруг его запястья. — Так гораздо лучше. Мне нравится чувствовать, что мои усилия не бесплодны, — тепло объяснил он розовому ушку, единственному, что не скрыла вскинутая волна кудрей. Едва ли она его слышала сейчас, поглощенная новым, доселе запретным ощущением. Она чувствовала, как длинные пальцы гладят и раздвигают лепестки, легко касаются схода в тело, приятно надавливают на чувствительную точку чуть выше. Сдвинуть ноги больше не хотелось — о, нет!.. Хотелось, чтобы он надавил чуть сильнее, задержался на одном месте, но мужчина (Император, это делает сам Император, заполошно билось в голове), словно чувствуя это, не позволял ей достичь пика, продолжал размеренно, мучительно недостаточно скользить. Она всхлипнула и сама двинулась навстречу его руке, задавая тот ритм, который ей хотелось. Белос поддержал его — на некоторое время, чтобы после вернуться к удобному ему. Лилит недовольно вздохнула, и повторила своё движение — раз, второй — и он снова повторил за ней. В очередной раз оказавшись внизу, мужчина сильнее прежнего надавил на горячее отверстие. Ведьма ахнула — не от боли, а от неожиданности — но он все равно вернулся к чуткому нервному комку над слиянием губ, кружа вокруг него. Она задышала чаще, громче; он снова шагнул вниз и отступил — и снова-снова-снова… Это сводило с ума, расплавляло последние тени благовоспитанности, благоразумности и прочих излишних благ. Она уже не думала, лишь только старалась ближе прижаться к так правильно ласкающей ладони, к такой удобной груди за спиной, вдохнуть тяжёлый химический запах, исходящий от этих волос. Она выстанывала что-то невнятное каждый раз, когда он касался её особо правильно, и казалось — вот ещё немного, и станет так хорошо, как не бывало даже во сне. Император остановился внезапно. Обезображенная рука, до того лениво гладившая её грудь, внезапно оказалась на её лице, снова направляя его к зеркалу. Лилит увидела себя — ярко блестящие глаза, порозовевшие губы, налитая грудь с тёмными упрямыми сосками. Спроси её сейчас, она согласилась бы с тем, что красива. Убедившись в том, что подчинённая смотрит, Белос продолжил ласку. Лилит уже знала, что он будет делать: безымянный и средний пальцы быстро потрут чуткое слияние, затем скользнут ниже, чуть надавят — и обратно, вверх. Действительно, ещё несколько движений были именно такими — именно как нужно — а за мгновение до её удовольствия он не остановился на коротком касании, а втолкнул пальцы глубже, заполняя горячее пространство. Ведьма, забывшись, вскрикнула. Нет, боли по-прежнему не было, но была наполненность, и что-то новое, от чего по позвоночнику побежали сладкие искры. — Вот и ваше первое проникновение, Лилит, — Император тёмно, порочно улыбался, медленно вытягивая пальцы, чтобы тут же втолкнуть их обратно и вызвать новую волну мурашек, — Посмотрите, как вы прекрасно меня принимаете! Выводя пальцы, он чуть развел их в стороны — так, чтобы отразился вход в женское тело, влажно блестящий, растянутый им самим. Лилит бессильно застонала: всё, что Белос показывал ей, было странным и пошлым, но до жути горячим. — Продолжайте напоминать мне, что я стараюсь не зря, и я позволю вам закончить, — приказал он, вновь погружая пальцы в мягкую, горячую глубину. Мучительно медленно, зная, что она наблюдает уже неотрывно — снова наружу-внутрь, не позволяя ей остыть. Молодая ведьма закусила губу, и потерянно стонала. Оргазм приближался, — Император действительно знал, что делает, — но гораздо тяжелее, чем предыдущий, от которого её оттолкнули. Горячий, плотный комок нарастал медленно, и в какой-то момент терпеть стало невозможно. Она, кажется, закричала; выгнула спину, запрокидывая голову, сжала пальцы внутри — и ощутила свободу, невесомость, яркое и пьянящее счастье, словно с неё разом смахнули гору, доселе лежавшую на плечах. Когда она нашла в себе силы открыть глаза, ей тут же встретился синий императорский взгляд — открытый, одобрительный. — Вы великолепно чувствительны, Лилит. Не каждой удалось бы достичь оргазма только лишь от проникновения.***
Он поднял её на руки, и поднялся сам. Легко, словно нёс не взрослую ведьму, ещё и расслабленную до кисельности, а хрупкого птенца. Лилит устроила голову у него на плече. Мысли бродили короткие и лёгкие, и никак не о приличиях. Он пронёс её через несколько комнат — гостиная, кабинет, неопределимая, но полная шкафов с безделушками — до самой спальни. Опустив ведьму на одеяло, он присел рядом, раздеваясь. Лилит успела заметить, как он растянул шнуровку у ворота и дёрнул тунику вверх, и отвернулась, стыдливо алея ушками. Белос неодобрительно хмыкнул, но шуршать тканью не перестал. — Встаньте на колени и обопритесь руками о изголовье, — наконец приказал Император. Лилит подчинилась — кто бы не подчинился? — и чёрные кудри упали по сторонам, сужая поле зрения до атласного покрывала перед лицом. Чуткие пальцы снова коснулись её внизу. Ведьма поняла, что он проверяет, удобно ли будет… Быть с ней? Лишать её девственности? Все определения были не теми. Те же, что подходили, были нецензурны. — Ниже, — он надавил между лопаток, побуждая её прогнуться сильнее. Вывернутые плечи заныли, но Лилит было не до того: сейчас! Он собирается сделать это! Помимо воли в голове всплыло всё, что она слышала о первом разе. Будет кровь и будет больно, утверждали все в один голос; будет страшно и непонятно, а потом очень стыдно; можно и потерпеть, конечно, но лучше не тянуть, и сделать всё побыстрее. Она испугалась. Сжалась внутри и снаружи, и данная раньше клятва всколыхнулась в груди. Несомненно, Его Величество тоже почувствовал это. Недовольно процедил: — Что не так, мисс? Мисс выдохнула в одеяло, и, собравшись с духом, начала: — Я слышала от многих, что для женщины первый раз с мужчиной может быть… Некомфортным. — Ваши информаторы — идиоты. Девушка испытает боль, если настроена её испытать, или же в случае недостаточной подготовки. Надеюсь, вы не считаете вашу— он с намеком провел по её губам, ещё влажным и припухшим, — подготовку недостаточной? — Нет, мой Император, — от прикосновения ей снова стало жарко. Поза не располагала к пространным беседам, зато чрезвычайно заводила. Она буквально предлагала сейчас себя, и отступать было бы глупо. Матрас прогнулся под весом мужского тела. Бёдра Лилит вздёрнули наверх, заставляя раздвинуть колени и опустить грудь ниже. Что-то горячее, упругое коснулось низа её живота. Ведьма могла бы посмотреть и убедиться, но трусила: возможно, увидев мужское достоинство вблизи и вживую, а не на стыдливо сжатой картинке в учебнике, она «настроится на боль», как выразился Император. — Дышите глубже, Лилит, — язвительно произнес волшебник — и девушка ощутила, как в её разгорячённое лоно проникает что-то гораздо крупнее пальцев. Она ахнула, попыталась податься вперёд — он удержал её, сжав ладони на талии. Второй толчок выбил у неё тихий стон, третий — громкий, прерывистый вздох. Она чувствовала, как обволакивает его, растягивается и подстраивается под его размеры. Тело охотно откликалось — Его Величеству уже приходилось удерживать подчинённую от слишком активных движений навстречу, а не от попыток сбежать. Волшебнице было хорошо; она не сдерживала голос — Император ясно выразился, что приветствует гласный отклик — и от собственного шума заводилась только больше. Это было так развратно, там сумасшедше, так хорошо!.. Уже сейчас она не понимала себя же несколько минут назад — как можно было пытаться отказаться от всего этого: ярких вспышек удовольствия, когда он входил под особым углом, электрических искр от касания тел, жаркого и быстрого дыхания за спиной? Он толкался, а она вскрикивала. Взаимное удовольствие росло; всё ещё связанные формулой чтения мыслей, они могли чувствовать чужие эмоции как свои, и это только подгоняло пик. Император не стал мучить их обоих, не стал мешать Лилит сорваться в оргазм. Насладился приятными сокращениями мышц вокруг члена, и дошёл до разрядки сам.***
Лилит расслабленно вытянулась на золотистом атласе покрывала. Смесь смазки и семени вытекала из неё, но она пока что этого не замечала, а впоследствии лениво порадовалась, что всех императорских служителей, способных зачать и выносить дитя, заставляют предохраняться от этого. Это было позднее — а пока она, ощущая приятную слабость, задремала. Убедившись, что служительница спит, Император поднялся на локте и начертил перед улыбающейся во сне ведьмой новый чародейский круг: — Проснувшись, ты не будешь помнить моего лица, лишь исполнение твоего желания, — негромко приказал он. Магия растворилась, впитываясь в светлую нежную кожу. Глаза Лилит дёрнулись под закрытыми веками, и она доверительно повернула к Его Величеству лицо. Он поднялся с кровати, стараясь не слишком потревожить спящую. К счастью, проклятие не досаждало — эмоции партнерши, её магия, выплеснутая во время близости, на время заглушили грызущую боль, а секс с молодой, активной, но послушной женщиной оказался приятен телу. Император ухмыльнулся чему-то в своих мыслях, и покинул спальню. В этих покоях много комнат, и он вполне может позволить ей переночевать здесь.***
Несколькими днями позже её задержали после выдачи задач. — Как ваше самочувствие, мисс Клоторн? — Прекрасно. Благодарю за внимание, мой Император. Он благосклонно кивнул в ответ и жестом позволил покинуть залу. А она, случайно оговорившись, снова почувствовала тёмную и сладкую волну желания, не утихавшего с того вечера. Возможно, своим неосмотрительным желанием она сделала хуже — теперь тело знало, чего его лишают, и решительно бунтовало. Но оставался шанс, крохотный шанс на то, что Император сам изъявит желание продолжить близкое общение: в конце концов, неудовольствия он не выказал и не высказал.